Любившие народ декабристы

Николаю I,
Александру Грибоедову,
Петру Чаадаеву,
Денису Давыдову,
всем декабристам

Забыты славные бои,
Березины тугие воды.
Как жарким пламенем горят
Костры на площади Свободы.
Сметён последний бастион,
Взгляд рУсяча открыт и светел.
И выслан уж Наполеон
На остров, где гуляет ветер…
Святой Елене нелегко
Быть раем: он умел сражаться.
И где-то очень высоко
Вздыхают чайки над паяцем.

А, что же наш мужик простой,
В войне прошедшей победитель?
Он также ходит над сохой,
Оброков тягостных носитель.
На барщине он спину гнёт
И также барина боится.
На антицарский бунт ему
Опасно очень согласиться…
Но командира любит он
И отказать почти нет силы:
Ведь много лет в полку одном
Судьба-злодейка их носила
По гарнизонам. И в боях
Стояли рядом за Отчизну
И по товарищам не раз
Справляли на погостах тризны.

Нет!.. Над Россией вечный рок!
И честь дворянская задета…
Сам Трубецкой прийти не смог…
И сникли нити эполетов.
Диктатор предал?.. Дрогнул полк…
Ряды восставших колебались.
«Как убивать своих родных?» -
Все офицеры волновались.
Да и солдаты смущены,
Царю с мольбою присягали…
Им победившим нет вины,
Что в деревнях изголодались.

Каховский нервный поразил
Смертельной раной генерала.
И кровью площадь окропил…
Шаг первый к страшному провалу
Был этот выстрел роковой…
Исход, возможно, был иной…
Будь Милорадович живой,
Тогда на площади зимой…
Апостол Павел завещал,
Что на Земле вся власть от Бога.
Но декабристам жаль народ…
С царём они решили строго
Поговорить на этот раз,
Но Александру с Константином
Нельзя уже издать указ...
А Николаю (третьим сыном),
Так страшно брать на плечи груз…
Нет он - не трус… Совсем – не трус
И по натуре он военный…
И он, конечно, потрясён
Скандалом дерзким, беспримерным.

Восстали те, кто с ним дружил
И в залах мило улыбался,
С ним по-французски говорил
И в вихре танца забывался.
И Трубецкого Николай
Помиловать готов с охотой.
Но получает вдруг отказ:
«Судить должны меня!.. (и всё тут…)
Судить, как каждого в стране
По общепринятым законам!
И ни к чему мне, - говорит,-
Все царской милости препоны!!!
Я лишь обычный гражданин
России, гордый и… покорный.
И я хочу! Так я хочу
Пойти на плаху по законам.
Я не хочу иметь рабов,
Свободный труженик мне нужен.
В стране быт жуток и суров.
Ни все едят обед и ужин!»

И император потрясён,
Самодержавец озадачен.
Он знает Трубецкой умён.
И царь смущён… и очень мрачен…
Как жить в стране, где знать горда,
Ему не хочет подчиняться.
Придётся, видимо, ему
Отдельно с каждым разбираться.
А Беккендорф плетёт уж сеть
Из сообщений и доносов.
Солдат всех ожидает плеть…
Дворян же наказать непросто.
Кого повесить и сослать?..
Кого-то в рудники упрятать?..
Их имена стереть!.. Чтоб рать
Лишь о себе решалась плакать...
Умна излишне и тверда
И к власти стала пылко рваться!
Чтобы, замолкнув навсегда,
Впредь не решалась изгаляться.
«Зажрались… Жалко мужика!..
А вот меня не пожалели.
Ведь мы дружили столько лет,
Почти от самой колыбели…

Но почему к ним не пристал
Ни Грибоедов… Ни Давыдов,
И Чаадаев не предал - хоть трон
Наш очень ненавидел.
Мозги кипят! И голова
Рассудок слушать не желает.
И чувство - знать его права,
Что против лучший выступает,
Обескуражило его
И озадачило дилеммой.
Но недовольство в нём росло,
Рождённое пустой изменой,
Потрясены глубины сердца.
Кого простить? Кого казнить?
И на кого же опереться?..

Или как Грозный жизнь дожить?
Чтобы боялись произвола!..
Нет в этой смутной стороне
Порядок наведём нескоро…
Но надо жить! Народ судить
По бабкой писанным законам.
И никого не приближать
Ни к сердцу, ни к семье, ни к трону!»
И пять… повесили борцов
За люд крестьянский и за волю…
Считать ли мне за подлецов,
Людей, предавшихся разбою?
Людей, позвавших на царя,
Судьбой забитые народы,
Кровава в декабре заря.
И путь, ох, долгий до свободы.   
Сверх долгий, но какой урок
Нам преподаст восстанье это.
Нет! Что-то, видимо, не так,
Раз вышли люди в эполетах…

14.12.1995