2019 год в одном файле

1.Дышать
Немытых стёкол чистая душа.
Там, на просвет, прозрачно-колоколен
осенний сплин – дышать-не-продышать
и закупаться крепким алкоголем.

Где воздуха серебряная брошь,
застыли в арке люди удивлённо.
Идёт осенний дождь, и ты идёшь
такой простой прохожий заоконный.

Идёшь направо – смута и тоска,
налево повернёшь – упрёшься в угол.
Не возвратить уехавший вокзал,
иль кто там уезжал, не перепутай.

Трамвайный звон рассыпался и взмыл
туда, где месит ночь густую ваксу.
Как хочется конфет, щенка, зимы!
И целоваться.

2.***
Переставлять слова, вынуть из снов шипы,
вспомнить на ощупь мир – выбежать в магазин.
Это не на тебя чайник с утра шипит,
это не о тебе кашель московских зим.

В памяти столько лиц, а из имён – одно,
вытряхнешь из плаща и, как дурак, звенишь.
Будто бы не моё, будто бы не со мной,
будто не дождь – печаль, капает с темных крыш.

Даже вино – и то помнит тебя на вкус:
лаймовый холодок, вишня, табак, тимьян...
Трогаешь слов пушок, щупаешь слабый пульс,
имя твое живёт – бьется внутри меня.

3.памяти памяти

 «Условие не думать о тебе
ко мне уже никак не применимо»
Анна Сироткина

яблоком катится по’ небу облако-дым,
был же когда-то и профиль, и город родным.
но суета, суеты заполошенный бег,
неугомонный – след в след – догоняющий снег

чистит пространство и памяти хрупкий хрусталь.
негой пуховой накинута лёгкая жаль.
мальчик мой, мальчик, в каком это было году?
ты позови! я посмею – рискну – пропаду.

нежность томится в углу и оттуда молчок,
тонкая ткань моя – верности острый крючок –
ты уходи, уходи, но пока что ты здесь,
знай, из меня никогда не исчезнешь ты весь.

4.Ниоткуда

Замело – мело – заштриховало,
наяву пуржило и во сне.
Жизнь моя: подушка – одеяло –
и за занавеской тёплый снег –

мается по улицам и скверам,
будто счастье пыжится догнать.
Никогда нас не было, наверно,
если я забыть смогла опять.

Подойди, ну разве можно ближе?
Шёпотом о важном говори.
Мы с тобой не встретились в Париже
и уже не встретимся в Твери.

Чаще бьётся венка  на запястье –
в синем море – сердце рыба-кит.
Белый снег – безмолвный соучастник –
ниоткуда взявшейся тоски.

5. где свет

идти на звук, идти на свет,
в тугую тень черешен,
в такой покой, какого нет,
такой покой нездешен.
 
смотреть на рябь холщовых вод,
на трав растущих ропот
и понимать, что вот-вот-вот
ноги коснётся холод.
 
и видеть небо кверху дном,
и туч крылатый сговор,
бегущих к пашне под уклон
цветов беспечных гомон.
 
следить по книге бытия,
рассветных птиц листая,
как, выступая за края,
туда, где свет гудит в полях,
бежит строка босая.

6. В лобовое

листок сорвался голый мир щекочет нервы
идешь один слова легки в руках покупки
и под ногами рвется нитка тонкой веры
а впереди трамвай иллюзий дом окурки
так засыпаешь на диване пуст проветрен
а просыпаешься под кошками в надежде
и никого пока что нет тебя бессмертней
пока ты здесь коты пока ты где-то между
грохочет в телеке война идут за нами
а куча дел айфон битки* налей-ка батя
за тех кто нас кого не мы не до хрена ли
давай до дна до дна иначе нам не вкатит

пока здесь осень прелой горечью дурачит
узнать бы все это зачем и был ли мальчик
смотрю в окно в окне окно влюбленных двое
и ветер в форточку как будто в лобовое

______________
*битки – [разг.] Битко;йн, или битко;ин (англ. Bitcoin, от bit — «бит» и coin — «монета»), — пиринговая платёжная система, использующая одноимённую единицу для учёта операций.
7. Тает
Налипли сны на проводах -
раскачивая даль февралью.
И что поделать мне, когда
февраль рифмуется с печалью?

Когда о хрупкий колкий наст
любовь порезалась большая.
Но не отводит влажных глаз
и нежность с горечью мешает.

И топит громких чёрных птиц
в окне открытой настежь спальни.
Не увернуться, не спастись
от хлёсткой музыки февральей.

Она проносится насквозь,
Она волнуется, врастая.
А снег летит из-под колёс
И тает,
тает.
8. ***
спят в смирительных рубахах
ёлки - палки до весны.
бродят люди и собаки
по обочинам пустым.

ищут в тёмных дальних скверах
под ногами и вообще -
потерявшуюся верность
и ещё покой в душе.

но отсвечивает в луже -
лучик тайный - тайный знак.
даже тем, кому не нужно
полагается весна.

сердце, прошлое итожа,
гонит новую волну:
нет, не помнит, нет, не может,
нет, не холодно ему.

нет, не надо песен, бросьте!
птиц, парящих высоко.
скажем вешней звонкой гостье -
нету дома никого…

…ходят люди и собаки
в день любой и век любой.
прочь сомненья - к черту страхи! -
начинается любовь.

9. ***
Тихо так, что хочется заплакать,
петь и пить какую- то бурду.
Что же ты молчишь моя собака
ни о ком вздыхая на ходу.

Сумерек пронзительные лица,
мёрзлых дней последняя пора.
Пролетит внутри, робея, птица -
выпорхнет у третьего ребра.

Видимых границ не нарушая,
на ладонь присядет чуть дыша.
Ни за кем идёт весна большая,
никому не сможет помешать.

10. Остывающий чай

это я доставала чернил
и в тебе согревала котёнка
это ты по полям уходил
по отчерченным грифельным тонким

по линеечке вверх и вперёд
до обрыва синеющей кромки
кто вдали там согреет найдёт
кто ещё пожалеет котёнка

снегопады стихи из огня
и опять наизусть всё сначала
неужели снегов и меня
было мало
…

на столе остывающий чай
зверобой кориандр мелисса
беглый почерк разлука печаль
и берёз просветленные лица

11. Всё- таки

Болит вокруг, ломается зима,
пойти за хлебом и сойти с ума
до поворота только и в аптеку.
Крошить на раны звёзд ультрамарин -
пока бегут за кадром фонари,
расплёскивая свет молочный сверху.

Ложиться спать, да так и не уснуть -
сто снов качают луковку весну
и небо наклоняется всё ближе.
Нехитрый ужин: хлеб, вода, вино –
упрёшься лбом в холодное окно
смотреть нет сил, а всё-таки, глядишь же.
12. такая малость

такая малость проводи меня к реке
где рыбы плещутся на волглом сквозняке
где время тает капля вот и вот и вот
пойдем по мостику и выберемся вброд

твоих касаний шепот ивовая дрожь
меня как маленькую за руку берешь
давай в намокших джинсах ляжем на песок
мы от бессмертия всего на волосок

13. ***
заверните мне запах в обертку шуршащую:
запах моря и сосен, рассвета манящего,
хлеба запах - с крошками на постели -
и ещё прозрачный запах капели.
дом с ванильными пирогами
и разлук, что были всегда не с нами.
груш осенних терпкий пьянящий дух
и любви,
хотя бы одной из двух.
заверните неба горчащий край
и насквозь пропахший сиренью май,
губ, целующих, воздух горячий пряный
и дыхание старого фортепиано.
летний вечер, полынную даль дорог
и макушки детской колючий вдох…
… а когда в раю меня спросят «кто-ты?»
разверну сияющую обертку.

14. час перемен

лучей золотистые осы,
пушистые пальчики верб,
тяжелого снега наросты
и в облако синяя дверь.

как будто за миг перед бурей,
вот только нажали на «старт».
как странно, нас не обманули,
что с каждым случается март.

вскрывается серость, смотри -ка,
стекает с облупленных стен.
заводится с щебета, всхлипа
счастливейший час перемен.

15. полуночное

громкие птицы кружат надо мной –
не различить их лица,
будто черны они той чернотой,
что мне ночами снится.

будто макушка моя им – сад:
яблоня, вишня, груша.
им до утра мои сны листать –
щебет полночный слушать.

спит о своём неспокойный сад,
руки разлук пугливы.
облаки держатся в небесах,
падают наземь сливы.

птицы тревожатся обо мне –
хватит на век заботы.
тот, кто за мной приходил во сне,
не говори им, кто ты.

16. Весна

какой покой нарушила весна! –
откуда столько воздуха и света?
шипит на кухне чайник после сна
и дрель, зверея, воет у соседа.

повсюду перебранка, гвалт и свист,
как будто тишиной не пахло сроду!
и во дворе мальчишка футболист
в оттаявшие целится ворота.
 
и светом наполняются сердца,
и птичьим песням в небе места мало.
что хочется, любить и восклицать,
и долго-долго ехать за туманом.

когда такой апрель, капель, ростки
таращатся сквозь лужи глуповато, –
покажется на миг, что мы близки,
что мы с тобой родные, как когда- то.

17. не зря

распростёрлось утро в хмельном снегу,
он идёт и падает в полусне.
и взлетают птицы с ольховых рук
под весенний тающий полуснег.

и клокочет сердце, что все не зря
что теперь, уж точно, придёт она!
и не вопреки, а благодаря -
тающему снегу - моя весна –

чтобы раздеваться, любить, сиять,
и цветам в душе непременно цвесть!
чтоб назначить встречу с тобой опять
где-нибудь в Net-ландии - ровно в шесть.

18. ***

Тени внахлёст, слюдяная луна,
ковш у медведицы пуст.
Сядешь скучать у квадрата окна –
засеребрится грусть.

Тикают часики на стене,
песнь от темна до темна.
«Тик» — это мост от тебя ко мне,
«так» под мостом волна.

Слушаешь ночь, переборы струн,
клёкот, журчанье, вой.
Выронишь чашку случайно из рук,
чёрт бы, фарфор, с тобой!

Всё, что не бьётся – то отпусти –
к счастью дорогой прямой.
Сложишь из битого крохотный стих,
маленький, но живой.

Жизнь скоротечна – напишешь так –
точка, дефис, пятно.
Курится полночь всегда не в затяг,
кровоточит вином.

19. Невыясненное

Где родина моя – Стокгольм, Париж?
В какой брусчатке эхом прорастаю?
Я вся в тебе волнение и тишь,
звезда на небе та, что светит с краю.

Какое слово громкое одно -
ты посвятишь мне, с буквами играя?
Кто я тебе - влетевшая в окно -
любимая, забытая, чужая?

Каких невстреч нам выпадет зеро?
В кофейной гуще тропка оборвется.
И бледный ангел, выронив перо,
на голос мой печально обернется.

Какой разлуки свет в сто тысяч ватт
в груди (нет, не смотри!) горит, сияя?
Но грусть светла и тоненький халат
с надеждой всё ещё с плеча спадает.

20. Рассветы

Ничего – живем – не замечаем,
до утра баюкая хандру.
Я свои рассветы приручаю –
будто птиц прикармливаю с рук.

Золотой, сияющий, тревожный –
тёмных крыш касаются крылом.
Полюбить – ну, разве это сложно?
Сложно разлюбить тебя потом.

Провожаю радостно и горько,
каждый из невстреченных с тобой:
горихвостка, жаворонок, сойка,
бледный, беспокойный, голубой.

Мчит рассветов огненная стая –
день за днём, из года в новый год.
Ах, как  долго сердце заживает!
Вот еще рассвет -
и заживет.

21. Непридуманная история

Из дома выйдешь зол, накручен.
С утра невесел и сердит.
Глядишь наверх, а там средь тучек
плывет по небу синий кит.

Он крутобок, монументален –
громада, глыба, рыба-кит.
Глаза – два блюдечка печальных –
моргнув неспешно, вниз глядит:

на вросших в улицу прохожих,
(не шевельнуться, не уйти).
И на меня он смотрит тоже -
глазами влажными блестит.

Обводит двор, забор колючий,
ворота с брошенным мячом.
А солнце бок его могучий
щекочет ласковым лучом.

И я кивну ему учтиво,
и он в ответ наморщит лоб.
Большой, придуманный мой, дивный!
Ну, здравствуй, здравствуй, кашалот!

22. Остановка по требованию

Туктукалка сердце ли, поезд по рельсам стучит,
домой приезжаешь - квартал, перекресток и дома.
Багаж проверяешь: рюкзак, полбатона, ключи.
Киваешь деревьям, как добрым случайным знакомым.

Объявит апрель остановку – весны посреди –
на выход с вещами! - открыты все окна и двери.
И пёс, зачарованный, в даль не мигая глядит,
и медлит собачьему счастью не очень-то веря.

Проносятся мимо вокзалы, перроны, года,
(поблёкшие кадры засвеченной фотоплёнки).
А я вспоминаю апрельское небо, когда
ты тащишь портфель мой,сбегая со школьной продлёнки.

23. искусство беседы в облаках

там в облаках на каждый топкий шаг
обломки слов как бабочки кружат
на вдох и выдох крыльями моргая
ты говоришь что было то прошло
а я молчу ни слова за душой
как будто бы с рождения немая

пылит дождем апрельское нутро
осталось чуть за облаком метро
уже дошли до ручки до китая
ты вспомнишь этих я совру о тех
и на прощанье мой последний смех
как бабочка взметнется золотая

24. Лови меня

Ты падаешь - и я тебя держу,
я падаю - ты подставляешь руки.
Уходишь ты – примерно вечность жду,
а вечность это пшик всего по сути -
чтоб так любить, чтоб в горле встал ребром
прозрачный воздух нежности, забвенья.
Как я дошла - всю жизнь пройдя кругом -
до истины и до стихотворенья?
Подставь мне руки - ты мне будешь свет,
ты будешь свят – лукав, любим, беспечен.
Моим дыханьем сбивчивым согрет,
прошит насквозь и вновь очеловечен.
Лови меня по тропам и словам,
по птичьим крикам в сонном поднебесье.
Я тут, я между, я пригрежусь там,
на дне едва живого слова «вместе».

Подставь мне руки, вот теперь пора -
лови меня - я падаю, я па…

25. я никогда не рожу тебе ребенка…

Я никогда не рожу тебе ребёнка
с твоими цепкими глазами и с моими пухлыми щечками.
У нас никогда не будет спальни в большом доме, куда ты будешь приходить под утро на цыпочках,  боясь меня разбудить.
У нас не будет одного кошелька на двоих.
 И трех общих кастрюль - большой, средней и маленькой с блестящей крышечкой.
Не будет.
Собаки - оставляющей повсюду шерсть.
Кота - презирающего нас обоих.
Мебели, доставшейся нам от тети из Омска.
Дачи за сто километров - без разницы откуда вести отсчёт.
Ты никогда не скажешь мне: «доброе утро, кажется  сегодня мне пришла пора умирать».
А я не лягу к тебе в кровать, чтобы умереть рядом. Потому что мне тоже пришла пора.
 Ты  не увидишь меня старой.
 Я  не увижу тебя  ковыляющим по парку с тонкой тросточкой, которую ты берёшь только для того, чтобы молодые девушки  видели, какой ты на самом деле ещё ого-го .
А потом ты не придёшь домой, поставив трость в угол, чтобы спросить меня: «мать, что на ужин?» , а на самом деле тебе не интересно будет, что на ужин. Ты просто захочешь услышать мой голос. А я не отвечу тебе - «все твоё самое любимое».
Потому что все твоё самое любимое - это мои стихи тебе.
Только они существуют на самом деле.
Только они наш дом и наши дети.
Только ими мы обжигаем губы, когда хотим поцеловать друг друга.
Ничего у нас нет и не будет.
Только стихи, заползающие друг в друга и не дающие нам умереть раньше , чем наш выдуманный мир перестанет существовать. Мир, в котором я никогда не рожу тебе ребёнка...

26. всё это джаз

парное молоко припухших губ
и бабочки любимых глаз цветут
играет джаз неистов грешен груб
вглядись скорей он здесь он там он тут
 
как музыки нашедшая волна
впусти в постель гертруда дай вина
как только смерть бывает жизнь одна
испей мою мелодию до дна

коснись волос скажи ушел в запой
басы грохочут я иду с тобой

...качает нежность извлекая ноту боль
какая мука эта музыка любовь

27. Только так

Ты не спорь, нас никто не осудит,
не жалей, я прошу, ни о чем.
Жизнь ещё раз нас перетасует,
в переходе толкая плечом.

Мы пройдем незнакомые мимо,
не поднимем скучающих глаз.
Время плавится неумолимо -
прорастая забвением в нас.

Мы ещё что-то важное помним,
зажигаем в надеже огни.
Только нежность и трепет в ладонях
мы смогли до сих пор сохранить.

Обними - от меня не убудет -
так целуй, чтобы стало светло.
Перевиты дороги и судьбы,
словно капли дождя за стеклом.

Не считай сколько лет под ногами,
промолчи уходящему в такт.
Я к тебе прижимаюсь стихами,
я умею любить только так.

28. Оставь мне боль

Боль - не надо - не зови
не сестра она – разлука.
Рано клясться на крови
остывающего звука.

Уходи - шаги легки,
каждый след - на сердце рана.
Я рожу тебе стихи:
Варю, Марью, да Ивана.

Расцветет чудесный сад -
небо в аленький цветочек.
Лучше сада не сыскать -
из проросших за ночь точек.

Есть хозяйка - будет дом! -
кот, герань и занавеска.
И за праздничным столом -
вишня - вечная невеста.

Уходи, оставь мне боль,
что еще в разлуке надо?
Превращу ее в любовь -
полсловечка - и порядок.

29. куда уходит время

"Куда уходит время? В седину?" (Юля, 3 класс)

куда уходит время? в седину?
неспешно ковыляя, между прочим,
уходит время – я за ним иду
и занимаю место между точек –

где воздух, брешь, зазубренная щель,
где всё еще есть место для манёвра.
где, не мигая, большеглазый щен
глядит мне в душу с болью непритворной.

где что ни день – то слава и закат,
и всё, что было трепетно искомым:
любовь, разлука, в лужах облака –
всё сложится в одну дорогу к дому,

где каждый куст, что встречен на пути,
цветёт сиренью празднично и влажно.
и соловей на дереве свистит
о самом важном.

30. Уместились

Тесное небо – смотри, не вместились птицы
и на деревья ссыпались доживать.
Май крутолоб, курчав, и ему что-то снится –
то, что никто не осмелится рассказать.

Тесное время – столько забытых песен,
столько пропавших слов – облетевших зря.
Прошлого снега мне две снежинки взвесьте –
буду хранить до нового декабря.

Тесное слово – читай, разбирай по буквам,
рассматривай издали, хмурь в напряженье бровь.
Но мы (во весь рост), города, облака, маршрутки –
вдруг уместились и выжили в слове «любовь».

31. Из жизни легкомысленных занавесок

Как майского ветра причина,
летит лёгкий тюль за окном.
Танцуют тарелки, картины,
и будто колышется дом.

И небо пуховое ближе,
беспечность такая, что ах!
Воздушней, стремительней, выше –
за лес, за овраг, в облака.

Белеет, как парус на море,
и жизнь невесома, легка.
Минуту пожить на просторе,
свободы вдохнуть полглотка!

Колышется, пенится, вьётся,
немного помедлит – и в путь!
Дорогой сияющей – к солнцу
из дома на миг упорхнуть.

В небесной летит акварели
и чертит уверенно круг…
Стихая, на строчку сирени
садится испуганный жук.

32. Она со мной

Что происходит в настоящем?
Проснулся – выиграл джек-пот.
Закуришь, если ты курящий,
мяукнешь в утро, если кот.

Пройдёшься, не отбросив тени,
привычный вызубрив маршрут.
Торчат из всех стихотворений
усы потерянных минут.

Возьмёшь в «Пятёрке» пиво, спички,
кефир и триста грамм конфет.
И вроде выглядишь прилично,
обут, одет.

И тут услышишь, как прольётся
живой, пульсирующий звук.
Как блудный пёс к тебе прибьётся,
без спроса, вдруг.

Охранник рявкнет, не тушуясь:
вали, мол, долго здесь не стой.
Пустите музыку, скажу я,
она – со мной.

33. туманы

не говори разлука вслух
не говори
в разлуке лук натянут до предела
и кто-то счёт на раз начнёт внутри
пугая мир задумчивый и белый
не говори разлука
промолчи
мы до весны дожили дотерпели
кому куда
а к нам летят грачи
и мы ещё ничуть не постарели
на чёрном белое на белом чёрный дым
и дерево темно и крючкотворно
нам суетливым и полуживым
весны по горло
туманы суматошные ручьи
не говори разлука промолчи

34. просыпайся

мы неспокойные не надо укрывать
ложимся засветло в холодную кровать
от сердца ключик проверни тирлим-бом-бом
всё до утра ничейным выветрится сном

всё что иллюзия то всё она и есть
обрывки памяти надежд скупая взвесь
порядок в доме горький чай торшер луна
ты пригласи её покувыркаться к нам

нас в лодке двое а кругом вода воды
круги расходятся струится неги дым
будильник буря просыпайся будет шторм
нам чуть за сорок оклемаемся потом
35. Полоска света

Сколько навалено зим поперёк дорог,
много так, посмотри - я унести не смог -
вынести этого холода, сомнений твоих, вьюг.
Вспомни меня, когда вспоминаешь
выключен ли утюг.

Чёрт бы побрал твой птичий коварный нрав!
Сердце мое выклевала – украв.
Так и живу, как дом мародерами разоренный -
окна на север, выпотрошенный,
влюблённый.

Помню, как в них заглядывала полоска света,
ты - крутобока, ласкова, неодета.
Прямо напротив,
с тех пор тянется моя рука
и гладит, гладит светящиеся бока.

36. На мотив лета

Да что ты можешь знать о декабре,
когда такое солнце жжёт над нами!
И даже дом, смотри-ка, вверх ногами –
завис, как виснет муха на жаре.

Из окон в окна, посуху и в море
(он, будто главный, всё тут захватил)
несётся лета простенький мотив –
и ничего уже не будет, кроме

кузнечика в ладони лопуха,
минут горячих с привкусом полыни…
Как выжили и где б сейчас мы были,
когда б не эти - в небе - облака?

37. лето в зените

горний мир на носу у июня
одувановым полем порос
это легкости летней пилюля
дунул-плюнул и кончен вопрос

здесь такое гляди-ка танцуют
липы знойные от ветерка
будто сердце в момент поцелуя
тарантелла бачата гопак

фиолетовым томным бездельем
каждый камень подернут слегка
повторяются будто с похмелья
облака облака облака

лето вечное жаркие страсти
пей и пой эту песню до дна
а клубничное липкое счастье
на ладонь умещается - на!
38. скажи

такое лето в общем без затей
игрушка солнца раковина дней
до горизонта острая трава
рассветный луч разбуженный едва

по краешку бежит по волоску
скажи роса и мокро языку
вишневый вкус у приоткрытых губ
и сладкий поцелуй на берегу

прозрачных крыльев лепет стрекот грай
свобода только здесь ты так и знай
на острие рассветного ножа
скажи люблю научишься дышать

39. три слова нежности

сколько в нежности неизбежности,
неизбывной тоски земной –
от сиренью пропахшей ревности
до короткого слова – мой.

в наизусть изучивших пальчиках
грубость линий, скулы излом…
будто зыбку, во сне раскачиваешь
слово ласковое – вдвоём.

будто нет ничего в ней лишнего,
светит, точно в ночи маяк.
все сошлось воедино, слышишь ли?
в слове (с губ сорвалось) – твоя.

40. Наваждение

И что там будет - возле, около,
чуть позади, чуть впереди?
Какая осень волоокая
в твоей поселится груди.

С характером безмолвной статуи
и небом каменным в глазах.
Ах, бабочки, ах, дети радуги,
ах, эта горькая слеза...

Как много было им обещано,
каким был праздничным мотив.
Кто говорил: «ищите женщину»-
всю жизнь ее боготворил.
.
Одну. В сомнениях и трещинках
вся - безрассудство, боль и тлен.
Любимо все!-
как спит, трепещет и
свет мраморных ее колен.

41. Голубка
Я клевала с рук, я клевала суть
на лету пыталась я не уснуть.
Вот какие пёрышки отросли -
золотятся радугой от росы...

Верная голубка ау-ау
и сама не знаю кого зову.
Это поднебесье? который круг?
Ты найдись когда- нибудь, милый друг.

Яблоки, сердца ли всю ночь стучат,
остывает тайна, горит - свеча.
Подлетела ближе, открыла клюв
и случайно выронила «люблю».

...Вечность - это августа краткий миг,
дуновенье бабочки, речки - блик.
Что за птица странная в вышине?
Над тобой кружит, а болит во мне.

42. ***

Говорит уходящее лето
на стрекозьем неясном фарси.
Словно тлеет в руках сигарета
и не хочешь ее погасить.

Чутко слушаешь музыку эту,
ловишь каждый рассеянный звук:
три октавы дождя, флажолет и
травянистое соло разлук.

То к себе, как родную, приблизишь,
то плечом оттолкнёшь в небеса.
Тонкостенные паузы нижет
на горячие стебли роса.

Все что было - узнаешь впервые -
дом у речки и яблочный Спас...
Будто жили не мы, а другие,
но похожие очень на нас.

...Разойдется заката прореха
чуть сильнее придавишь - кровит.
Это я задохнулась от смеха -
от бескрайнего света любви.

43. Ты ли?

Будто это птица оглянулась,
сквозь ресницы - свет - тягучий мёд.
Я окликну – «Ты ли, моя юность?».
Яблоко уронит и вспорхнёт.

Яблоко покатится на блюдце.
Яблочный пирог давно готов.
Это ж надо так ей оглянуться!
Что не надо (тише -тише) слов.

Что и так давно мне стало ясно,
если любишь - просто отпусти.
Яблоко упало и погасло.
В средостенье ойкнул новый стих.

Режь пирог, не я ль просила тише?
Тонкой корки аппетитный хруст.
Ветер за окном сады колышет.
Яблоко упало, ну и пусть.

44. Приём-приём

Выходишь из дома разут-разиня:
«Привет, дед Пихто, здравствуй, бабушка Зина».
Говоришь, а они смотрят в тебя насквозь,
и дед с сапога грязь сбивает о трость.

Чувствуешь, как время неумолимо –
красавицей, говорят, была бабка Зина.
А теперь смотрит глазами белёсыми в пуп земли
и шепчет всё время: «Прибери меня, прибери».

И стоишь вроде рядом, а вроде бы далеко,
и не знаешь, по ком же звенит тишина, по ком,
и зачем выходил из дома-бом-бом –
дурак дураком.

И слышится тебе – кто ты, кто ты?
…Вот вера твоя, вот слюдяные соты
и слова, тягучие на просвет.
А больше ничего-то, поймёшь,
у тебя и нет.

Сорвёшь подорожник, прибитый с утра дождём,
и крикнешь, кому – не знаешь: «Прием-приём!»

45. До востребования

Ходит ветер, роняет слово,
треплет яблоню за грудки.
Это осень – пожар кленовый,
веток мёрзлые коготки.

Это красное тонет в синем,
отражается не спеша...
В топкой луже – глаза рябины
и рябиновая душа.

Опустевшие тропки лисьи,
опрокинутый к небу сад.
Если кто-то не пишет писем –
почитай ему листопад

до последней летящей строчки,
до остатнего крика птиц.
...Осень, ягоды, заморочки,
ядовитые сны грибниц.
46. ***

А в доме густо пахнет калачом,
раскрытой книгой, сыростью, свечой,
вернее, дотлевающим огарком.
Мелодия приткнулась за плечом
и жалится так жалобно, так жалко,

что встать не можешь, ноша велика,
она везде - от стен до потолка
в пространстве обживается бесслёзном.
Очнёшься вдруг, ты жив ещё пока,
увидишь не в окне, а из окна,
не ведая преград, растёт берёза.

Она растёт не за, а вопреки,
как будто началась не с той строки,
вонзилась в жизнь - уверенно, без страха.
... Берёзовые бьются кулачки
о стену, о надтреснувший кирпич,
о музыку немеркнущую Баха.

47. Ни слова об осени

Можно остановиться,
смотреть на свет –
тонкий, прозрачнее маминой легкой шали,
слушать, как пузырится в саду ранет,
время застиранное ветшает.
Будто бы резкость наводишь – вот
прошлое в оптике проступает:
сын-первоклассник из школы вчера идёт
и по пути из куртки своей вырастает.

Пауза виснет в тёмном углу двора.
Форточка хлопает, воздух глотая пресный.
Каплет ритмично (как не устанет?) кран.
Завтра, сегодня, вчера.
Ныне и присно…

48. Осеннее предупреждение поэту

Скажи «я не могу» и не моги.
А горше ничего, поверь, не надо,
чем горькая душонка шоколада
с орешками и примесью нуги.

Пусть лампы свет рассеянный смешон,
взволнованный средь сумерек - некстати,
у мрака отвоёвывает скатерть,
и лист пустой с простым карандашом.

Налей вина, зачем тебе стихи?
Кого они (заладил снова) лечат?
Дождь говорит на собственном наречьи,
ну, чем тебе не вечные стихи.

И не смотри в окно, зарывшись в плед:
как тонок воздух, как просторны темы,
какая (черт возьми!) повсюду темень,
как дышит лист, прижавшийся к земле…

Соври, что не знаком с собою вовсе,
Но только не пиши, поэт, про...

49. В этой осени тихой

В этой осени тихой – в карманах пустующей улицы,
где с любой стороны так удобно пробраться тоске -
дайте света, включите мне свет, чтоб от света зажмуриться,
(как пластинку заело – три раза сказала про «свет»).

Чтобы только взмахну рукавом и стихи мои белые
полетели, как стайка подросших за лето гусят.
Вот, я сяду скучать под раскидистым мокнущим деревом,
а они в тонком небе гогочут и дальше летят.

Чтоб любимый меня обнимал, и про счастье загадывал,
пусть по телу от крепких объятий и нега, и дрожь...
А на улице, шаркая ножкой, резвился и падал бы,
в легкой куртке распахнутой – юный, отчаянный дождь.

50. Привет. Пока

В тебя давно мне верить глупо
И соль бросать через плечо.
О чём не спит моя разлука?
По сути - больше ни о чём.

С души сорвётся тяжкий камень
И станет просто - всё равно.
Подхватит тоненькое «амэн»
Стеклянный ангел на трюмо.

И станет всё предельно ясно,
Два берега - одна река -
Счастливых нет и нет несчастных.
Привет, пока.

...Смотрю на сад через окошко,
Где вьется дым и мотылёк.
И приблудилась в рифму кошка.
Не прогоняй. Сама уйдёт.

51. Иначе

Из бледности моей, из нежности предавшей
тугую тьму любви возьми на карандаш и
в холщовом поле сна, средь сныти и потерь,
вперёд смотри – туда, где крашеная дверь.

Она одна стоит, открытая картинно,
за ней блестит река, колышется рябина.
Смотри, смотри ещё – назад дороги нет –
как убегает в щель гречишный жаркий свет.

Обжечься? Ерунда! Так глину обжигают-
горячие слова по чашкам разливая.
Скажи, что это ты
пришёл – небрит, колюч.
...иначе для чего на шее носишь ключ?

52. Первый снег

Нас всех сегодня нарисует
прозрачный первый липкий снег –
прожилки яблок, лица, судьбы,
рассыпанный вчерашний смех.

Ворону в чёрном макинтоше,
мой дом со скошенной трубой,
и перекрёсток людный тоже,
а в нём две точки – мы с тобой.

Сравняет всё, что было прежде,
как будто не было, и вот
все в ослепительной одежде –
гаишник, тополь, старый кот.

Какой любви насыплет с горкой?
Какой тоски загладит след?
Чуть-чуть подвыпивший и только…
И только что
пришедший снег.

53. И ди ко мне

Выходи навстречу
вдвоём уйдём -
в перепаханный осенью чернозём,
в перелистанный птицами окоём.
потерпи немного, немного - надо.

Повернись и лишнего не бери -
никаких котомок, узлов, интриг.
Только нежность, помнишь берёг внутри?
(Посмотри в пальто - в темноте карманов)

Только мелкую родинку над губой,
только свет рассыпчатый голубой,
только ночи те, где была с тобой -
уложи на дно чемодана.

Приберись в квартире и кран проверь
не ищи иллюзий, ключей, потерь,
навались плечом на тугую дверь
выйди засветло в день туманный.

Я стою по щиколотку в молоке -
и ди ко мне.

54. ***


Истончается осени профиль,
чуть острее и жилистей век,
будем пить свежесваренный кофе
и грустить по опавшей листве.

Будем жить без оглядки на случай,
легковесное время губя,
и смотреть, как червлёная туча
все заметней уходит в себя.

Как прижмётся дитё и заплачет,
в материнский уткнувшись подол.
Просто маленький плачущий мальчик.
Просто детские слёзы с водой.

Просто случай прижаться и слушать,
растревоженный гомон ворон.
Никогда будто не было лучше
изумленных редеющих крон.

55. ***
слышишь это осень бьется чёрная
в переулках мается гудит
что же мы такие разлученные
отнятые дети от груди

почему так сильно в сердце ранены
гвоздь осколок тонкая игла
жалит беспокойная и странная
жизнь такая взрослая игра

оловянных брошенных солдатиков
маршируй пока не надоест
вон луна восходит для лунатиков
если крокодил ее не съест

56. стаккато

картавит дождик по крышам синим
о том что было картавит стильно
любовь до гроба любовь без правил
течет сквозь время поёт на память

терзает тощую плоть рябины
он музыкален любвеобилен
мог быть Стравинским Чайковским Шнитке
скрипит о прошлом на старой скрипке

взметнутся галки вороны сойки
ах птицы счастья зачем вас столько
и каждой в лоб и вдогонку по лбу
поет на память по нотам в столбик

возьмет любую к примеру ля хоть
все превращая в сомненья слякоть
картавит целую ночь
льёт сутки
и замолчал бы ну где там дудки
57. Ноябрьское

Ветер завывает, стынет чайник,
кот идёт по радуге гулять.
Осень начинается случайно.
Осень начинается опять.

Расплетает косы у берёзы,
мутит воду, щиплет берега
и дымком нетающим белёсым
выстилает сердце и луга.

Уступает путнику дорогу,
чистый взгляд – холодная слеза.
В сущности-то, холода не много,
чтобы так бездарно замерзать.

...Вроде был готов – чего уж проще?
Каждый год такая ерунда.
Но очнёшься вдруг в просторной роще –
будто и не жил ты никогда.

58. Нерезиновая

провожают
хороводят вёсны с зимами
с первым поездом мы едем в нерезиновую
где в зелёные глаза тоски глядим
не мигают ясно светят впереди

на пробелах станций курим и качаемся
эх дорога шпалы рельсы не кончаются
чуть поодаль наблюдает проводник
и холодные вокзальные огни

разбавляем сон вином и пересудами
чуть тревожные и в целом безрассудные
на заставке монитора та же даль
тот же снежный незаслуженный февраль

по-соседски кто-то курицей поделится
а другой вздохнёт мол эта жизнь безделица
скажет парень с нижней полки  вот и всё
и одеяло натянув легко уснёт

...не остаться б на перроне тусклой памяти
по последней мы успеем все
без паники
едем дальше под минорный стук колёс
до конечной до немеркнущих берёз

59. Виноградное

Знакомых слов полно в тетради
но только истина одна -
она в тенистом винограде,
и тихом омуте вина.

Пьянящей ягодной прохлады
и терпкой горечи потерь
черпни, прекрасный виноградарь,
налей теперь.

Прокисших фраз густое сусло
и сквозняков полночных взвесь,
и губы в губы, как искусство.
Целуй меня пока я здесь.

Пока я жду, пока я рада,
пока сырая ночь в окне -
немного солнца винограда,
поверь, не помешает мне.

60. Родом из детства

Мой мир от белого был слеп,
как будто новый лист альбомный
шел за окном бессрочный снег,
его я помню.

Стыл почты синий козырёк,
фонарь выхватывал идущих,
а снег обрушивался, тёк -
был безусловным, вездесущим.

Был день и белые коньки
и двор метелями освистан.
Птиц беспокойных угольки,
и батареи бок ребристый.

На свежем инее в окне
продавлен теплый след ладошек.
 ...Я там была, был мир во мне,
чай байховый, сервиз в горошек.

61. ***
Выпал мне сегодня путь далекий
путь туманный – топи и снега –
вышитая петелька дороги,
трепетная в небе пустельга.

Знать бы, от чего сейчас уехать
и зачем вставать в такую рань.
Дай рецепт, всезнающий аптекарь.
Знак подай, неспящий пономарь.

Упакую вещи и забуду –
нечего тащить с собой туда.
Спутники мои – любовь-простуда
и неугомонная звезда.

А ещё сквозняк-собачья морда
и на сердце жгучая метель.
Был бы здесь ямщик, сказала б – трогай!
и коней разлуки не жалей.

62. Давай проснемся
Посв. М.

Давай проснёмся в прошлом городе –
там, где никто не виноват.
Где мы счастливые и голые
уходим медленно в закат.

По узкой кромке, тонкой досточке,
раскинув руки – к чёрту страх!
Как будто мы не люди – ласточки
в высоковольтных проводах.

Как будто только познакомились –
и учим заново язык:
ты мне учтиво так: «изволите?»
А я в ответ смеюсь: «чирик!»

Где что ни день – закончен засветло,
нам свет не может помешать
в дыханье пересохшем августа
самим не перестать дышать.

А впереди вся жизнь – как радуга
(точней предвидеть не берусь)...
А дождь? С тех пор идёт и падает –
чуть пересоленный на вкус.

63. бормотание трамвайное

твердь ледяная картонные дни
было бы облако где мы одни
бледные жалкие произрастаем
и засыпаем в ладонях трамвайных
в хрипло урчащем его животе
на неизвестной звучим частоте
пробуем слов колокольцы литые
кто мы такие звенит кто такие
чудится разное тим -тирли- бом
в холод стекла упираемся лбом
слившись с пейзажем по зимнему млечным
едем о важном тоскуем о вечном

64. Снежное


Летела музыка и охала,
дрожал невидимый смычок,
снег, ослепляя, падал хлопьями
на оголенное плечо.

На тротуаров шёпот каменный,
на светлоглазое такси.
Хотела я сказать про главное,
но ты о главном не спросил.

Летела тайная мелодия -
пересекая сквер и двор,
мы соучастники безмолвия
от юности и до сих пор.

Перепевая все, что не было,
боясь до смерти не успеть,
как в первый раз ложился на бело
прошедший между нами снег.

65. На краю

так идёшь за почтой бежишь летишь
до весны не можешь достать рукой
это в сердце ночь заползает мышь
колет свежеструганною строкой

облетает день мотыльками сна
а вглядишься просто хохочет снег
ищешь рифму вот же она весна
с тонким сколом памяти на стене

метка от прошедших в бреду любвей
нечего трепаться о них теперь
яблоком с корицей горчит глинтвейн
обжигая губы целуй и пей

мой герой лирический друг и брат
обними насколько хватает сил
к ранам приложи меня до утра
на краю у бездны моей усни
66. В декабре

Глаза откроешь – утро серое:
морока, морось, все дела.
От одуванчикова семени
была зачата эта мгла.

Лес одиноких чёрных зонтиков
идёт, качается толпа.
Смахнёшь усталость с подоконника
и со стола.

Подаст тревожный звон из сумрака
спешащий в прошлое трамвай.
Не привыкай смеяться с умными
и с нелюбимыми вставать.

Не привыкай, а то не сдюжится –
подскажет дождь, что тут тире.
Ей-ей последний листик кружится,
непредставимый в декабре.

67. Домохозяйское

А я натираю морковку на тёрке
и снова и снова ровняю скатёрку,
солю всё что нужно, но ран не касаюсь -
хозяйка такая - соседкам на зависть!

Дымятся котлеты, приправлена утка,
салат с горгонзолой и розовым луком,
шарлотка, безе, и горошек на сдачу.
Я даже склоняясь над луком - не плачу!

Само совершенство, вся в кипенно-белом,
ни слова впустую, ни взгляда налево.
И вьются кудряшки (чуть-чуть приврала тут).
Спасибо борщу, благодарность - салату!

Такая прелестница, лада, милашка,
как пчелка с рассвета до ужина пашет.
А вывода нет, в нежно розовой клетке -
утюжу борщи и кромсаю салфетки.

68. ***

Такие рассветы включили,
такое зажгли в небесах!
Куинджи там с кисточкой или
Саврасов их взялся писать?

Бордовое стонет на красном
на желтом безвременья пульс,
деревья кивают согласно
рисует там кто -то и пусть.

По горсти и страха и страсти,
щепотка предсмертной тоски.
Смотри, пока ты сопричастен
масштабу иных перспектив.

...Так тихо  в потерянном рае,
за МКАДом, вернее сказать,
что слышно, как ангел зевает
рассвет не желая проспать.

69. ***

лунный отблеск мерцание мистика страх
дым ползёт из трубы это топится печка
приходи помечтать полетаем во снах
приходи посидеть на скрипучем крылечке

рыбы белые тучи вверху проплывут
и не жаль ничего только рыб тихоходных
скажешь ты без тебя я уже не умру
я скажу это речка огней новогодних

а пока нам шампанского льют через край
пузырится любовь осаждается пена
привыкаю к разлуке и ты привыкай
исчезать постепенно

70. Ванильные пятки

Приходят люди, серьезные, важные –
говорящие головы с глазами влажными.
Здороваюсь осторожно, холод проходит потом,
а они поэзией брызжут сердцем и, извините – ртом.
Стихи их растут из сора, огнедышащего бурьяна:
стих-комсомолец Арсений и бабушка его Марьиванна.
Сначала медлят, оглядываются – что да как,
устраиваются поудобней, расстёгивают рюкзак,
копаются в смыслах, тащут метафоры из прошлогодних брюк.
Метафоры сопротивляются, а потом под дых без раздумий бьют.
И такое замешивается варево!
Представили?

Плывут пароходы – привет, Поэзия!
Кришнаиты идут – харерама, Поэзия!
Дети плачут – зайку жалко, Поэзия!
Поэты пьют – долгие лета, Поэзия!
...а она, не оглядываясь, шарашит по лезвию,
режет ванильные пятки:
– Я с вами, с вами, котятки.

71. Очередь в кассу

Занимаешь очередь, в проходе, у стеночки,
топчешься на месте – зачем приходил? –
на стульях Анюты, Маруси, Леночки,
касса открывается в девять ноль-ноль один.

Считаешь в уме – и, вроде, все сходится –
поблёскивает новый гаджет в твоих руках,
чикают в голове невидимые ножницы –
отложить на старость, забыть про страх.

И, кажется, долго стоишь без времени,
вспоминая прошлое, дом, друзей.
Так и живёшь, до сих пор потерянный
в магазине шумном среди вещей.

«Мама-мама, где ты?» – зовёшь и мечешься,
очередь толкается,
вперёд несёт.
А Муза Галактионовна отсчитывает мятые купюры вечности –
Ну, вот и всё, говорит, вот и всё, говорит, вот и всё.