Ростральные колонны

Я решил заглянуть на ярмарку и свернул с Невского на эту пешеходную улочку, которая начинается с большого каменного шара. Этот шар можно крутить руками, когда он смачивается водой, но сегодня он был сухой и пространство вокруг шара было заставлено мышами, в одинаковой форме, которую носили русские солдаты, во времена Александра Суворова.
Нужно было пройти всю эту улочку до конца и потом свернуть направо, чтобы выйти на ярмарку.
Перед каменным шаром, прямо на Невском, стоял парень в котелке и с топором. Он стоял на пенёчке и весь вымазан серебряной краской. Иногда он спрыгивал на тротуар и приставал к прохожим, предлагая сфотографироваться вместе с ним, на память.
Вполне возможно, он изображал Раскольникова, но тогда топор был слишком велик.
Гремели колонки и я пожалел жильцов, чьи окна выходят на эту улицу.
В этом шумовом ассорти добрался я до ярмарки и туда можно было попасть только через специальные проходы, которые издавали звуковые сигналы, если в карманах посетителей были металлические предметы. 
На ярмарке было много одинаковых ларьков и в них продавали сувениры и сосиски.
Для детей была устроена карусель и перед ней выстроилась огромная очередь. По площади гулял противный ветерок, неласковый, и я подумал, что многие, из тех кто торчат в очереди, подхватят простуду и дня через три у них поднимется температура.
Пора было выбираться из этого праздника жизни и на обратном пути я заметил девушку, у которой лицо было обильно покрыто кладбищенской краской и губы были чёрные.
Видимо, она изображала подружку Раскольникова и я не сводил с неё глаз, и чуть было не споткнулся о лежачего полицейского.
Милая девушка обязана была, в устной форме, предупреждать всех об этом лежачем блюстителе порядка и блюститель был обильно покрашен жёлтой краской.
В последний момент я заметил его и благополучно последовал дальше а вслед доносились увещевания подружки Раскольникова, чтобы я поберёг себя.
Я вернулся на Невский и сел в автобус. Проезд стал дороже, чем в прошлом году, и стал стоить 50 рублей.
На следующей остановке в автобус вошла дама с ребёнком и стала с ним ругаться. Она его ругала, за то что он отказывался сесть,  и ей неудобно было показывать ему красоты города.
Проехали Дворцовую площадь и ребёнок упорно стоял у неё за спиной и лицо у него было закрыто воротником чёрной шубы.
Дама очень рассердилась на него, из-того что он не захотел повернуть своё лицо в сторону знаменитой колонны.
Бедная женщина обратилась с жалобой к пассажирам – так она измучилась с этим упрямым ребёнком.
Она, больной человек, потратила целый день чтобы показать ей город и вот как она себя ведёт, неблагодарная! Все нервы ей истрепала, ничего её не интересует.
Ребёнок, наконец, откинул с головы капюшон и я увидел, что это девушка, лет пятнадцати, в огромным очках, с сильными линзами.
А гостеприимная хозяйка Петербурга продолжала возмущаться:
– Ведь ты так плохо видишь! Сядь к окошку и я всё тебе покажу. Какая ты всё-таки упрямая! Жалею, что пригласила тебя в гости, но ведь так просила сестра за тебя!
Девушка села к окошку и лицо у ней было каменное, а дама продолжала:
– Вот сейчас будь внимательней! Смотри, какие корабли и сфинксы,  где ты ещё это увидишь, такую красоту!

Я судорожно стал вспоминать, где тут расположены сфинксы и мне стало стыдно, как плохо я знаю свой город.
Мы выехали на набережную и тут до меня дошло, что речь шла о ростральных колоннах: из них торчали форштевни с женскими фигурами – они-то и были сфинксы с кораблями.