Последняя борозда

Елена Ивановна тяжело опустилась на стул. Не от усталости, от круговерти мыслей, неожиданно, как осенние листья, взметнувшихся  по ветру. Сегодня она решила навести порядок в шкафу и, дойдя до альбома с фотографиями, погрузилась в воспоминания. В своих натруженных  руках она держала фотографии с изображением лошадей – будущих и настоящих своих чемпионов. Они были для нее  как дети, обласканные и выращенные  в «Девятке». Так с теплотой любящего сердца назвали  конники конезавод № 9, канувшего теперь уже в лету. С фотографий на Елену Ивановну смотрела молодая улыбчивая девчонка, окруженная жеребятами, которые все время норовили обшлёпать своими мягкими и бархатными губами лицо Елены. А здесь, та самая девчонка, с гордостью  ведет статного жеребца под попоной победителя приза Пиона. А, вот,на финише, всего на полголовы выигрывает приз Дерби ее любимец – серый в «яблоках» жеребец, под управлением молодого, но уже опытного наездника.

Какие были годы! Предаваясь сладостным и щемящим сердце воспоминаниям, лицо Елены Ивановны озарилось доброй и мягкой улыбкой. Морщинки вокруг глаз засияли солнечными лучиками, а брови, как крылья чайки, изогнулись под взмахом и застыли над синим морем ее глубоких глаз. Вдруг, сладостные воспоминания прервал окрик из глубокой памяти:

- Ленка, твою Звезку  бьют – на весь коридор деревенской школы раздался голос тети Нюры.
- Как бьют? Кто бьет? – схватив портфель,  уже неслась Ленка.
В раздевалке осталась забытая куртка, надетая прохладным майским утром, а звонок на урок уже звенел не для Ленки.
- Так Колька,  полоумный, сегодня выписал у председателя огород пахать.
Ленка бежала, не чуя под собой ног. Звезкой звали кобылу, которую в колхозе определили пасти телят. А когда телят пригоняли на зимовку, лошадь оставалась на постое у Ленкиной матери. Вот так  уже три года не разлучались Ленка со своей Звезкой, некогда названной Звездой, но кличка не прижилась в силу разговорного диалекта.

- Как же так? - сокрушалась Ленка. Ведь, ей совсем нельзя в борозду. Ей копыта еще не подрубили, и ноги все разбухли! Всю зиму стояла на привязи! Как же мама разрешила?

Но, маму никто не спрашивал. Лошадь колхозная, зоотехник не запрещает - председатель подписывает.

Через пять минут Ленка оказалась в огороде Кольки - полоумного. В борозде лежала загнанная упавшая  Звезка. Глаза ее были широко распахнуты, а из ноздрей, тяжело храпя, вырывался пар, превращая свежевспаханную землю в липкую грязь. А Колька, дядя Коля, щедро охаживал вожжами мокрые и взмыленные бока, оставляя следы, как роспись жестокости на белом листе из  пены, проступившей поверх некогда бархатистой шёрстки старой лошади.

- Вставай, скотина! Кому говорю! – перемежёвывая матерными словами, орал Колька.
Лицо его, перекошенное от злости, было багрового цвета, а глаза Кольки вот-вот выскочат из орбит. Но, Ленку это не смутило и не напугало. Подскочив к взрослому дядьке, она выхватила вожжи и, оттолкнув его, быстро стала распрягать Звезку, не по-детски, сильными руками. Сыромятные ремни поддавались с трудом, но желание спасти Звезку было сильнее. И, вот, подпруги расстегнулись. Оглобли, наконец - то, выскользнули из петель хомута, ударив Ленку больно по коленке. Дядя Коля, очумевший от этой наглой прыти десятилетней девчонки, наблюдая, стоял поодаль. Казалось, что он только сейчас начал понимать происходящее у него на глазах. А Ленка, подбадривая лошадь, потянула повод, и Звезка, собрав все силы, с трудом поднялась. Не оглядываясь на дядю Колю и подошедшую его жену, Ленка вывела кобылу из борозды и пошагала с ней быстрым шагом прочь.  Оглянувшись напоследок, сквозь зубы злобно процедила:

- На себе пашите, а Звезку - не дам!

Девочка и, ковыляющая рядом, Звезка удалялись под молчаливые взгляды полоумного Кольки и его жены. А на завтра Звезку опять «выписали». И снова Ленка, забыв об уроках, бежала  контролировать весь процесс работы, злясь на молодого зоотехника, который недавно приехал по распределению в колхоз. Негодуя по-взрослому на то, что он, когда-то так же, как и сейчас Ленка со школой,  прогуливал в «сельхозе» уроки коневодства и, теперь совершенно ничего не понимал в лошадях.

От этих воспоминаний Елена Ивановна поежилась, словно желая стряхнуть с себя тяжесть вины. Седая прядь упала на лоб и, как сугроб, придавила, еще не так давно, сияющую синеву глаз. Проработав на конезаводе долгие годы, теперь она точно знала, как вырастить доброго коня и сохранить его здоровье на долгие годы. Ее холеные питомцы  имели тогда все: тренировки, прогулки, моцион и рацион и, даже, развлечения. А та самая Звезка стала символом эпохи - колхозной собственности, у которой не было и, не могло быть, хозяина. Все общее, и все – ни чье!
 
Вскоре, Звезку увезли на мясокомбинат. Ноги ее не слушались и, уже сами не передвигались…Под осиплую ругань мужиков и командующий голос зоотехника, старую и больную лошадь загнали пинками в кузов машины, а в Ленке умирала последняя надежда, задыхаясь от слез безысходности.
 
История одной и той же лошади в памяти людей отложилась по – разному. Для одних Звезка была живой, любимой, преданной,  с чувствами и присущим характером, а для других – старой, больной и не нужной клячей.
 
Елена Ивановна, тяжело поднялась на ноги,  отодвинув со скрипом  стул. Подойдя к окну, неподвижным взглядом устремилась в даль, где за горизонт уходила девочка по имени Память, уводя в поводу лошадь, как целую эпоху того времени. А в её гриве  яркими лентами вплелись  радостные моменты, одновременно раздирая душу репейными колтунами –  безответственного времени позора коммунистической оттепели.