Каждому своё. Так и не сбежала

Прошёл сентябрь. К тому времени на телецентр у Ольги развилась устойчивая аллергия - работать в «Останкино» стало невыносимо.   Коматозное лето – с ледяным июнем и июль с августом – знойные, душные, изматывающие отсутствием даже утренней прохлады, с пожарами и задымлением, когда в метре уже почти ничего не было видно – теперь казалось чем-то далёким, из прошлой жизни.
Несколько дней назад Ольгу вызвал к себе заместитель генерального директора и предложил Ольге уволиться подобру-поздорову. Ольга и сама хотела этого больше всего в жизни – найти, наконец, другую работу. Поэтому приняла предложение, несмотря на хамоватость формы, в которой оно было сделано – по договорённости она в течение месяца, написав заявление на отгулы, должна была заниматься поисками.

Итак, Ольга отчаянно продолжала искать работу, соглашалась на все собеседования без разбора, в том числе и на творческие неоплачиваемые задания. Но работа для неё так и не находилась. По какой-то загадочной причине «отгулы» руководство «догулять» Ольге не предоставило возможности, нарушив, свою же собственную договорённость. На две недели раньше условленного срока её вызвали на работу, сообщив, что аннулируют заявление. Между тем на программы по-прежнему не назначали, лишая возможности зарабатывать.

Ольга стала всё чаще подумывать о каком-то невероятно несчастливом стечении обстоятельств. Подруги просили Ольгу не отчаиваться, поддерживали, старались приободрить на разный лад:
- Ничего, может, найдётся что-то хорошее.
- Может быть тебя не взяли, потому что на этот раз ты устроишься на какую-то очень хорошую работу, которая только твоя…

Так сентябрь сменился октябрём. На нынешней работе находиться было невыносимо совсем, но и деваться некуда. Бесконечные унижения, порой переходящие в откровенные бесстыжие издевательства со стороны руководства телецентра… Чего стоил один только разговор с начальником, предложившим переспать, вот так просто, «железно» аргументируя:
- Иначе я не смогу Вам доверять.
- А всем другим в департаменте Вы уже доверяете? - поинтересовалась тогда Ольга. И не услышав ничего в ответ, добавила, - Но Вы же доверяли мне как-то раньше, на протяжении нескольких лет?
- Тогда ты была замужем. – (Ольга не понимала, как связаны эти вещи, однако понимала безсмысленность дальнейшего разговора.) – Так что подумайте, - привычно на «вы» завершил Васильев.

Думать – это последнее, что оставалась Ольге. Её жизнь будто парализовали. Вот она и думала… Думала об Илье, о том, как выжить в мирное время… много о чём. А пока «думала», вынуждена была оставаться в этом созданном вродебылюдьми аду, чтобы иметь пусть нищенский, десять тысяч рублей в месяц, но источник дохода. (Ей бы с большой радостью не платили и этого, но не могли меньше прожиточного минимума.)

Ольга и представить не могла, что делать, если бы не было её  подруг, готовых помочь во всём, даже в оплате счетов. Она безмерно дорожила их предложениями о помощи, но ей хотелось справиться самой. Однако не получалось из этой затеи ровным счётом ничего.
У Ольги создавалось ощущение, что телецентр вцепился в неё мёртвой хваткой в сражении ни на жизнь, а на смерть. Она начинала тихо ненавидеть «его лапы» – свою «тюрьму»…
«Зачем я нужна им? Чего сделала? Кто я в их жизни – жизни укормленных тушек, – чтобы им тратить столько времени и сил на меня?.. – Ольга недоумевала. – Почему им просто не оставить меня в покое, тем более работаю хорошо, добросовестно. Умею многое из того, чего не умеют другие…»

Тем временем на работу вышел Максим. Четыре месяца в отпуске вместо двух… Становилась очевидной неминуемой встреча. Как Ольге хотелось порой обвинить его, именно его, во всех своих бедах!.. Она боялась этой встречи значительно больше, нежели хотела. От одной мысли о ней, Ольге дико хотелось зажмурить глаза и бежать без остановки, чтобы разорвать, соединявшую их, незримую нить.
Она не представляла, как сможет посмотреть Максиму в глаза. В его красивые спокойные глаза своими загнанного в угол израненного зверя глазами… Иногда ей казалось, что эта связующая нить вот-вот оборвётся сама собой, что ей удастся оторваться, улететь в небо, отправиться в свободное плаванье…
Но нить на поверку оказалась стальным  тросом с морским якорем для тяжелогрузов…

Ольга сидела в студии и смотрела, как Максим готовится к эфиру. Ольгу по её просьбе посадили вне поля зрения камер, но из-за этого она оказалась далеко от выхода, и сейчас зрительно подыскивала маршрут, по которому можно было бы уйти незаметно после первой части программы. В это время её взгляд и наткнулся на  начальника Антона, входящего в студию. Ольге стало не по себе: конечно, ей хотелось узнать, не приехал ли Антон?
«Может он здесь, за стенкой, в нескольких метрах? – готовая уйти прямо сейчас, подумала Ольга. - Ну и что из того?..» – сдержала она себя.
Последняя их встреча в его день рождения была абсолютно такой же ненормальной, как  и все предыдущие. Увидеть его ещё раз, чтобы снова убедиться, что положиться на него нельзя, что он герой не её романа, а может и вовсе не герой, чтобы услышать кучу гадостей: о морщинах на её лице, о «не тех» нарядах, о его предстоящих дорогостоящих покупках...
«Зачем? Зачем мне эта встреча? Пусть хотя бы что-то живое в воспоминаниях останется…» - колебалась Ольга, но уже встала, решившись всё же уйти.
 - Три минуты до эфира. Тишина в студии! – прозвучало, как гром среди ясного неба.
Всё вокруг затихло. «Не судьба», - сердце Ольги рвалось к выходу, но было поздно…

Максим, как всегда, был на высоте. Её неизменно восхищало его умение интеллигентно вести всех и всё в нужном русле - дать возможность высказаться гостям, вовремя передать слово другому... Ольга ежеминутно примеряла такие моменты на себя, а смогла ли бы она?
Её слабым местом было свойство натуры сильно увлекаться – увлекаться темой, разговором, докопаться до сути. А он вроде и глубоко, а вроде и на поверхности; мастерски задавал, порой, совершенно никакие вопросы, и разговор начинал идти именно в то русло. Ей хотелось впитать в себя эти его умения.
Однако как бы она там ни растворялась в происходящем на площадке, но «суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет…», мысли возвращались к Антону.
Неужели ей так и не удастся реализовать свою идею? Неужели из-за этого невинного увлечения он перекроет кислород? «Нет, это не любовь, - размышляла Ольга. - Любовь даёт, любовь созидает, любовь ничего не требует взамен… Что же вообще происходит? Со мной, с моей жизнью? Зачем ему стоять на страже, если он не любит? А если любит, зачем губить меня?..»

После окончания первой части Ольге так и не удалось «сбежать», впрочем, как и после второй. Да, собственно, уже и не хотелось совсем. Максим обнаружил её взглядом во время программы, на её укромных задворках, посмотрел в глаза, немного задержавшись, и Ольга снова ощутила этот исходивший мировой покой, который держал надёжнее всего на свете.
Можно разрушить то, что видишь. А как разрушить то, чего не видишь? Как с этим сражаться?.. Ей снова хотелось быть просто рядом, и слушать-слушать…
Ольга отдавала себе отчёт в том, что попадает всё в ту же западню, но шла, переступая через кольца удава, как заворожённый кролик – добровольно.

С обречённостью и дурацкой надеждой проходила сегодня она мимо Максима по окончании программы. Как же ей хотелось преодолеть свой страх и стеснение и посмотреть в его глаза. Так же, как совсем недавно посмотрел он – прямо, спокойно, открыто.

Ольга вошла в костюмерную, где продолжалось обсуждение программы. Ненароком заметив на себе взгляд Максима и, смутившись, отвела глаза.
«Боже, но почему? Почему я такая дура? – проклинала она себя. - Почему не могу просто улыбнуться ему в ответ?.. Зачем этот страх? Не понравится ему что-то, он не заставит себя долго ждать с ответом…»

«Как же хочется ещё сходить к нему на программу, - не унималась Ольга, - …Тем более приглашали… Нет, не надо. А то, как бы чего не вышло…»
На следующую программу Ольга действительно не пошла. Но не потому, что терзалась собственными мыслями, а потому что сидела на больничном со сломанным пальцем, избитая Каролиной Андреевной, непосредственной начальницей.
Продолжение следует