Рифма и чувство меры

Ещё лет десять назад, вначале в спорах с группой "Прометей" и в чтении стихов на патриотические темы, а затем по случаю различных популярных в народе государственных праздников, я начал примечать в стихах ряд часто повторяющихся рифмообразов-штампов. От обязательных  "деды - победы" и "раны - ветераны" до более различных, но узнаваемых и засевших в памяти. Но о "Прометее" ещё будет разговор отдельный.
Вторым очень заметным наблюдением стало явление, которое можно назвать "сезонным обострением", когда поэты, - и чаще это происходит в провинции, среди авторов качеством от среднего и ниже, - могут выдавать в большом количестве тематические стихи о временах года и природных изменениях в эти времена аккурат в текущий срок вызвавшего вдохновение периода. Так, от ряда земляков, на которых подписан, я уже привык ожидать подобных однообразных стихов: о зиме - зимой, о весне - весной и т.д.

Впрочем, к чему это я...
А, вот к чему. Писать эту заметку я решил после беглого ознакомления с некоторыми молодыми авторами в сети разного уровня известности и популярности. Я обычно не берусь судить о качестве текстов всецело, и мой интерес сводится к стороне такого художественного средства, как рифма, к её судьбе в текстах на русском языке.

В последние годы, чуть меньше, чем десятилетие, роль рифмы в нашей поэзии растёт. Наши молодые поэты, частью вышедшие из широких штанин Маяковского, частью - из широких штанин хип-хопа, научились рифмовать. Они живо осваивают новые звучания и приёмы. У кого-то данная практика доходит до самоценного стремления и вызывает ажиотаж у восторженных читателей. Ситуация неоднозначна ещё и тем, что многие авторы пришли в поэзию из рэпа, либо совмещают занятие ими. Поэтические тексты всё чаще изобилуют разнообразием, в ход в большом количестве идут ассонансы и иные виды созвучий, усечённые и составные рифмы. С одной стороны, это, вроде бы, неплохо. Вначале даже было отрадно и весело, что многие как укушенные бросились начинять свои тексты интересными находками, пусть и к месту и не к месту.

Но вот тут начинается следующее. Неклассически образованные рифмы, как я уже много и длинно расписывал, обладают определённой степенью уникальности, которая выражена в точности. Соответственно, таких рифм объективно меньше, чем привычных классических, и я уже начинаю встречать то тут то там одни и те же "находки". То один слагатель козырнёт к "стихи" эффектным "мастихин", а другой-третий где-то повторит; то к космосу прилепит "космы", которые за несколько последних месяцев я встречал также не по одному разу. И, разумеется, "тысяч-высечь", или новомодное "эпохе-похер", или всевозможные вариации черты с чёртом.

Наверное, со мной случилось то, чего я остерегался пару лет назад в одном из диалогов: "Мне думается, богатые рифмы имеют свойство запоминаться читателю, и вскоре затираться. Мешок - смешок, моллюск - молюсь и т.д. это экземпляры единственные в своём роде, как ни крути. То есть, их количество конечно, и они неизбежно, по мере распространения методики неклассической рифмы, будут входить в употребление всё большего количества поэтов. И если классику , например, в слове "рычаг" в первую очередь послышится, скажем, "очаг" (или любое слово на -аг, -ак, -яг, -як), то авангардист сразу же услышит "рыча". И проблема рифмы рычаг-рыча, как бы богата и точна она ни была, в том, что она такая одна. В отличие от моря слов на аг, ак и т.д., которые легко подбираются к "рычаг".

Но побочные действия от рифмоцентризма на этом не заканчиваются. Так, например, в язык хлынули новоиспечённые заимствования-англицизмы:

поделюсь с тобой всем, не тая греха,
и без кожи бы не был сейчас так гол:
если я наркоман, значит ты — рехаб,
изнасилуй меня — и словлю стокгольм. (Мазутное Облако, https://vk.com/wall-101177014_1050)

стрессопись груд понаписанного
по написанному
рэстэнпис ему     (Д.Арианов, https://vk.com/wall-63238283_1639)

вот такой фейс-контроллинг.
а ищешь иное –
впархивай.
это – арт электроник:
моя игровая епархия.   

мы;
нас двое;
и, дважды апостолы,
в гневе моем
лицевого неверия постное
и
невербальное
неверморе.     (там же)


Желание зарифмовывать всё большее количество слов приводит к крайней синтетичности, нарочитости языка, тот же Д.Арианов, например, не стесняется совсем уж монструозных выдумок:


сфера веры и
мук орфеевых.
не феерия –
фейерверия!
 
– дикий постмортем, плевок вордплейчиком;
– в родину-шкаф макинтош деревянный на плечики

разорвётся обшивка
от зычных отсихдосихчин,
ведь язык мой –
грехи, многобожие, яд, ошибка:
он SIN-ТОксичен.

сети нейронов
сплетаются в нить иньяннее:
сеятель-ронин
вонзается в недеяние

Мгла
покрывает густой желеищей.
Где мне одноногому
монстру из олова
найти
понимающих и жалеющих?

и т.д.


А у автора Мазутное Облако (https://vk.com/blackoilcloud) рифмоцентризм находит выход в обилие жаргонных, примитивно-разговорных и прочих низкостилевых выражений:


разгулялась чёрная зима,
кружатся сибирские метели.
я запрусь в панельный каземат,
буду пить какао, пялясь в телик.

тяжело ползут часы,
холод лют.
дождь на голову мне ссыт —
я терплю.

расскажи, как не хочешь жить, как болит спина.
и о том, что тебя окружают лишь мудаки.
но о нашем детстве, анюта, не вспоминай.
оно было прекрасным. и пусть остаётся таким.

я не знаю зачем мне
богатый вокабуляр
если вся моя боль
умещается в слово
бля.

никого не люблю
ничего не болит
ведь ни в этой
ни в новой эпохе
ничего не добьюсь
и похер

и т.д.


Невольно вспомнился творящий примерно в той же манере Олег Груз, довольно скоро не оправдавший ожиданий критичного читателя: "Сначала в ступе воды потолок, /Потом полежал, поплевал в потолок." Его стихотворение "Рыбка" до сих пор помнится как иллюстрация толчения в ступе словесной воды, для эффекта приправленное неплохими, в общем-то, звукописными находками.
Но стихия языка вещь неуправляемая.
Из авторов, кому удалось сравнительно удачно и умеренно воссоздать манеру письма В.Маяковского, помнится разве только А.Ховер:


Отточенные строфы – черкесский кинжал.
Вонзились? Все равно – я корабль, море ты
(Набило оскомину? Поделом. Пусть)
(Еле-еле города пробился пульс)
Деревья весной – на базаре кинза–
Такие зеленые, такие мёртвые.

Цикута, вино? Там лишь горькими чашами
Столы все заставлены (пир у некрополя).
Мечта о спокойной реке (чавыча шумит!) –
Город навис, перекрестками штопанный.

Ах, куда я (глупый) –
Ведь ты паришь над ратушей,
А я над землей в полуметре – клушей.
У меня великолепнейшая
Игра души.
Другой вопрос, что никто
Не слушает.

Почти ослеплен твоей красы бахромой,
Стал тем самым слепым – работы всласть очкам,
Прими моего сердца
Серый комок,
Трепещущий, мягкий, живой, как ласточка.  ("Небесное Мясо Соло на Сердце II")

- у которого рифменные находки вполне убедительно выглядят и в тексте - как языковой материал, - и в контексте. Удалось соблюсти равновесие между формой и содержанием также И.Царёву, который безукоризненно употреблял сложные составные рифмы в рамках классических метров. В качестве исчерпывающего примера я обычно везде привожу его стихотворение «Земля дальневосточная»:

Соболиная, бобровая, тигровая,
Комариная, суровая, кедровая,
Из оленьих жил земля дальневосточная,
Если кто-то там и жил, так это – точно я.

Помню пади и болота с пряной тиною,
Глухариную охоту и утиную,
Поднималась на пути щетина трав густа,
Золотилась паутина в небе августа…

Вечным зовом из-за сопок длился вой ночной.
Жизнь казалась слаще сока вишни войлочной.
Обманув, не извинилась – ох, и вредная!
Лишь тайга не изменилась заповедная.

Те же гуси, вниз глазея, пляшут русскую,
Вертят гузкою над Зеей и Тунгускою,
Чешуей под рыжий сурик злой муксун горит,
Вольно плавая в Уссури да по Сунгари.

Семенами нас разносит в дали дальние,
Вместе с нами имена исповедальные –
Их в чужом краю, шаманя перед бурей, я
Повторяю: «Бурея, Амур, Даурия!..»


И.Царёв, кстати сказать, был поэтом, пользовавшимся рифмами и ритмами стихов разными, классическими и неклассическими, не "перекармливая" даже искушённого читателя, что важно.
Тем не менее, я могу почти с уверенностью прогнозировать, что следствием нынешнего оживления в русском рифмовании станет скорое привыкание читателей к этому оживлению; всё более смелые, но опрометчивые эксперименты начнут, в конце концов, доводить текст до абсурда, подобного "дыр бул щил". Обыкновенная классическая рифма не уйдёт в былое, как не уйдёт и глагольная; станет богаче, точнее - да.
С рифмующими поэтами, пожалуй, останется их родовой недуг - падкость на хорошую рифму. И чего стоит остерегаться, имея данный недуг, так это поспешности в немедленном употреблении находок. Важен старый добрый баланс между формой и содержанием.