В Пушкинских горах

 
    С картинками здесь: http://www.starboy.name/Pushkinhills.htm


В Пушкинских горах

Примечание. Обычно стихи искренны; в стихах (от души) трудно лгать (как это не покажется парадоксальным, учитывая, что в стихах много небылиц, басен, сказок; но речь здесь не о научной логике, а об искренности, о том, что вдохновляет стихи).
   
Примечание. Нигде боле, как в Пушкинских горах, я не чувствовал такого проникновенного единения с душой русского народа. Только здесь я переживал себя по-настоящему своим, русским. Первый раз, когда я только вышел из автобуса, - я был весь взлохмачен, давно не стригся, у меня выросли бакенбарды, которые, впрочем, я специально не отращивал, - местные мальчишки, стоявшие на автовокзале, увидев меня, засмеялись: «А, вот и Пушкин приехал!..» - и это в чем-то отчасти было отражением моей дани подражания великому поэту…

P. S. Побывав в Пушкиногорье солнечной, золотистой осенью, я осознал, что Пушкинские горы для русского человека представляют своего рода Мекку, - и тем отраднее, что, по преимуществу, - для детей…   

Примечание. Для чего мы учим в школе стихи, к примеру, А. С. Пушкина наизусть, лучшие его образцы? Чтобы знать, как надо писать стихи, чтобы знать лучшие примеры, для того, чтобы потом могли сами написать что-нибудь подобное… или отличное, но учим, чтобы знать настрой лиры и чтобы мы сами могли по этому настрою петь; иначе можно было бы просто прочесть. То есть не только для развития (ассоциативной) памяти, воображения, эмоционального ума, красивой речи и знакомства с лучшими образцами культуры поэзии.
   
    Примечание. Мне однажды одна нехорошая женщина стала хамить, говоря, что я «хамоватый», неинтеллигентный, и, видимо, из Пскова или Новгорода, и точно не родился в Петербурге (будто во Пскове и Новгороде одни хамы живут, и вообще эти города побратимы Санкт-Петербургу, которому всего триста лет отроду и который за три поколения по сто лет (ну или по 30 лет – 10 поколений), я думаю, заселялся по преимуществу из этих древнерусских городов, да и я за честь сочту быть родом из Пскова, Псковской области, и я полагаю, что издали я оттуда родом, хотя моя мама и я родились в Санкт-Петербурге, но отец и бабушки с дедушками из Псковской области*:    
      *Скобари мы из Солнечного Скобаристана, как это иногда ругательно говорят «ну ты и скобарь!», но напомню, что «скобари» были сильны и гнули скобы для Петра I, являясь его опорой и поддержкой, и в обустройстве Петербурга; но сейчас, к сожалению, уже не существует Солнечного Скобаристана, откуда я родом, точнее, как географическое место он существует, но вымер, людей там нет (и чего немцы-дурни его завоевывали, зверски уничтожая людей, иди-живи сейчас свободно!)
     P. S. Кстати, самые значимые пушкинские места находятся именно в Псковской области (Пушкинские горы, Михайловское, Тригорское и др.), представляющие обитель души поэта, родину образа Татьяны Лариной, Мекку «русской души», святилище литературного русского языка…

Примечание. Псковщина, конечно, имеет особый колорит. Область представляет удручающее зрелище упадка. Здесь даже станция есть с названием «Дно» (видимо, это Дно России). Люди бедны, алкоголизм, деградация. И чего только стоит особый псковский говорок, вроде «Каво ж вы беси пучеглазые?!» Подобных говоров я на псковщине «наслухался»…

Глубинка русская мертва,
Мертва душа поэта!

    Примечание. Проснулся в глухой псковской деревне, на хуторе, совсем один, нет никого, как будто на краю света… даже не верится, что рядом Европа… 

    Примечание. О Псковской области («издыхающей на пороге Европы»)
    http://starboy.name/tur/Pskovskaoblast.htm

    Примечание. Русская Псковская область находится по соседству с (немецкими) Латвией и Эстонией, испытавшими на себе сильное немецкое влияние. Печально видеть то, в каком удручающе глубоком экономическом упадке  находятся Псковские земли. Там царит нищета, беспросветное пьянство, отсталая провинциальность. И это при том, что на протяжении истории здесь отстаивались рубежи России перед немцами, побеждая и тевтонов (поляки и литовцы по преимуществу разбили), и немецких нацистов… И ныне такое запустение, пустота, упадок, обезлюдивание. Похожая картина и с соседней Новгородской областью. Россияне в целом из Псковской области уезжают из-за отсутствия развития, перспективы, доживают там свой век пенсионеры.

    Примечание. Меня посетила «дикая идея»: заселить Псковскую область (по доброй воле) на дружеской основе немцами (обеспечив привлекательные условия как для немцев, так и для россиян, смешав их), тем более Германия задолжала России 27 миллионов человек, немцев, их жизней. Хотя, псковичи, наверное, не согласятся, но это же для общего блага.
    Цели:
    1. Увеличение народонаселения. 2. Смешение немецкой и русской культур, менталитетов, народов. 3. Улучшение экономического положения Псковской области на основе совместных предприятий в рамках дружбы народов (начать хотя бы с маленького заводика). 4. Повышение конкурентности, соревновательности народов, культур.
    Преграды: историческая память (не многие в Псковской области захотят видеть своими соседями немцев). К тому же немцы могут выйти из-под контроля и в будущем превратиться в самостоятельную, независимую силу, а то и во врагов России; в случае же какого-нибудь нового конфликта с Европой, могут стать против России.
    Плюсы: исторический пример поселения Кукуй, оказавшего сильное влияние на Петра I (довольно творческого, предприимчивого человека, который скорее привлекал в Россию из Европы самых талантливых людей), плодом чего явился и Санкт-Петербург, новая столица России (с немецким названием), да и в чем-то культурная мировая. Также с Санкт-Петербургом связано многих судеб немцев.

    P. S. Можно заселить англичанами, японцами (при особой любви к земельным участкам, зеленым уголкам Природы, у них большая плотность населения), французами, американцами и др., желательно представителями народностей высоких культур.
    Просто немцы сами издревле желают заселиться на близлежащие (и не только) российские земли. Основной целью ВОВ (ради чего принесено столько жертв с немецкой стороны) было увеличение жизненного пространства. Ну так идите живите по доброй воле, зачем же так упрямо и насильственно ломиться в открытые двери?!.

    Примечание. С одной стороны, за земли люди кровь проливают, земли имеют довольно высокую цену, исчисляемую человеческими жизнями и их почти бесконечной потенцией, и сдавать земли «врагам» не стоит, пусть хоть бурьяном порастут, в будущем пригодятся. Вон, к примеру, сколько людей покинули Ирландию. Но с другой стороны, например, США заселяли иммигранты из различных стран и иммиграция желательных элементов приветствуется.

    Примечание. У нас (в глухом Псковском краю, где уж и деревень-то не осталось) четыре семьи решили взять землю и заняться фермерством. Не удержалась ни одна семья, все уехали, ибо нет инфраструктуры, больниц, школ, дорог и т.д. Работы нет. А детей растить надо, им нужна перспектива.
   
    Примечание. Особая область великой Германии (Псковская)
    http://starboy.name/tur/Pskovosob.htm

    Примечание. Ничто не меняется. Der Deutsche Orden (Немецкий Орден). «В 1309 году столицей Тевтонских рыцарей стал город Маринбург (нем. «Замок Марии»; польское название — Мальборк). Постепенно под власть Тевтонского ордена попала вся Пруссия. В 1237 году Тевтонский орден слился с остатками военного братства рыцарей Меча (рыцари Христа), тем самым получив власть в Ливонии. При захватническом походе на Гданьск (1308 г.) под лозунгом «Jesu Christo Salvator Mundi» (Иисус Христос Спаситель Мира) было уничтожено почти всё польское население (около 10 000 местных жителей), на захваченные земли прибывали немецкие переселенцы». P. S. Во времена ослабления Руси татаро-монголами, Псков и псковские земли равно были захвачены тевтонцами… (P. S. Примечательно то, что я вышел из глубины псковских земель… и все на мне отразилось…)

    Примечание. О битвах с тевтонами: http://starboy.name/tur/Tevton.htm

    Примечание. Действительно, характерные особенности германцев почти не меняются с древних времен: передо мной встают картины нашествия крестоносцев, рыцарей тевтонского ордена; как раз под Псковом на Чудском озере их (ливонский орден как часть тевтонского) разбил Александр Невский… (интересны стихи «Ледовое побоище» http://starboy.name/welt.htm).
    Как сейчас помню, когда мне было шесть лет, я смотрел старый (провидческий) фильм «Александр Невский» (1938 года)… и вот по всем чертам в нем я узнаю древний германский дух; но особенно запомнилась мне одна мрачная картина: горит пламя костра… играет тяжелая музыка… и… главный рыцарь, магистр, в огромных черных перчатках, точно (бездушный) Молох*, бросает дитя в огонь… Я себя переживал этим дитя и испытывал возбуждение… (обожжённый Молохом)
    * Это как путь в темный туннель, в немецкую душу, где в конце можно обнаружить… (бездушного) Молоха(1)…
    Тогда же вместе с немецкой железной дорогой, лубочными немецкими (фахверковыми) домиками для склейки и красивыми немецкими елочными игрушками мне подарили набор настоящих рогатых крестоносцев, тяжеловесных, на конях, в полном снаряжении… Тевтонский орден… Вот я наигрался в него!.. (P. S. Вообще я очень любил играть в солдатиков, я их добывал любыми путями, выменивал, выигрывал, и у меня была довольно большая коллекция… был среди них и стальной солдат в эсэсовской форме – Штирлиц). 

    (1) Молох
    
         Культ поклонения Молоху и Астарте (символично): как повествуют нам предания, Молох, бог войны, разрушения и смерти, удовлетворялся самоистязанием людей. Люди в честь Молоха устраивали кровавые оргии и сожжения (Холокост в переводе – Всесожжение).
 
         Примечание. «Известны были огненные очищения, или прохождения через огонь в честь Молоха; жрецы его резали себе тело и бичевали себя. Мужчин и женщин на служение Молоху и Астарте, и сопровождавшими его обрядами, находился преследуемый Моисеем обычай, по которому мужчины одевались в платье женщин, и – наоборот. Быть может, в этом отчасти выражалась и мысль о том, что божество есть нечто безразличное по отношению к полам. На это указывает свидетельство древних: согласно им, богиня Венера представлялась иногда андрогинном и называлась и «Марсом», и «Венерою» (прим. ред. что в принципе должно отрицаться, полагая строгую направленность разделения половых признаков: Марсу – чисто мужская одежда, Венере – чисто женская; с другой стороны, в этом качественном разделении, отталкивании, усилится и обратное притяжение: как Марса к Венере, мужского к женскому, так и Венеры к Марсу, женского к мужскому).
         Ясно, что и Астарте культ самоистязания нравился, удовлетворяя ее женскую кровожадность. Астарта считалась женским божеством Молоха. В капищах Астарты девы приносили ей в жертву свою невинность.
         Изначально евреи поклонялись Молоху, и Моисей предупреждал их, что все это может плохо кончиться (зато мудрый Соломон разрешил!), а равно плохо кончиться их самозабвенное поклонение Золотому Тельцу.
         «Как повествуется в Третьей книге царств (11:7), отступивший от Бога Соломон допустил поклонение Молоху, чтобы удовлетворить требования своих языческих жен и наложниц. Он даже устроил холмы для поклонения Молоху в Иерусалиме и на Масленичной горе.
         Из долины Енномовой этот ужас расползался по всей Иудее. Даже в Иерусалимском храме царь Манассия установил идола Астарты. Такое беззаконие не могло продолжаться бесконечно, и пророк Иеремия, собрав вокруг себя иудейских старейшин, именно в Ге-Енноне предрек народу Израиля падение Иерусалимского царства за отступление от Бога Истинного.
         В VI веке до Рождества Христова вавилонский царь Навуходоносор (прообраз Люцифера!) завоевал Иудею, разрушил Иерусалим, разграбил и сжег Храм. Тогда же была навсегда утрачена величайшая святыня еврейского народа – ковчег Завета. Тысячи еврейских семей были угнаны в Вавилон. Так духовный разврат, средоточием которого была долина Енномова, кончился для иудеев эпохой Вавилонского пленения.
         Когда евреи вернулись из плена на родную землю, Ге-Енна стала для них местом, вызывавшим ужас и отвращение. Сюда начали свозить мусор и нечистоты со всего Иерусалима, а для предупреждения заражения здесь постоянно поддерживался огонь.
         Долина Енномова стала у евреев символом гибели язычества и разврата. Смрад и никогда не потухающий на свалке огонь царили там, откуда некогда разливалась духовная зараза, погубившая Израиль во времена Навуходоносора.
         Ге-енна была для иудеев частью их быта, такой же понятной, как и сжигание плевел после обмолачивания зерна. Христос употреблял эти образы, чтобы слушающие Его люди как можно глубже прониклись мыслью о гибельности греха.
         За всеми этими страшными символами, безусловно, стоит не менее страшная духовная реальность. Нам, к счастью, невозможно постичь ее до конца…».

         Культ мужества, культ мужской силы… (и здесь поблизости окажется гомосексуализм…)
         Отмечу, что жесткий мужской садомазохизм входит в ведение Молоха; сие есть культ поклонения Ему.   
         Во время Второй мировой войны Молох сильно огорчился на евреев… на то, что ныне они поклоняются Мамону (и его Золотому Тельцу!), ложно претендуя на господство и превосходство, провозглашая свою избранность среди других народов и право на их богатства, и взял свое, уничтожив значительную часть евреев. 

         Примечание. Духовно обожженный войной и Молохом. «Ваала-Молоха «кормили» главным образом младенцами. Детей возлагали на раскаленные ладони опущенных книзу рук медной статуи, или в ее полость, стоящей над пылавшим костром. И сгорая, младенцы своими жизнями «вымаливали» у Ваала-Молоха хорошую погоду, урожай, прирост мальчиков, будущих воинов, и удачу в войне».

         P. S. Бог, испепеляющий все, Солнце пустыни, черное Солнце. «У Молоха голова была бычачья, потому что бык был символом силы и Солнца в его лютом виде. Руки у статуи были чудовищной длины, и на огромные простёртые ладони клались жертвы; руки, движимые цепями на блоках, скрытых за спиною, поднимали жертв до отверстия, находящегося в груди, откуда они сваливались в пылающее пекло, которое помещалось внутри статуи, на невидимой решётке, а выпадавшие сквозь неё зола и угли образовывали всё возрастающую кучу между ног колосса… Дети клались живыми на страшные докрасна раскалённые ладони чудовища. Родным настрого воспрещалось выказывать печаль. Детей, если они кричали, пока их приготовляли к ужасному обряду, успокаивали ласками. Как это ни должно казаться безобразным и невозможным, матери обязаны были не только присутствовать на страшном торжестве, но воздерживаться от слёз, рыданий и всякого проявления печали, потому что иначе они не только лишились бы всякого почёта, подобающего им вследствие оказанной им всенародно великой чести, но могли навлечь гнев оскорблённого божества на весь народ, и одно неохотно сделанное приношение могло уничтожить действие всего жертвоприношения и даже навлечь на народ беды хуже прежних. Такая слабохарактерная мать была бы навеки опозорена. Барабаны и флейты поддерживали беспрерывный шум, не только для того, чтобы заглушить вопли жертв, но чтобы усилить возбуждение в народе». P. S. Зачастую Молоху в жертву приносилось все живое: голуби, ягнята, козлята и т. п…

    Примечание. Оба деда мои были партизанами, один командиром партизанского отряда на Псковщине. Нацистские каратели за связь с партизанами расстреляли всю семью, тринадцать моих родственников, самому младшему из которых было четыре годика... Целые деревни в округе сжигали с народом.
    Наш большой дом разобрали и перевезли в центр, сделав из него немецкую комендатуру; но перед этим отца и мать бабушки раскулачили большевики, и мои прадед и прабабка умерли от переживаний. В общем, Псковская область была полем жестоких экспериментов над обычными людьми.
    Во время войны бабушку по отцовской линии в концлагерь не забрали, пожалели, на ней одной, совсем еще небольшой (1923 года рождения, то есть ей было где-то 18 лет), была семья, братики. Наш полицай мёд, щуки съел, но не вступился, а немец так оставил. Она рассказывала, что немцы вели себя по отношению к ней куда лучше, чем вслед пришедшие русские, злые, разместившиеся в ее избе… Не любила Сталина (за подушные налоги, когда она осталась одна старшая сестра с малыми ребятами) и его колхозы, ибо работала в колхозе за трудодни, за галочки, бесплатно, в качестве той же раб-силы только коллективной. Да и где ныне (сталинские) колхозы?.. 
    Маленького братика бабушки немцы просто отравили, подсыпав ему что-то в бокал и заставив выпить, посмеявшись. В Германии русских людей немцы убивали вилами и топорами. Прадеда по отцовской линии отправили в концлагерь. У нас до сих пор в буфете лежит тарелка со свастикой из концлагеря, которую прадед взял с собой на память.
    Не повезло и прабабушке, ее также отправили в концлагерь, немцы в Германии били ее палкой по голове… напротив, она была очень добрым и веселым человеком и прожила девяносто лет, оставаясь такой всегда. Что ж, мне теперь немцев бить палкой?.. С тем же успехом «доблестные» немцы могли побить по голове и мать Гёте, или самого Гёте, или Гёте только для немцев?..
   
    Примечание. «Восточного происхождения была мать Гёте. В творчестве Гёте склонность к созерцательности всегда преобразовывалась нордической дисциплиной восприятия в ту «ясность», которую он сам так часто называл «классическим спокойствием» или «аполлонической сутью», что характерно для многих нордических художников». Отмечу, что Гёте на меня оказал мало влияния, он довольно академичный поэт, Шиллер мне более близок.

    Примечание. Немецкая поэзия представляется мне несколько отстраненной по духу, мечтательной, облачной, неосязаемой. Немцы при их рациональности и практичности все же философы-мечтатели, интересное сочетание. Это мне отрадно, по душе… Причем, немцы являются носителями многих характеристик, которые являются противоположными характеристикам русских, представляя контраст, дополнительность.
    Я во многом, в основном вырос на немецкой классической философии. А также развивал мысли немецких (европейских) математиков. После русского языка самым моим любимым языком является немецкий (хотя склонности к иностранным языкам у меня нет, я даже удивляюсь, как я вообще по-русски понимаю). 


    К Пушкинским местам (в моей деревне)
    Примечание. «Пушкин камень» — место, где находился камень в виде дивана, на котором по приданию писал стихи Александр Пушкин, когда посещал своих друзей (это находится в Псковской области, http://starboy.name/picture/lokno.htm).



                ***
    Туман долины (сыро) устилает,
    Покровом озеро окутав, укрывает,
    И над деревней уж видна
    Огромным яблоком Луна.

    Ручья шум звучный (журчный), потайной,
    В лесу муть сладкой медуницы,
    Полей покошенных постой,
    Стожков туманных вереницы.

    Трав диких пряный аромат;
    Гудение далекой фермы…
    Над озером и лесом перьевой закат
    В родной покинутой деревне.



                *** 
    Любил я на закате ясном ввечеру
    Пойти в соседнюю деревню посидеть к костру,
    Попечь картофель, встретиться с друзьями,
    На дискотеку в клуб сходить с парнями
    И с местными девчонками иль городскими, -
    Романтика под звездами ночными…
    А после по аллеям тёмным прогуляться,
    Или на озеро пойти купаться,
    Или на остров раков половить,
    Во тьме огнем на камни посвятив…
    Картины си из юности моей,
    Воображеньем впитаны из лучших дней.



                ***
    На горке в сказочном домишке
    Семейных радужных тонов,
    Как на картинке детской книжки,
    Что фея добрая среди цветов,
    Жила Елена, мать двоих детей,
    Мне с детства деревенского друзей.
    Я часто заходил к ней по пути,
    Поговорить и душу отвести.



                ***
    Светлая Мамочка-Леночка,
    Словно молочная (вкусная) пеночка,
    Двух воспитавшая светлых детей,
    Ждущая в светлом доме гостей,
    В чистой светелке родной,
    С белой каймой кружевной.



                ***
    Близ озера на небольшой горушке,
    У леса прямо на опушке
    Чудесный, сказочный домишко –
    С картинки детской книжки.

    Вокруг разбит уютный сад,
    Пчелиных домиков семья,
    В сени садовых грядок ряд,
    Славянок светлых детвора.

    На ясном небе (белы) облака,
    Жизнь мирная на славу процветает,
    Пока не разнесет кого куда,
    По миру детвору не раскидает.

   

                ***
    Отрадно вспомнить детство,
    Промчавшееся быстро малолетство:

    С друзьями сбор поспелых яблок,
    А ране – ягод и грибов,
    Чей терпок аромат и сладок.
    А запах сена! трав, цветов…

    Журчанье серебристой речки
    В тени развесистых древес;
    Стога и сеновал; лежанка печки, -
    Интима уголки, - дремучий лес…

    Пропитано любовью детство
    К девчонкам деревенским, городским:
    Приятные знакомства и соседства,
    И тайны чувств, неведомые им.

    Дымок топящейся у пру’да баньки
    В тени в низине под горой;
    Притулена бревенчата завалинка –
    Для посиделок и бесед с душой.

    Вот сохнет крынка у плетня –
    Для кваса, масла, молока –
    Прохладного или парного –
    Надоенного, прямо от коровы.
   
    В избе большая бела печь, -
    Чтоб пироги и пряности запечь;
    Ухваты, протвени, горшки,
    Для каши и картошки чугунки.

    В окно с утра повеет ароматом,
    Душистым, деревенским садом…
    Сквозь сон послышатся слова:
    - Внучок, проснись, вставать пора!..

    Проверить сети поутру:
    Каков-то будет там улов?..
    На удочку рыбачить – ввечеру –
    На озеро по тропке меж садов…

    Хлеб из печи. Темнеет чугунок,
    Картошка, крынка с молоком, -
    С семьей приятен вечерок,
    Когда смеркается в деревне за окном.



                ***
    Деревня ро’дная моя,
    Опять я вспомнил о тебе,
    Тобой душа моя полна,
    Тебя я вижу вновь во сне.

    И кажется, что так давно
    И не со мной все это было:
    Мой ветхий домик и гумно
    Душа моя не позабыла...

    Старушка утром копошится,
    Готовит завтрак для меня,
    С зарею встала, ей не спится,
    Бормочет что-то про себя.

    Щебечут птицы; ветер с Солнцем
    Доносят пряный аромат
    В раскрытое у изголовия оконце,
    С лугов дыханье сочных трав.
 
    Стелится скатерть белая,
    В окно глядится тёплый май,
    А на дворе погода летняя;
    «Пора, внучок, пора, вставай!»



            ***
    Небесный караван…
    Кудрявые облака
    Плывут над головой…



             ***
    В жаркий (знойный) полдень
    Женщины на сенокосе.
    Крынка молока.



              ***
    Облака в небе
    Над диким лугом…
    Земляничная горка…



               ***
    На горке рассыпалось
    Лукошко с земляникой…
    Проплывают облака…



               ***
    На опушке
    Под дубом
    Лукошко с грибами…



                ***               
    Луга полны ромашек и васильков, которые так любила моя мама… они вновь есть, а ее нет… есть другие мамы… но нет моей…



                ***
     Нет никогда я еще так не купался, только здесь, во Пскове, летом, в Великой реке. Зашел за монастырскую стену через арочный каменный вход, тут же встретил пылающий куст рябины, одинокий на фоне облаков… Спустился с крутого обрыва вниз, на пляж, разделся – и в воду... Во всем чувствуется: русская Земля, древняя… Плещешься, как тысячу лет назад купались в ней русичи, скидывая длинные льняные одежды. И теперь я барахтаюсь здесь, правда, с цыганами, в пене, точно с татаро-монголами, но весело! Смотрю наверх, монастырская стена предстает во всей своей красе, с башенками, церковь с куполами… Красота! Древняя Русь. Затем поднялся наверх, сел на берегу, на траве на холме и вдаль глядел, как идут суда по реке, точно корабли шведские в былые времена. Всем сердцем я здесь, всей душой…   



  Гроза
 
    На моей родной псковской земле, на высокой горе стоит большой красивый храм из красного кирпича, чем-то походящий на собор «Спаса на крови», находящийся в Санкт-Петербурге. Внизу перед храмом тенистое кладбище. Смотря с горы меж деревьев, видны синие, играющие стальными бликами, озера... При храме находится монастырь. Я часто ходил туда беседовать с монахами о смысле жизни. Я с уважением относился к ним, но почему-то мне всегда казалось, что христианский дух был пропитан какой-то немощью, видимо, проистекающей от слабости и отчаяния еврейского народа перед римским владычеством.
    Но я сам был христианином и глубоко чувствовал христианскую культуру, ибо это была и культура моих предков, моей родины. Я даже носил нательный крестик, который мне повесила мама. К тому же в этом горнем храме я стал крестным отцом. Помню, как я стоял со свечой близ купальницы, под высоким светлым куполом, а батюшка читал молитву... Это был настоящий христианин, а не то лицемерие, напялившее на себя рясу, которое частенько встречалось на моем пути... Когда я разговаривал с батюшкой, то видел, как невинно улыбались его голубые глаза, а за ними улыбалась его душа... и чувствовал, как вокруг его головы словно сиял ореол, в котором я тонул всей душой. Ведь тогда, вместе с клубящимся ароматом кадильниц, как мне казалось, моей головы касалась "божья благодать"...
    На другой стороне озера, напротив храма, находилась деревня, где  в детстве я проводил каждое лето; это была моя Родина. Я пишу эти строки, вспоминая и тоскуя о ней. Как сейчас помню один день из моей жизни:
    Утром, в лучах Солнца, брызнул мелкий дождик, потом усилился... И я сломя голову побежал под гору, к озеру, купаться. С разбегу, раздевшись, прыгнул в холодную, прозрачную воду природного бассейна... Вода была чистой, как слеза, — так, что когда я плыл, то видел перед собой песчаное, местами илистое, дно... Я плыл, ныряя, а передо мною, в лучах радуги, радужно сверкая, словно бриллианты, плюхались в воду чудесные дождевые капли, усыпая все вокруг россыпью алмазов... Я был счастлив!..
    Накупавшись, я стал по пояс в озере и стал бить руками по воде, вспенивая брызги и радуясь тому, как капли сверкают всеми цветами радуги в солнечных лучах!..
    День я провел в лесу, собирая грибы. Была ясная и солнечная погода. Земля дышала зноем. По голубому небу плыли маленькие белые облачка... А к вечеру небо потемнело. Вдалеке за лесом занимались зарницы. Надвигалась страшная гроза... 
    С первыми ударами грома в нашей бревенчатой избе задрожали стекла. Бабка в старой телогрейке повалилась под печку, прошептав от страха: «Боженька гневается!»
    Мне стало смешно и жутко... Я сел посреди просторной комнаты на потемневший от времени дощатый пол и стал глядеть в окна, которые замывал дождь... Сквозь них, во тьме, беспрестанно озаряемой светом молний, можно было отчетливо увидеть окружающую Природу: деревья, холмы, поля, высокие травы... Свет молний, дрожа в ночи, вырисовывал их контуры... Наконец я встал и, подойдя к окну, увидел:
    Небо заволокли черные тучи. Как огромные великаны, они громоздились друг на друга. Неистовые порывы ветра и дождя гнули буйную траву... Дубы гнулись под натиском ветра, шумя своими крепкими ветвями, с которых порывистые вихри срывали листву... Ууу!.. Ууу!.. Стихия безумствовала! Раскаты грома потрясали землю. Молнии беспрестанно рассекали небо из конца в конец, как нервы, рисуясь белыми линиями на черном небосклоне. Я не выдержал, выскочил из дома и побежал в поле... О мгновенья роковые!.. О моменты счастливого безумства!.. Небо словно прорвало. Дождь бил мне в грудь, от урагана сначала мне приходилось закрывать лицо, но я раскрылся, раскинул руки в стороны, высоко поднял голову и побежал навстречу ветру, навстречу ревущей бездне, я был опьянен ею... я, как безумный, наслаждался бурей!.. и промок до нитки, так что моя одежда прилипала к телу, но я ощущал, как в моем теле горела кровь, — кипела! — согревая теплом влажный холод... И я бегал, прыгал, кружился и танцевал от охватившей меня радости — я слился воедино со стихией и мчался с ней в едином порыве, я был счастлив и смеялся над своим безумством! Я был танцующим демоном!..
    Потом мне надоело бегать, и я пошел скорей домой, укрыться под теплым кровом.
    «Ну, чего, набегался? — спросила бабка. — Да! — говорю. — Ну, давай, раздевайся, сушись», — ответила она мне и скорее задвинула задвижку на трубе печи, — чтобы шаровая молния ненароком не проникла к нам в дом.
    Переодевшись в сухую теплую одежду, я завалился на печку слушать раскаты грома. На печке было тепло и уютно, а за окном бушевала стихия, на мгновенья освещая темную избу белым светом, — тщетно она пыталась ворваться к нам в дом... Лежа в тепле, я представлял себе, как там, на высокой горе, сейчас себя чувствуют монахи, "житница господня" (как они себя именовали): «наверное, собравшись в храме, стоят на коленях и молятся... А я — «мудрствующий плевел» (так они именовали меня за мою свободную философию) — лежу себе спокойно в тиши да смотрю в бревенчатый потолок...» И я начал засыпать, представляя себе свои любимые картины: я вижу сквозь тёмную прозрачную воду илистое дно и крупных рыб, как они плывут там, у тростника, где я поставил сегодня  сети, и падут в них... Предвкушая завтрашний улов, я уснул... А моя племянница не могла заснуть до утра, она лежала под одеялом всю ночь и смотрела в окно, как там бушевала гроза; ей было страшно...
    Утром, когда я проснулся, уже светило солнышко; туманное марево поднималось от побитой влажной травы… Тогда по местному радио я услышал, что за эту ночь от грозы в нашей округе погибло семь человек…
 
    Прим.  «Плевелы - сыны лукавого; враг, посеявший их, есть дьявол» /От Матфея, 13, 38-39/
   
 
 
  Моя Родина (детские стихи)
 
    Родная псковская сторонка
    Меня звала, меня тянула.
    Я знал, что ждет меня она,
    Тоскует обо мне всем сердцем;
    А потому... не в коем случае
    Ее не мог оставить я одну —
    Я каждый год к ней возвращался.
 
    Я не видал нигде таких
    Картин чудесных и живых,
    Для сердца русского родных!
    На горке старый монастырь
    И там в глуби впотьмах,
    Согбен в трудах, сидит монах;
    Свеча тихонько догорает,
    И одиноко огнь ее
    Во тьме лучится и мерцает...
    Над книгой древнею старик
    Седой главой своей поник;
    Рука его дрожит,
    Перо скрипит... и пишет…
    Нестройный строчек ряд
    Седою стариною дышит...
 
    На влажных склонах по холмам
    Стада пасутся тут и там.
    И бедный парус рыбаря
    Вдали белеет одиноко
    И вольно бродит по волнам
    Так бесприютно и далеко…
 
    Бывало, дед мой говорил:
    «Здесь предки наши воевали,
    Здесь полегли они костями».
    И он сторонку ту любил,
    И я сей край боготворил!
 
    Я помнил голубые небеса,
    Где белые барашки, облака,
    По небу тихо проплывали;
    От счастия кружилась голова,
    И я — малыш, набрав цветов:
    Ромашек белых, синих васильков,
    Навстречу к маме мчался,
    Чтоб подарить свою любовь...
    Я помнил здешний аромат стогов,
    Из печки запах хлеба,
    Парное молоко и добрый дух
    Родного мне поэта.
    Вот здесь, под сенью этих лип,
    Его читал я с упоеньем
    И плакал...
    Его любовью  вдохновленный...
    А уж под вечер,
    Когда на темный небосклон
    Моя любимица Луна
    Тихонько выплывала,
    Когда поля ночная мгла
    Фатой прозрачной нежно покрывала,
    Когда так тихо и свежо!..
    И только стоги сена
    В лунном свете тонут...
    Я выходил на одинокий брег,
    Где звезд чудесный хоровод,
    В ночное зеркало глядясь,
    Тревожил безмятежье сонных вод...
   
    Все, все здесь было мило для меня на этой родной псковской земле. Здесь меня ждала каждая березка, каждая рябинка и ивушка. Я любил их, я знал каждую, гладя, разговаривал с ними, а они радостно шумели мне в ответ своими зелеными листочками. «Милые мои березки, как вы сегодня красивы, как кудрявитесь, как шумите вы, душевные мои; милые мои рябинушки, красавицы мои, как гибки и стройны вы, а вы, ивушки зеленые, не печальтесь так, пожалуйста, не грустите...» Да, все, все здесь было для меня родным и кровным!
    Как небо отражается в зеркалах здешних озер, так душа русская отразилась в русских народных песнях и сказках, и более — в стихах Пушкина, которого просто невозможно не любить, который дорог каждому русскому сердцу и который как ни один поэт был дорог мне.
    В этих рощах, здесь, да, именно здесь была еще жива душа Тани, милой пушкинской Тани — души поэта — которую здесь можно было увидеть в каждом деревце и ручейке, - и я, печалясь, разговаривал с Ней ласково, ведь я любил Ее всем своим сердцем, любил Ее всю свою жизнь. Я плакал от радости и счастья, что родился в России, что это была моя Родина, и что я мог гордо, не опуская глаз ни перед кем, сказать: Я — русский!
    И здесь, в этой родимой мне сторонке, еще можно было встретить настоящие перлы земли русской. Я помнил всю свою жизнь добрую Марью, которая не знала грамоты, но с которой можно было говорить обо всем на свете так искренне и просто. Я никогда не забуду, как заходил в ее ветхую избушку, которая стояла посреди леса, и милая старушка угощала меня теплым парным молоком, а в это время глаза ее лучились такой добротой и материнской заботой, что свет ее лучистых глаз навсегда останется жить в моем сердце.
    Поистине, красивое лицо в старости надо заслужить жизнью!
 
    День короток, невысок,
    Завалился за порог.
    Ночь прозрачна и темна,
    За окном царит Зима. 
      
    Вспомни, Марья, как бывало,
    Ты под шум веретена
    Тихо песенки певала,
    Сидя подле у окна!
 
    Вспомни, милая старушка,
    Как при звездах в полутьме
    Друга сердца поджидала
    Ты в полночной тишине!
 
    Вспомни, как была девицей,
    И по снегу, при Луне,
    Шла к колодцу за водицей
    С коромыслом на плече!
   
    Да, и только здесь, на этой родной псковской земле, где мне была знакома каждая тропинка, каждый кусток, я хотел умереть, только здесь, в этом заброшенном людьми крае,  укрыться русской землей, словно теплым пуховым одеялом, и, сомкнув очи, задремать вечным сном под безбрежным ночным небом…
   
    И счастлив буду я,
    Коль скоро слова поэта,
    Что написал их для того,
    Кто уж давно покоится
    В могильной тишине,
    И над моей могилой
    Так сладостно и тихо... прозвучат
    В незримой вышине:
 
    «Все в таинственном молчанье;
    Холм оделся темнотой;
    Ходит в облачном сиянье
    Полумесяц молодой.
    Вижу: лира над могилой
    Дремлет в сладкой тишине;
    Лишь порою звон унылый,
    Будто лени голос милый,
    В мертвой слышится струне.
    Вижу: горлица ни лире,
    В розах кубок и венец...
    Други, здесь почиет в мире
    Сладострастия мудрец. (Пушкин А. С.)»




            *** 
    Поэт-философ и романтик,
    Полей, лесов бродяга-странник,
    На лоне деревенской тишины
    Питал живой Природы сны.

    Край родины далёкой посетил,
    Холмами вдоль озёр бродил…
    Заброшен дом, калитка в сад,
    Приют оставленных дриад.

    И там под ивою тенистой
    В сырой низине хладно-мглистой,
    К воды истоку углублённый
    Глухой колодец по(у)таённый.


    Или

              ***
    (На родной Псковской стороне)
    Где б я ни шёл, везде одно
    Природы дикой полотно,
    Картины всюду опустелы,
    Дома, сараи охлоделы;
    Деревни брошены везде,
    Холмы, озера в серебре…
    Старинный дом, калитка в сад,
    Приют оставленных дриад,
    И там в глуби дерев тенистой
    Под липой сладостно-душистой,
    Медовый внемля аромат,
    Я созерцал старинный сад.




                ***
    (в Псковской губернии)
    Край одинокий и пустой,
    Оставлены сады,
    Заброшены лачуги,
    Белеет одиноко даль;
    Навеки здесь нашли приют
    Тоска да нежная печаль.

    Приют наяд уединенный,
    Озера тихие стоят;
    В прохладных ветра завываньях
    Они покойно, мирно спят.
    Задует ветер, засеребрится глянец вод…
    И так на сердце грустно станет,
    Что боль души излить
    Не хватит слов…



                ***
    Россия нищая моя,
    Мне как стареющая мать,
    Я всей душой люблю тебя,
    Отрадно здесь мне умирать!
   
    В белеющей пустыне
    Дрожит кустарник на ветру;
    Из глубины веков доныне
    Лачуги мрачные в снегу.

    Через века до нас дошли
    Обычаи и нравы,
    Преданья давней старины
    И отблеск прежней славы…

    Лишь ветр стучит и бьется
    О двери изб забытых;
    Поземкой вьюга вьется
    Средь мрачных труб унылых.

    Крестьянка молодая
    В цветном, нарядном плате,
    Здоровьем вся сияя,
    Прошла в красном наряде.

    Как чудо промелькнула,
    Пред взором проплыла
    И быстро умыкнула
    Неведома куда.

    Так дух истории России
    Промчится пред глазами,
    Как образ пресвятой Марии,
    И скроется меж нами.

    Пади, ищи его теперь,
    В каких краях, каких селеньях?
    Истории закрыта дверь,
    Даны преданья нам в виденьях.

 

                ***
    Я взором трепетным приник
    В краю уединенном:
    Передо мной пустынный скит,
    Снегами занесенный…

    Часовня ветхая одна;
    Метель ее порошит;
    Что призрак средь пустынь, она
    Взывает душу, просит… 



                ***
    Между небом и землёй
    Буря снежная стеной;
    Свинцевеют тучи, долы,
    Убеленные просторы.

    И деревня на опушке
    Снегом вся занесена.
    У окна лицо старушки,
    Одинокая душа.



                ***
    Между небом и землёй
    Ввысь завьюжена стеной;
    Буря снежная стонала,
    Словно песни распевала (завывала).


 
                ***
    В заснеженной пустыне
    Порошит снег и вьется;
    По отуманенной равнине
    Клубами вихрь несется.

    Картин уединенных
    Однообразная унылость,
    Снегами занесенных,
    Пустынная красивость.



                ***
Зимний вечер угасает.
За окном белым бело.
Сумрак тень ниспосылает
На равнины полотно.

За рекою лес чернеет,
В доме тихо и тепло,
Ветер воет, снег метелит…
Сон деревни. Глушь, темно.
(Глушь, пустынно и темно).



                ***
Снег убелил вокруг долины,
Мороз на стеклах в январе.
Однообразные равнины (картины)
Белеют призрачно во мгле.
В глуши пустынной томно таю
И, словно муха, замираю
На промороженном окне.



               ***
На ясный небосклон вечерний
Восходит месяц тонкий, бледный;
Над озером в туманной мгле
Дома затихли на горе;
Мерцают звёзды над деревней…



               ***
             Здесь дух поэта пробудили
             Природы жизненные силы.   

Один задумчивый в долине
Я вновь предел мой посетил;
Снега лежали на равнине,
Но Солнца луч уж подсушил
Вдали желтеющие травы,
Пригорки, шумные дубравы,
И ветхий домик мой родной,
Где часто летом я порой
Над гладью озера сидел,
Задумчив, вдаль на склон глядел, 
На широту родных лесов,
На зыбь серебряных валов…   
Да, здесь лесами я бродил
Прибрежных деревень в округе,
Здесь я Природу полюбил,
Здесь я познал все тайны муки…      
Вот друг колодец мой тенистый,
Пчелиных домиков семья,
Янтарно-светлый мёд душистый, -
Все это Родина моя…      
Вот тополя, вот дуб ветвистый,
Развесил кудри невпопад,
Поля, отлогий берег мглистый,
Где я пугал лесных дриад.
Ручей, как раньше, под горой…
Мой край души моей родной.   



    Примечание. О моей родной земле на псковщине и притягательности поэзии («змеиные гнезда», безжалостно разоренные и разрушенные коммунистами и фашистами). Одна моя ветвь, по матери, приходится из-под Новоржева, где часто бывал в окрестностях Пушкин, что в 30 км., напрямки, от местности, откуда происходит моя родня по отцу, там, на горе, на другой стороне озера Локно, напротив нашего дома, расположено село Михалево (где мы частенько гуляли с друзьями…).
    В общем, все мои предки из-под Пскова… И откуда только у меня восточные черты?!. Возможно, от татаро-монгольского ига.
    Вот свидетельство из книги И. Будылина, «Деревенский Пушкин»: «…Известно, И. М. Рокотов привозил А. С. Пушкина в гости к своей сестре Марии, бывшей замужем за Д.Н. Философовым (предводителем новоржевского дворянства в 1933-1837 гг.)
    Дмитрий Николаевич слыл человеком оригинальным: наряжался нищим, ходил по уезду и просил милостыню. А впоследствии тех, кто ему подавал, щедро одаривал. В наследство ему перешла старинная усадьба Богдановское. Где некогда по пути в Полтаву побывал Петр I и даже высадил на память дуб. Красоты усадьбы приумножались трудами крепостных, которые для получения разрешения на брак должны были отработать на ее благоустройстве. Обрабатывались и засаживались обширные земли, появился огромный пруд с островами, мостиками, диковинными для северного края пальмами, виноградом. Острова были украшены скульптурами, здесь жили павлины, а по темным водам пруда плавали лебеди.
    Описание подобного парка мы встречаем в повести «Дубровский», когда Кирилла Андреевич и Марья Кирилловна приезжают в гости на усадьбу князя Верейского в Арбатово: «После обеда хозяин предложил гостям пойти в сад. Они пили кофей в беседке на берегу широкого озера, усеянного островами. Вдруг раздалась духовая музыка, шестивесельная лодка причалила к самой беседке. Они поехали по озеру, около островов, посещали некоторые из них, на одном находили мраморную статую, на другом уединенную пещеру, на третьем памятник с таинственной надписью…»
    Кстати, простонародной название речки в Новоржеве, которую пересекал путник по дороге из Святых гор в Богдановское, - Веря – могло стать основой фамилии князя Верейского. Сам же Дмитрий Николаевич Философов – любитель роскошных путешествий, содержатель гарема из крепостных девушек своим необузданным нравом напоминает Троекурова…
    Соперничать с Богдановским могла другая усадьба – Михалево, находившаяся на берегу огромного озера Локно. А. С. Пушкин заезжал сюда в гости к своему приятелю, поручику лейб-гвардии конно-егерского полка Николаю Ивановичу Бухарову. Еще в лицейские годы поэт был частым гостем казарм, где квартировали гусары. Ровесник Пушкина, Бухаров уже участвовал в Бородинском сражении. Очевидно, он любил поэзию. Не случайно впоследствии, на Кавказе, Николай Иванович сдружился с М. Ю. Лермонтовым. Близ Михалева на берегах речки Судомы (прим. ред. в детстве я туда в поход с друзьями ходил) – две возвышенности. На одной из них – Михайло-Архангельский храм, остатки более ранней церкви. С высоты открывается дивной красоты панорама озера и «полуостров», куда от барского дома вела парковая аллея. Она приводила на мыс, где в скале, под кроной огромного дуба была вырублена скамья…»   


     Примечание. Был у меня друг Славка, жил на другом конце деревни Тарутино Псковской области, с ним мы вечно пропадали, то в лесу, то в полях, то за грибами, особенно за маслятами на сосновые горки любили ходить, то на рыбалку ходили, даже по вечерам далеко в поселок на пруды ездили на великах карасей удить, а темными вечерами играли в карты в открытом поле на стоге сена вместе с другими пацанами и девчонками. В этой деревне было много детей разных возрастов, было чем заняться, найти приключений. Очень у меня много детских воспоминаний связано и с деревней (Тарутино) Псковской области…


            ***
    Тихий летний вечер,
    Небо лёгких облаков
    Отражает плавно речка…
    Грёзы детства снов.



            ***
    Деревня, сеновал,
    Запах колкого сена
    И девичий смех…



           ***      
    В стоге сена
    Под звездным небом
    Игра с девчонками в карты…



            ***
    Дальняя лесная река…
    Пара старших влюбленных,
    И я – их «друг»...



             ***
    Полуразрушенный коровник,
    Ночь деревенская, костер,
    Девичий смех…



             ***
    Под липою цветущей
    У плетня ночной костер…
    В кругу друзей.



             ***
    На берегу озерном
    Скамья поэта*… горит костер…
    Так романтична молодежь! 

    *каменный диван Пушкина на лесном полуострове на берегу озера

   
   
             ***   
    Под сенью старой липы
    У деревенского плетня
    С открытой в сад калиткой
    Сидел с друзьями я;
    Ночь звездная была;
    Пылал, искрясь, костёр…
    Внизу лежал озер простор.



             ***
    Про берег южный, золотой
    Мне постоянно говорят,
    Но дорог мне мой край родной,
    Где я с Природой дик и наг.



            ***
    Деревня… золотится заводь,
    Облита солнечно лучами,
    Душа, готовая растаять,
    Восходит ввысь… за облаками…

    


Примечание. Считается, что поэзия происходит от песенного народного фольклора. Ну да, у меня бабушка по отцовской линии была мастерица сочинять частушки, небольшие песенки со смыслом и все время говорила какими-то придуманными скороговорками (видимо, и мне некие ее гены передались). Я попросил ее записывать все в тетрадь, что вспомнит, и она записывала. Только та тетрадь сгорела при пожаре, так что рукописи горят, еще как горят.


    
                *** 
Пустынный край! Глуха деревня,
Забытый богом уголок.
Вода струится хладно, мерно;
И также я сюда притек…
Один в пустой глуши сидел,
На стару мельницу смотрел,
Скрипучую в тумане
Из предков наших дали,
И пушкинскую вспоминал «Русалку»,
Печальную, любимою мной утоплянку.
Водой крутилось колесо,
Шумя, кряхтя, равно…
- И где ж вы, девицы-сестрицы?
Подводные вы тати,
Поведайте свои мне небылицы
И сердцу очерстветь не дайте!.. 



Примечание. Драма А. С. Пушкина «Русалка» (и немного о Пушкине в здешних краях)
http://starboy.name/tur/Rusalka.htm



                ***
(В деревне Бугрово (где жил я) на пути к Михайловскому)   
Журчалась, плакалась вода
О судьбах (тяжких) человеческих,
Как время, неизбывная, текла,
Бурля в колесах мельничных.



                ***
Мельница, мельница,
Все перемелется.
Мелят времён жернова.

Мельница, мельница,
Все переменится.
Прошлого нет, навсегда.



    Примечание. Фото Пушкинских гор. 
    http://starboy.name/tur/pushg.html
    http://starboy.name/tur/pushgr.html



(На пути в Михайловское… в разные времена года…)


                ***
    Дремучий лес еловый
Заснежен глубоко… Часовня.
Святочный огонь.


    
                ***
Поклонный крест в лесу еловом,
Часовня с брёвен сложена,
Езжал здесь Пушкин новоселом
Иль покидал когда края.



                ***
Покрыта пышно белым снегом
Часовня в Заповедник на пути,
В округе сосны, красны ели,
Лес дремлет в тихом забытьи
(Лес дремлет в зимнем забытьи).


а)
Пустынный домик сердца моего,
Сокрытый под лесною сенью,
Я в день осенний посетил его,
Внимая в соснах ветра пенью.

б)
Пустынный домик сердца моего,
Укрытый снегом под лесною сенью,
Я в день морозный посетил его,
Овеянный, укутанный метелью.

в)
Пустынный домик сердца моего,
Сокрытый под лесною сенью,
Я в день весенний посетил его,
Встречаемый отрадною капелью.

г)
Пустынный домик сердца моего,
Сокрытый под лесною сенью,
В день летний я навестил его,
Встречаемый от солнца тенью.


 

 

 



            ***   
Домов, садов хранителя избушка.
Гостей чугунная встречает пушка.
Да как же Пушкины без пушки?!
Как грохотнет, закладывая ушки.



(Михайловское)



          ***             
Солнечно в сосновом лесу.
Белки и птицы.
Запах хвои.



          ***   
Утро. Туман.
Сосновый лес
После дождя.



           ***
В лесу сосновом, в тишине
С самим собой наедине
Достиг глубокого покоя.

*человек достигает некоторой степени покоя во сне; со смертью он обретает вечный покой, растворяясь в относительном ничто, ибо абсолютное ничто невозможно; и если даже отдельное существо достигает относительного покоя, то в силу невозможности абсолютного ничто вновь и вновь будут появляться новые существа, обречённые необходимостью на волнения, страдания, муки, тревоги, радости, наслаждения и т.д., на болезни и выздоровления, на рост и упадок, на жизнь и смерть.  И этот круг рождения и смерти неуничтожим абсолютно; ибо если его даже и уничтожить, например, на Земле, то он проявится в другом месте, в другое время.



                ***
Над позлащенными лесами
Сияет Солнце вдалеке,
Касаясь тёплыми перстами
Листвы, шумящей в вышине
(Листвы златой в березняке).



                ***
В Михайловском задумчивая Осень
Не тронет лишь зелёных сосен,
Позолотив поля, дубравы,
Наклонит вянущие травы…
И парка редкий посетитель,
Поры златой поэзии обитель,
В округе бродит и молчит (В округе вдохновенно зрит),
И, может, сам в душе творит.



     Любви святилище земное…

                В досель неведомом краю,
                Но столь для сердца дорогом,
                Я здесь как будто бы в раю,
                Спокойном, тихом и родном.
   
Аллея Керн… друзья,
Сё место музы вдохновенья,
Там некогда прошел и я
Под сенью лип… воображенье
В унылый, светлый день
Биенье в сердце пробудило
И образ милый, словно тень,
Меж лип виденьем начертило…   
Перед углубленным прудом
Стоят скамейки полукругом;
Налево сад, направо пруд,
Где листья вянут и плывут…
Златых деревьев нагота,
Вот мостик прямо у пруда…
Беседка… здесь приют желанный,
Здесь был влюблен поэт опальный;
Красноречив и вдохновлен,
Желанной страстию томим,
Игрой влюбленной увлечен,
У ног колено преклонил…

(беседка Керн)
 

(Аллея Керн)
 

             ***
Один, один, совсем один
Гуляю я в долине парка,
Мест вдохновенья паладин.
Опавших лип аллея-арка,
Где Пушкин с Анной Керн бродил,
Ее за руку нежно брал
И в затаении слагал:
«Я помню чудное мгновенье…
Ты, мимолётное виденье…»
(И ты, небесное виденье…), -
Разлито в воздухе звенит,
И посетитель повторит…

Отголоски «Я помню чудное мгновенье…»

а
Я Вас люблю, небес творенье,
Мой ангел, чуждый суеты,
Мой идеал! Моё виденье
Богини чистой красоты.

Я Вас люблю; что мне сказать?
Нам вместе быть не суждено.
Мне в одиночестве страдать,
А Вам счастливой быть дано.

б
Я Вас люблю, небес творенье,
Мой ангел чистой красоты,
Мой идеал! Моё виденье
И гений истинной любви.
(И гений призрачной мечты).

Я Вас люблю; что мне сказать?
Чем чувства к Вам мои измерить?
Мне от любви по Вам страдать
И в Ваше счастье свято верить.

а
Я Вас люблю, небес созданье,
И Ваши милые черты,
Ваш чистый образ своенравный
Моей несбывшейся мечты.

Я Вас люблю; что мне сказать?
Нам вместе быть не суждено.
Мне в одиночестве страдать,
А Вам счастливой быть дано.

б
Я Вас люблю, небес созданье,
Ваш чистый образ неземной,
Мое спасенье и терзанье
Небесной вашей красотой.

Я Вас люблю; что мне сказать?
Чем чувства к Вам мои измерить?
Мне от любви по Вам страдать
И в Ваше счастье свято верить.



                ***
(бывает счастье на земле) 
Заветы общества храня,
Резонно жили: он, она,
От одиночества томились,
Скучая, старясь, тяготились,
Но вот друг друга повстречали
И притяженье испытали,
И оба спутникам стали,
Как две планеты, что свела,
Извечной тайною полна,
Любви пленительная сила,
Что сблизив их, соединила
Нерасторжимо, притягательно и тесно;
Два атома сошлися вместе,
Собою породив союз
Гимена сладких, крепких уз.
И стали вместе не разлучены,
Друг дружку искренне любя,
Сердцами, мыслями созвучны,
Заботу и вниманье обретя,
Законам нравственным послушны,
Добры, улыбчивы, благополучны,
Сказать: счастливая семья.



                ***
Так неожиданен и страшен,
Коварен, подл и опасен
Удар копейщика судьбы,
Как глядь: и уж повержен ты.
И он внезапен, как всегда;
Приходит неожиданно беда.
Когда здоров и полон сил,
Живёшь, не думая, беспечен,
И мнишь себе, что вечен,
Как богатырский исполин,
Что можешь покорить весь мир.
Но вдруг случайно занеможешь,
И вот уж нету боле сил,
И вот уж мир тебе не мил,
Вздыхая тяжко, жалко стонешь;
В себе уж больше не уверен,
Покорней и смирней, умерен,
Взываешь к людям, волочишься,
Иль вовсе болен и лежишь,
К заоблачным высотам не стремишься,
О прежнем вовсе позабыв,
Да и о будущем не грезишь,
Прожить хотя бы только миг
Себя надеждой слабой тешишь,
Еще чуть-чуть, чуть-чуть пожить.



                ***
От тёмной тучи проливной,
(От тяжкой тучи грозовой)
Спешил укрыться я в беседке,
Садов задумчивых соседки,
Под крышей тростниковой-моховой,
В приют аллей сторожевой…



 

 



                *** 
Беседка путника сокрыла
Под мшистой крышей из соломы;
Витали тучи, шумно лило;
Как говорится: нет плохой погоды!..



                ***
Плодов душистых аромат,
Осенние дары Помоны:
Угрузщий яблоками сад
На лоне девственной Природы.

*Помона была девственной богиней плодородия, что странно!

Примечание. К памятнику Пушкина в саду Михайловской усадьбы. Юный Пушкин возлежит в яблоневом саду… под нависшими созревшими плодами… вкушая сочный, спелый плод… поэзии… из плодов своих трудов.
Пушкинский яблоневый сад символизирует творческую плодовитость.

 



                ***
Беседка; стылый тёмный пруд,
Над ним навис горбатый мост,
Опавшая листва и селезни плывут…
Скамейки вдоль лесных дорог;
Одни лишь высоченны ели
Зелёные на парковой аллее;
После дождя в тумане парк
Застыл прибежищем наяд.
Пустынно; дух легко витает;
Виденьем заповедник замирает…



                ***   
Горбатый мост, туманами укрытый,
Навис над стылою водой,
Казался музами оставлен позабытый
Осенней хладною порой.
Но лишь одна… задумчива, тиха, 
Гуляя по Михайловскому парку,
Всё любовалась на тебя
И посетила как возвышенную арку.


 

 



                ***
У деревенского плетня
Полуразрушенный мосток;
Через медлительный поток
Утят пугливая семья
Спешит по лону тинных вод…
Поэта мирный островок,
Под сению берёз скамья,
Где он задумчив, одинок,
В мечтанья погружен, глубок,
О Тане думал, грусть тая,
В душе ее уже любя.


 



                ***
Покой вечерний предзакатных далей,
Зеркально озеро, не серебрится гладь,
На небе облака застыли, стали,
Берёз не шелохнется вязь.



                *** 
На озере покой и тишина,
Темнеет мельница вдали,
Шумит осенний дождь едва
И тучи отражаются в зыби…
Я на скамье Природу созерцаю
И с ней спокойно отдыхаю.



                ***
Усадьба... озеро Кучане,
В долине нивы и луга,
Сосновые кругом леса,
Синеют облачные дали…
Сребрится гладь воды привольно,
И лебедь белая безмолвно
В прохладе утра и тумана
Скользит видением обмана…



               ***
Туманное утро. Тихая Сороть…
Прохладная, зябкая морось,
Ступаю с удой к туманной реке
Рыбачить в глухой тишине…

Склонились береза и тонкая ива
Над томно плывущей рекой,
Присяду на берег лениво,
Умоюсь холодной росой…



              ***
В туманный тихий день
Достиг глубокого покоя,
Когда с утра прохладна тень
Меня таила в уединении затона,
Рыбачил я…



               ***   
Густой туман окутал воду,
Восходит Солнце поутру,
Взяв сети и уду на лоду,
Один плыву по тростнику…



               ***
У берегов лесистых, диких,
В туманных заводях пустынных,
Я сети ставил в тростнике
В кувшинках на приметном дне.

    Примечание. Мои предки ловили рыбу в местных озерах сетями, рыбу ловили неводами рыболовецкие артели, и рыбы было в изобилии. Ныне в озерах мало рыбы, еще и электрическими удочками ее изводят донельзя. (Я же вовсе ловил пару крупных рыбин для еды).



               ***
В низи (Михайловской) усадьбы пруд
Или вернее озерцо,
Что видно в правое окно,
Близ Сороти прибрежный луг,
Небесных далей полотно.
Закатный час. И нет волненья,
Блестит зеркальная вода,
Собою отражая облака
И белых лебедей скольженье*…
Виется плавная река,
У речки мельница темнеет,
Давно она уже не мелет,
Стоит, открытая ветрам,
Как деревянный истукан.
На деревенском мирном лоне
Во мгле пасутся сонно кони…
Приятны мне сии картины,
Раздолье дольнее полей,
Усадьбы, цветники, куртины, -
Отрада родины моей.

*там реально плавают лебеди… невольно вспомнилась пушкинская сказка про белую лебедь…



               ***
Забыта мельница селян:   
Не крутят ветры колеса,
Не шелохнутся жернова;
Открыта водам и ветрам,
Стоит как древний истукан.


 

 



               ***
Туманы устилают Сороть,
В низинах пасмурная морось;
Дом Пушкиных на взгорье приуныл,
В вечернем сумраке застыл.
(В тумане утреннем застыл).



               ***
Вечор. Туманная прохлада
Окутала зеркальный пруд;
Уж спит усталая наяда,
И дремлет парк… уныло тут.



               *** 
Поэт воспел вино
Ума забвенья ради,
О, терпкое (несравненное) Бордо!*
Осенней друг печали.

*Пушкин в «Евгении Онегине»



Примечание. (Посетил зоопарк у Михайловского). В зоопарке звери не свободны, хотя их и кормят относительно хорошо. Зоопарк – тюрьма для животных, если они там «живут в неволе», если нет относительной свободы в пространстве обитания.



              ***
(После того как увидел воочию китайских фазанов,
которые часто являются предметом китайской и японской поэзии)
Так вот ты какой
Китайский фазан
Радужно-пёстрый!



             ***
Белый, королевский
Индийский павлин,
С короной-хохолком.



                ***
    Большой начальник,
    Влиятельный, нахохлившийся,
    Важный пеликан.



            ***
Мишка когтями
Цепляет сетку.
Нет свободы.

   


(Святогорье)
 
             ***
Святые горы.   
Заснежен белый монастырь.
Бредущий одиноко Пушкин.

 

    Примечание. Немецкие нацисты, фашисты-питекантропы (коль меряли по расовым признакам), отступая, взорвали купол Святогорского монастыря, хотели взорвать монастырь, но древние русские стены выстояли против их авиационных бомб; хотели взорвать могилы семьи Пушкина (будто могилы семьи Гёте), заминировали, но не вышло. При разминировании погибло 9 молодых русских ребят. Вечная им память! Ну и как называются эти европейские «светочи культуры», именующие себя носителями высшей культуры, эти расовые питекантропы*? Просто смешно!

   *немцы сожгли дом Пушкина, а также дом няни. Варварские громилы сожгли и разрушили в усадьбе все, что можно. А ведь, как считали немцы, это были лучшие сыны отечества (фатерленда), гордость немецкого народа, «элита».


 

 



                ***
    К могиле хладной подойду,
Над белой мраморной плитой
Поникну буйной головой
И незаметно прошепчу:

«Как больше в мире никому
Ты дорог сердцу моему!
Стихи твои звучат в устах,
Душа твоя жива в веках!

Коль в жизни выпала бы мука,
Я верю: не предал бы друга,
Не бросил, не оставил бы в беде
На растерзание судьбе.»
 
И, чтя великую судьбу,
Я на могилу на твою
Кладу венок прощальный,
Спи спокойно, друг желанный!

 

  На могилу поэта      

            Средь заросших здешних мест,
            Под листвой златых древес,
            Слышен тихий звон печальный,
            Милой лиры голос дальний…

Все вторит здесь печали сладкой
И томной грусти безотрадной;
Под хладной каменной плитой
Почиет прах певца святой.

Куда сокрылся чудный гений,
Властитель сладких песнопений?
Под камнем прах его лежит,
Здесь, други, гений жизни спит!
   
О, что же жизнь? Одно мгновенье,
Призрак, воздушное виденье?
Промчится, и ее уж нет,
И опостыл осталый след...



                ***
Пустынный дорог сердцу уголок
Трудов и вольных вдохновений,
Где кратко жизни путь протек
Наедине в сени забвений.

…достали сгнивший, проломленный гроб;
Истлевший Пушкин, волосы черны,
Останки из земли, из тьмы веков,
Но как же сердцу дороги!

И сразу вспомнится в миру,
Что Пушкин жив в поэзии своей,
В воспоминаньях прежних дней:
«Нет, весь я не умру…»*

*А. С. Пушкин:
     «Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.»
               


Боли чистая слеза

Шумит осенний лес,
Туманят тучи свод небес;
Вод брызнул дождь, дождины пали
На белый мрамор; звук печали...
   
Нема холодная могила,
Не дрогнет звонкая струна,
Не зазвенит златая лира
Уж в свете боле никогда!

И затуманятся глаза…
И сердца теплая слеза
Падет на хладный камень...
Но гений спит, погашен пламень!



  Любви святилища земные…

           1
Я Святогорье посетил
Осенней, раннею порой;
Мой дух в томлении застыл
Перед могильною плитой.
Едва коснулся я ограды,
Чтоб дань поэту заплатить,
Ударил колокол в набаты
И продолжал тревожно бить... 
И так средь звона я стоял,
Забыв на свете обо всем,
В оцепенении молчал,
Согрет любви святым крылом…
   
           2
Прощай, мой бог, прощай, мой гений,
Я покидаю уголок
Твоей души уединений;
Пиита, может быть, залог
Грядущих дум и вдохновений.
У  Святогорских белых стен,
Душой народа свято чтим,
Ты остаешься тих и нем,
Судьбы великой паладин.


Примечание
Один чудак, забыв предел,
С веселой миной, в разных позах,
Себя навек запечатлел
Прям у подножья в алых розах,
Среди молчания могил;
Ну что ж, невежество простим...

Смешно, грешно и неприятно,
Но сердцу все же то отрадно,
Что дух народного искусства,
Быть может, так же, как во мне,
В нем пробудил всесильно чувства
И дух привел к святой земле.



На  Святогорской земле…

    Как будто разверзлось небо, и солнечный свет затопил весенние долины. Здесь святые, языческие места для тех, кто близок Природе, кто един с ней, кто чувствует ее настроения и живет ее красотой, кто сопричастен всем ее движениям, изменчивости. Здесь особый магнетизм, если угодно… В этой местности ощущаешь удивительное таинство жизни, какую-то гениальную легкость, невесомость, как будто оказываешься в свете упавшего весеннего луча, и кружишься вместе с его золотистой пылью. Здесь Природа сама творит поэзию, наделяя тебя силами творческого духа, и улыбается, как заботливая мать, любующаяся своими творениями... Меняются времена года, так меняется и душа поэта... Как будто попал в центр поэтических сил. Удивительно оказаться в этом  месте за много лет после Пушкина. Ничего не изменилось. Природа вся та же. Оказавшись под ее крылом, чувствуешь присутствие его духа. Неземная легкость. Как-то все вокруг волшебно. Начинаешь понимать паломников…
    Вокруг все просто, все естественно, все настолько близко душе, что невозможно не заплакать; как будто посетил святые места. Да… если где-нибудь существует рай, то пусть для меня он будет таким!.. 



                ***
И вновь я Пушкина люблю,
И вновь стихи его читаю,
И вновь Весна, я вновь живу,
И вновь я грежу и мечтаю!



Примечание. Пушкин во многом Сатир, порой по-детски лукав, а порой зол со своими врагами.



                ***
Болтлив наш друг, парнасский литератор,
Его болтливей лишь трибун-оратор,
Да тот, кто пишет толстый фолиант;
Иной так утомителен и скучен,
Видать, совсем уж музами размучен;
Другой пестрит, словно заезжий франт.



                ***
    Пушкина лира
    Довольно болтлива,
    Но не тягостна и не скупа,
    Речи подобна она. 



                ***
(К Пушкину)
Наследник духа твоего,
Поэзии (твоей) бессменный почитатель,
Я все ж немногословен оттого,
Что столь задумчивый мечтатель.



                ***
Примечание к «Евгению Онегину».

Я чужд был точному размеру,
Писать я по линейке не хочу,
Хоть ваш «Онегин» - прелесть взору,
Но «письма» все ж венец всему.

Вы втиснуть можете в брега
Свободное течение реки,
Размерив параллелями слога
«Онегина» рассчитанной строфы.

Я ваш талант, бесспорно, чту,
Но лишь одна ремарка:
Я парк английский предпочту
Французскому размеру парка.

*Пушкин – «француз»; Татьяна же гуляла в английском парке…

Примечание. Хотя без точно разлинованного размера строф роман бы не получился, а вышла бы очередная поэма, но с другой стороны, втискивать реки в ровные берега – насилие над свободой творческого духа, что, впрочем, автору мастерски удалось; Пушкин молодец в противовес свободному течению поэм, создать точно размеренное объемное произведение, роман в стихах; также у Пушкина много в стихах точного разлинеенного (французского) размера против случайного английского).



                ***
(О Пушкине)
С такою вдохновенной силой,
Так поэтично и легко,
Не повторяясь, звучно лирой,
Так не писал ещё никто!

С такой размеренностью строгой,
Храня послоговый настрой,
Разнообразя стих свой формой
И слов изменчивой игрой!

Пестрят нанизаны слова
Воображенья дуновеньем,
Переливаются слога,
Пленяя мастера реченьем.

    Примечание. Пушкин очень, прямо досконально, точен в словах, почти ничего лишнего, каждое слово подобрано наилучшим возможным способом, причем согласно наперед заданной схеме рифмовке, несмотря на кажущуюся простоту, народоречие, создавая магическую лёгкость, образную поэтичность звучания, смысловую согласованность. Если вы попробуете воспроизвести подзабытое, частично помнимое стихотворение, то у вас, скорее всего, в сравнении с Пушкиным, получится куда хуже, вычурней, вымученнее, нелепей и т. п. И в этом тоже состоит гениальность Пушкина.



                ***
В годы Пушкина младого,
В век дворянства золотого,
Во цилиндрах все ходили,
Трубки длинные дымили (курили).



                *** 
(из Пушкинского времени) 
Дама с лорнетом,
С узким корсетом,
Тонка, изящна, легка,
Смотрит на всё свысока.



                ***
(Мечтая оказаться на месте дочери, Ольги,
сестры Пушкина, испытав на себе властность и капризность
взбалмошной Матери, прекрасной креолки,
породившей гения поэзии)

Мать Пушкина. Удар руки (пощёчина).
Приказ прощения просить,
Встав на колени на полы,
И со смирением молить.

Но нет. Строптивая девчонка
Одета в затрапезное тряпьё.
Наказанная, зрит волчонком;
На хлебе держит Мать ее.

Велит и к детям не ходить,
Пока гордыню не смирит
И не начнет сама просить,
Послушно, с бледностью ланит.

И поцелуем Матери руки
Покорности не закрепит -
В знак благодарности, любви
К родительнице, даровавшей жить.



             ***   
С изыском женское бюро,
Чернильница, изящное перо,
Портреты милые детей,
Отряда женщин, матерей.



             ***
Чернильница в виде Амура,
С сестрёнкою Лирой златой,
И рядом с любовной четой
Их Мать, вдохновения Муза*.

*Венера – богиня Любви 



             ***
Скамеечка для ног
Любимой Музы Анны Керн,
Где Пушкин сидя, словно Бог,
(Подле Ее священных ног),
Ей посвятил влюбленный перл*.

    *стихотворение «Приметы»

    Примечание. Эту скамеечку Анна Петровна упоминает в мемуарах, рассказывая о Пушкине: «...он приехал ко мне вечером и, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня как святыня), написал на какой-то записке: «Я ехал к вам. Живые сны / За мной вились толпой игривой...»

 

 

 



                ***
На бреге озера Кучане,
Где дом господский возвышён,
С крылечком – портиком колонн,
Лугов и нив просторны дали;
Калитка у берёзы под горой,
Тропинка к речке за водой;
Скамья, где барышни скучали.
На противоположном берегу
Видна беседка «тихий грот»,
И парк разбит, как в старину,
Близ озера пустынных вод…

Парнасский добрый волокита
На лоне сельской тишины,
Гулял один в пустой глуши, -
Нет места лучше для пиита!
Средь зеленеющих холмов,
Сосновых и глухих лесов,
(Озер серебряных валов),
Вдали от шумной суеты
В уединеньи на краю земли.


(калитка)
 

 



             ***
 Приют поэта, музами овитый,
 Михайловский предел на берегу
 У речки тихой, неиспитой,
 Текущей мирно на лугу.

 Сквозь калитку к ней спущуся
 Мимо родненьких берёз
 И поэзией упьюся,
 Вдохновительной до слёз.

 или

             ***
 Приют поэта, музами овитый,
 Тригорский дом на берегу
 У речки тихой, неиспитой,
 Прям под горою на лугу.

 Сквозь калитку к ней спущуся
 Мимо родненьких берёз
 И поэзией упьюся,
 Вдохновительной до слёз.


             ***
Бродяга-поэт,
Где найти тебе приют,
Не в чести ныне поэзия?
(Впрочем, как и всегда)


 
             ***
В каких краях, в каких пустынях,
Отшельник, инок и певец,
Искал ты истину доныне,
Эпикуреец и мудрец?

Поэт душой, поэт навек,
Оставил ты блестящий свет.
Мечтаньям, думам предался,
О смысле жизни задался.   



             ***
Как жить не знаю дале я,
Чем жить и чем занять себя,
Когда остался я один,
Как кол, среди пустых равнин (долин).



             ***
К труду необходимость нудит.
Проходит время чередой,
Оно печальны думы будит
Унылой осени порой
(Осеннею унылою порой).



Примечание. Видно, судьба у меня такая – быть неизвестным, непризнанным, бедным поэтом, философом, математиком… (Прямо как в анекдоте: пациент: - Доктор, меня не замечают! Доктор: - Проходите! Следующий…) Впрочем, такова участь многих, мнящих, что они что-то представляют… что, в общем-то, свойственно людям… и все же главное – порыв, самовыражение в творчестве, а оценки людей – вторично, как то ещё отмечал Пушкин; мало ли кому что нравится! Да и зачастую я сталкивался с тем, что люди не в состоянии самостоятельно адекватно оценить художника – или поют ему осанны (повторяя хором), если некто авторитетный сказал, что надо петь, или, наоборот, принижают. Да и тот же Пушкин хорошо знал цену человеческим мнениям.


Примечание. В поэзии отчасти я хотел пробудить, воскресить дух Пушкина, потому что любил его поэзию. Понятно, что абсолютно в духе Пушкина это невозможно, потому что я другой, а художественное творчество индивидуально… И все же… Но и у меня самого есть свое личное видение, своя поэтическая натура. И это лишь подчеркивает стиль Пушкина, его неповторимость, лёгкость, избыточность – как из рога изобилия богини плодородия.
В Пушкинских горах в Природе растворен дух Пушкина, дух его поэзии, он звучит его стихами в журчании воды, шуме листвы, полях, озёрах - всюду в разные времена года и в разную погоду. Здесь словно окунаешься в поэзию Пушкина, чувствуешь ее во всем, пропитываешься ею. И хочется читать, читать, читать его стихи, заучивая наизусть, переживая, воскрешая, проживая…

Примечание. Многие стихи Пушкина пленяют и не отпускают меня, мне хочется заучивать их наизусть, и я заучиваю, возвращаясь к ним по много раз, если вдруг не могу восстановить в памяти лёгкость сцепления слов, удивляясь, как это удавалось воспроизвести Пушкину. Столь магичны по лёгкости и поэтичности его стихи. И, конечно же, я стремился к подобному идеалу. Но искал свое… стараясь выразить то, что близко мне.



               ***
Уединенья остров… скамья поэта и тропа –
Неведомо куда,
В какие облачные дали,
Куда б фантазия влекла
И уводила снами…
Где лучше – наяву или во сне?
По-разному бывает:
Проснешься ль в ужасе – спокойно где,
Или из сладких снов явь пробуждает (возвращает).



               ***
Уединенья остров, ветхая беседка*.
Берёза вислая, соседка;
Над водами склонились ивы,
Пустынны берега унылы.

*Ах, почему я в жизни одинок и нету подле любящего сердца, наподобие материнского?!.

 

 



               ***
Уединенные места,
Беседка одинокая в тумане,
Во сне застывшие леса
По осени в прохладе,
Я вас душою посетил
И дух поэта напоил…



               ***
Петровская усадьба Ганнибала
Преданья старины хранила,
Великоросских предков слава
Гербом поэту гордо льстила.


Примечание. Не удивительно, что и я похож на восточного человека. В такой русской глубинке как Псковская область можно обнаружить кого угодно, хоть древнего предка Пушкина, сподвижника Петра I, Ганнибала-африканца!



(ближе к Тригорскому в Михайловском)


               ***
Весна, и тает снег,
Дохнул теплом весенний ветр…
От снега, ото льда
Раскована река,
Бежит, свободно дышит…
Живительно шумя;
Перо свободно пишет…



               ***
Весенний разлив,
Реки и неба синь,
Ветра порыв
Теплом гонит стынь
От зелени первой
Оживших берез…
Шумный, весенний,
Солнцем за’литый плёс…



                ***
Тишина соснового леса,
Ветер в соснах совсем не гудит.
Серебристое зеркало плёса,
На излуке затерянный (оставленный) скит.



                ***   
Нахальные поляки Сте’фана Бато’ри
Руси занять пытались приступом оплот,
Но отстояли земли псковские герои,
Им в память крест поставил Савва поп.



                ***
Над тихоструйною рекой,
Над Соротью, на Савкиной горе,
Поэт мечтательный, задумчивый порой,
Слагал стихи, бродя наедине.



                ***
Хижина поэта (мечта Пушкина) на Савкиной горке

Как Пушкин некогда хотел,
Себе я живо представляю
На взгорье Савкино пре(и)дел(1)
И, стоя здесь, воображаю
Поэта мирную обитель,
Отшельника уединенный дом,
Чей гений места вдохновитель
Над здешним краем вознесен.
Поэта хижина - с часовней рядом,
Со стопами журналов, книг,
Пером, чернильницей, бумагой,
Где б Пушкин многое постиг…
В долине озеро Кучане,
Грот-башня на брегу видна
В Петровском дедов дальнем крае;
В низине плавная река,
На горизонте облачные дали -
Над водами так близки облака…
Михайловское, матери пенаты,
Родные, мирные места.
И глядя с Савкино на дали
Поэта ране взор пленяли:
Долины, нивы и леса,
Холмы, озер сребристых глади,
И Сороть, тихая река,
У мельницы бродящие стада,
Деревни, труб дымящих пряди,
Где дышит предков старина
Истории, забытой нами;
Природы здешней красота.
И многих также вдохновляли
Родные Пушкина места.

*точно такие же места в деревнях моего детства (всего в тридцати километрах о сих мест). Откуда вся моя родня, как по материнской, так и по отцовской линии

(1) Предел – как предел возвышенных мечтаний; придел – как приделанная избушка, о которой мечтал поэт



                *** 
Обитель живописных вдохновений,
Для русских Псковская земля
Священной некогда была,
Здесь расцветал народный гений,
Поэзии творитель языка.
Здесь княже Александр Невский
Руси пределы славно защитил,
Вал наглый оттеснив немецкий,
Дав русской воле, духу сил.


 

 

 

 

 

 



               ***
Избушка на Савкиной горке.
Темень. В окошке светится свеча.
Пушкин за книгой в косоворотке,
Скрип на листе беглый пера…



               ***
Под неба ясною звездой,
Во мраке ночи грозовой,
Светильник тайных дум,
Пылал свободный, ясный ум.

Огарок на столе,
Раскрыты ветхие листы,
Вся жизнь как будто бы во сне,
Иль это все лишь только сны?..



Примечание. (Понравилось стихотворение, Егорова Елена Николаевна, почитательница Пушкина)

    Зимний вечер в Михайловском

    «Стоят заиндевелые берёзки
    У Сороти вдоль белых берегов.
    Играют дивно радужные блёстки
    На волнах распушившихся снегов.
    В саду, в застылой липовой аллее,
    Сгущается лиловый строй теней,
    И облака – ожившие камеи —
    Глядят на землю через вязь ветвей.
    В Михайловском нисходит зимний вечер.
    Сугробы голубеют под окном,
    И солнце алым светом издалече
    Струится в невысокий барский дом,
    Где Пушкин некогда, усевшись на диване,
    В морозных синих сумерках читал
    Свои стихи любимой старой няне,
    И огонёк свечи слегка дрожал
    От звуков голоса его певучих.
    Сияла ярко творчества звезда…
    Мелодии прекрасных тех созвучий
    Всё явственней слышны нам сквозь года.
    Поёт доселе пушкинская лира!
    Душою гений жив, он с нами, здесь!
    И не умолкнет до скончанья мира
    Его стихов живительная песнь.»



                *** 
 Зимой под небом голубым
 Колонный дом на взгорье;
 Ковром устланы снеговым
 Поля и холмы ровным.
 За лесом зорька вечереет.
 Белеют долы, мгла в низи,
 На стеклах отсвет розовеет.
 Тишь очарованной глуби.
 (Пустынный край родной глуби.)



                ***
 В глубоко зимний день
 Приятно греться на печи
 С поющей кошкой; лень
 Вставать и на мороз идти.
 За окнами белым бело,
 В сугробы снега налегло (намело).
 Дорожки все занесены
 И не проехать, не пройти.
 Но Солнце яркое блеснёт:
 Пора, мой друг, пора вставать!
 День краткий сонно провожать,
 А там и вечер снизойдет,
 Закатит Солнце за холмом
 И тьма оденет всё кругом.



                ***
 Зима позёмкой, вихрем снега
 Поля и речку укрывает,
 Мерцая тихо; солнца нега
 Край убеленный затопляет;
 В сиянье солнечном дома,
 Деревня светом залита;
 На окнах зимние узоры,
 Кругом глубокие сугробы,
 Мороз, безмолвье, тишина…
 Чудесная картина дня.

 P. S.
 Хотел бы рисовать живее:
 Любя все прелести зимы,
 С задором написать скорее:
 Играет детвора в снежки.
 Но край покинутый беднеет,
 И даже среди бела дня
 Уж не резвится детвора;
 Глубинка русская пустеет.



                ***
Мертва российская глубинка,
Деревня русская мертва,
Заглохла узкая тропинка,
Не суетится детвора.

Или

     Пуста родимая сторонка,
Глубинка русская пуста.
Нигде не лает собачонка,
Не суетится детвора.

    
               
                ***
 Уж тает снег, стучит капель,
 Сияет мартовское Солнце.
 Божёк славянский, славный Лель
 Заглянет в талое оконце.
 Природа, свежестью дыша,
 Пригрета ласково лучами,
 Ручьями вешними шумя,
 Продута легкими ветрами.
   


                ***   
 Весной повеял мокрый Март.
 И с песней лёгкой на устах
 Во влажных и проталинных лесах
 Уж, пробудившись, бродит бард.

   

(в Тригорском)

Примечание. Из жизни Пушкина в Тригорском, С. С. Гейченко, «Пушкиногорье». «В келье Пушкина всю ночь тоже горела лампадка. Он сидел молчаливо и тихо за столом и переписывал свои стихи:

Дитя, не смею над тобой
Произносить благословенья.
Ты взором, мирною душой
Небесный ангел утешенья.
Да будут ясны дни твои,
Как милый взор твой ныне ясен.
Меж лучших жребиев земли
Да будет жребий твой прекрасен.

Переписав стихи набело, он взглянул на портрет Жуковского, подмигнул ему и приписал название — «Младенцу». Затем открыл крышку сундучка-подголовника, положил в него рукопись, закрыл сундучок на ключ. Взял чистый лист бумаги и стал писать письмо брату Льву.
Много лет спустя здешние крестьяне любили рассказывать о том, как Пушкин наряжался — то цыганом, то мужиком, а однажды видели его скачущим на коне в одеянии монаха…
…Его ждали в Тригорском, а он все не являлся. Выбегали на крыльцо, лазали на чердак, откуда в большое полукруглое окно дорога из Михайловского на Воронич была видна, как с колокольни Георгиевской церкви на городище. Смотрели даже через дедовскую медную «подозрительную» трубу. А он все не являлся.
Боялись за пироги, испеченные в его честь. Пироги были с визигой, мясом, яблоками, вареньем. Они были давно готовы и торжественно лежали в столовой на большом столе, накрытые белой льняной скатертью, по краям которой было вышито золотыми нитками: «Ешь чужие пироги, а свои вперед береги…»
Решено было еще раз послать гонца с запиской в Михайловское. И Петрушка полетел.
Вдруг в окно гостиной кто-то сильно застучал. Потом рванул оконную раму и упал с великим грохотом на пол. Потом вскочил и… все увидели монаха, со скуфьей на голове, в одной руке которого были четки из нанизанных на веревку желудей, в другой стек.
— Пушкин, Пушкин. Ура! — закричали хором девы.
Пушкин смиренно подошел к хозяйке. Та не успела прогневаться на этот балаган, как он «затянул лазаря»:
— Царица преблагая, надежда и прибежище мое, радость и покровительница! Разрешите, утешительница, облобызать ручки ваши! Погасите, радость моя, пламень страстей моих, ибо нищ, убег, окаянен еси! Славлю пречестное имя ваше и имена всех дев ваших во веки веков. Аминь. — И, став на колени, сделал Прасковье Александровне земной поклон и целование ручки.
— Ну-ну, экой вы, сударь, шалун. Пора остепениться… Женить вас надо, вот что! Тогда и дурачиться перестанете!
— А вы, сударыня, совершенно правы! Мне надобно жениться. Надо. Надо. Надо! Надоела эта жизнь холостяцкая, пустая, беззаконная. Хмельная. Суетливая… Будет семья, женушка, детки. Согласие. Апофеоз. Понимание. Степенство. Труд вожделенный. Уважение. А только кто же за меня, такого несчастного, пойдет? У жениха-то ведь ни кола ни двора, а в кармане комар на аркане.
Вокруг него венком стояли все тригорские девы и смиренно, как ангелы на картине Рафаэля, слушали свое божество — Пушкина. Стояли девы нежные, хрупкие, сверкающие молодыми взглядами блондинки, шатенки, брюнетки… Молодые, совсем юные, расцветающие и уже в полной окрасе.
— Ну кто же выйдет за меня, такого разнесчастного?..— продолжал Пушкин. — Ах, почему вы не человеки, а богини, ангелы, херувимы, — крикнул он, обращаясь ко всем. — Вот бы… — И схватил под руку Алину и Зизи. — Пардон, мадемуазель, алле-оп! — крикнул он и ловко выскочил из монашеского балахона, толкнув его под банкетку, стоявшую под картиной «Искушение святого Антония».
Кто-то крикнул:
— Господа, давайте начинать, пожалуйте в трапезную. Там нас всех заждался этот, как его… мосье Яблочков-Пирожищев!
Пировали долго и шумно. Снимали пробу с нового сидра, ягодных наливок, настоек. Пушкин кричал, что его алоэ Ганнибалово все же вкуснее, чем их Вульфовы бальзамы и сидры. Потом заявил, что к дню рождения хозяйки сам на здешней кухне займется благоделанием и испечет яблочный пирог по своему рецепту, пирог, какого никогда не едали ни в Опочке, ни в Пскове, ни в самом Зимнем, в Санкт-Петербурге…
После обеда все рассеялись кто куда. Аннет села за пяльцы, Пушкин рядом с нею на диван…»

Примечание. Из дневника Вульф: «…деревенская жизнь Онегина вся взята из пребывания Пушкина у нас, в губернии Псковской…
15/27 июня 1833. С большим удовольствием перечел я сегодня 8ю и вместе последнюю главу "Онегина", одну из лучших глав всего романа, который всегда останется одним из блистательнейших произведений Пушкина, украшением нынешней нашей литературы, довольно верною картиною нравов, а для меня лично - источником воспоминаний весьма приятных по большей части, потому что он не только почти весь написан в моих глазах, но я даже был действующим лицом в описаниях деревенской жизни Онегина, ибо она вся взята из пребывания Пушкина у нас, "в губернии Псковской". Так я, дерптский студент, явился в виде геттингенского под названием Ленского; любезные мои сестрицы суть образцы его деревенских барышень, и чуть не Татьяна ли одна из них. Многие из мыслей, прежде чем я прочел в "Онегине", были часто в беседах глаз на глаз с Пушкиным, в Михайловском, пересуждаемы между нами, а после я встречал их, как старых знакомых.»



               ***   
Я над Тригорским прудом
Средь яблок диких и цветов,
Помоны радужных даров,
Сидел с трав жёлтым пуком.



              ***
Скамья поэта над Тригорским прудом
Осеннею усыпана листвой;
Туман над пожелтевшим лугом,
Унылый сад пустынною (дождливою) порой.



              ***
а
Ну что за чудо – дом Тригорский,
«Дом Лариных», приют господский,
С заросшим прудом под окном,
Дубами, липами кругом!

б
Ну что за чудо – дом Тригорский!
«Дом Лариных» с колоннами, господский,
Под окнами с заросшим прудом,
Дубами, клёнами над лугом;
За домом далее раскинут сад,
Приют Помоны и цветочной Флоры,
И как писал поэт: задумчивых дриад
И дуба с патриархальной кроной.



              ***
Тригорский дом Лариных;
Прямо под (многочисленными) окнами
Пруд с карасями.


Примечание. «Дом Лариных» в Тригорском сожгли матросы в бушлатах, крестьяне. Большевики бросали листовки с аэроплана с призывами жечь барские усадьбы, и даже имя Пушкина не спасло усадьбу от вандализма. Большевики вели себя как фашисты.


 
 
 

 

 

 

 

 

 



(В глубине Тригорского парка банька, где я по случаю купил местного Псковского медку)

               ***
В красной шёлковой рубахе
После русской жаркой бани,
С шумным веником душистым,
Ароматным, терпким, истым,
Пушкин с мёдом трав настой
Пил за жженкой ромовой.


 

 



Примечание. В Тригорском английский парк Татьяны и плодовый сад.



              ***
На самой горке возвышенный,
В сени деревьев потаённый,
Над тихой речкою уединён
Тригорский (многооконный) дом;
За ним, смыкаясь, углублённый,
Художником Природы вдохновленный,
Английский запустелый парк,
В тиши прудов приют наяд*.

*хранительниц вод

(Отрада пчёл, цветущий сад)



             ***
Тригорский дом. Туман осенний…
Застыл в прохладе серебристый пруд,
Скамья поэта в листьях бренных,
Стоит опалый старый дуб,
Листвой в тумане облетел,
Как будто ворохом (оставленных) стихов,
На лире золотой поэта дух отпел,
Осыпавшийся нотами прошедших снов.



             ***   
а
Пустынный дуб уединенный,
Осенней грустью упоенный,
(Дождем осенним упоенный),
Могучий патриарх лесов
Застыл в тумане снов.

б
Пустынный дуб уединенный,
Снегами пышно убелённый,
Могучий патриарх лесов
Застыл в тумане снов.


 



               ***
Тропинка. Дуб уединенный,
Осенний стелется туман…
Бреду в раздумья погруженный,
Где Пушкин также сам гулял…



               *** 
В уединении глубоком
Я дом в Тригорском посетил;
Туман осенний тёплым оком
Лик Солнца тускло осенил.

И где же, где же ты, Татьяна?
Души мой тайный идеал,
Любви творение романа,
Тебя я здесь воспоминал… (везде искал)
(Тебя повсюду я искал).

*Образ Татьяны – это не только внешний (и внутренний) образ девушки, но образ, рождённый из глубины души, натуры Пушкина-поэта… нечто глубоко личное, сокровенное, любимое… это в чем-то сам Пушкин… сама его поэзия, Муза… ибо и с какой любовью выписан образ Татьяны, как о чем-то самом своем сокровенном…

Примечание. Известно, что Пушкину более нравилась Евпраксинья, представляющая подобие Ольги, а посему сам Пушкин более Татьяна, поэт вошёл в ее образ; тем более сам Пушкин сочинил «письмо Татьяны» (в «Евгении Онегине») и не мог им начитаться, читая «с тайной тоской». Татьяна, как и Пушкин, читает французике романы,  сам Пушкин, как и Татьяна, был суеверен, также любил Природу и готов был променять «свет» на нее; у Пушкина также, как у Татьяны, была похожая няня. В общем, Татьяна – это сам поэт в ее идеальном образе, хотя он и примерял на себя образ Ленского, где- то желая походить на главного героя Онегина, имея некоторые его черты, хотя бы кабинет.

P. S. Впоследствии, наверное, Татьяна Ларина стала матерью и из многочисленных своих детей родила одного ребенка с душой поэта, похожего на Пушкина, на Ленского…

Примечание. Пушкин считал, что его поэзия наибольшей популярностью пользуется у женщин, наверное, потому что женщинам близка поэзии и в силу того, что они боле эмоциональны, боле живут эмоциями, нежели мужчины, что боле рациональны и сдержаны в проявлении чувств.

Примечание. «Вспомним теперь, как пишет Пушкин в «Барышне-крестьянке» об уездных барышнях, которых он полушутя называл своею «истинною публикой» и к которым, по существу, принадлежала и Анна Петровна, хотя и была она к семнадцати годам уже дамой и «генеральшей»: «...Что за прелесть эти уездные барышни! Воспитанные на чистом воздухе, в тени своих садовых яблонь, они знание света и жизни почерпают из книжек. Уединение, свобода и чтение рано в них развивают чувства и страсти, неизвестные рассеянным нашим красавицам. Для барышни звон колокольчика есть уже приключение, поездка в ближний город полагается эпохою в жизни, и посещение гостя оставляет долгое, иногда и вечное воспоминание. Конечно, всякому вольно смеяться над некоторыми их странностями, но шутки поверхностного наблюдателя не могут уничтожить их существенных достоинств, из коих главное: особенность характера, самобытность...»


              ***
Обычьи старины храня,
Татьяну Пушкин сотворил,
Творя ее из самого себя,
И сам ее же полюбил.



Аллея Татьяны, святая обитель любви…

Нигде не встретил я Татьянины аллеи,
А может там, среди лесных дубрав,
Она таится, приют желанной лени,
Ее младенческих забав…

Сей храм Природы свят душе,
С волнением его повсюду я ищу;
Ну где же он?.. Как будто нет нигде!
Не уж-то храм любви не посещу?..



           ***
 Скамья Онегина, на ней,
 Как будто Пушкина Татьяна,
 Сидит над речкой Анна Керн
 В объятьях ночи и тумана,
 В переживаньях поэтичного романа,
 Под серебристою Луной,
 Такой холодной и пустой.
 (На плечи кинув белу шаль,
 Укрыв томящую печаль…)


 


 


         ***
Поэт задумчив. Рядом муза (дева),
Виновница его стихов,
Летучих, звучных снов,
Как ангел во плоти искуса (замлела)…

Идут держась… и Анна Керн
Отводит взор на ель, на дерн,
Поэт бредет с ней молчаливо,
Любовь все чувства в нём смутила.

 



                ***    
Да, снова, снова плачу я, -
Видать, душа моя жива, -
Воображением пленяясь,
Обманом тайным упиваясь;
Чего еще мне пожелать? 
При ярких звёздах и луне
С Татьяной милою мечтать
Или досуже(но) рассуждать
О быстротечности, судьбе,
О жизни той воспоминать…
Хоть из романа… Право, я
Ещё мечтательней, друзья!


Примечание. Просто я сам жил как Татьяна Ларина, и она мне глубоко знакома по нутру. Тем более, я из тех же мест родом. Я ее понимаю, как себя… она – это я (только она в женском обличие). Я и гаданьем занимался, и верил в приметы, и наивные любовные письма писал (в ответ получая ответы нечто вроде ответа Онегина, только от женского пола). И так же любил Природу, жил с Природой, говорил с Природой, будучи в Природу влюбленным… Похоже и с Пушкиным: вера в приметы, любовь к Природе, любовь к сказкам няни, любовь к романам и т.д.
После посещения Тригорского почувствовал, что образ Татьяны – нечто глубокое, сокровенное, близкое, личное… родное, мое… Да, от Михайловского до деревень, откуда родом все мои родственники, 30 км, где я проводил в детстве каникулы также наедине с Природой…



                ***
(Любимый образ мой - Татьяна).
Опять, опять я слёзы лью
На лист любимого романа,
Поэзию запоем пью,
Никак напиться не могу
Отрадной живостью обмана.



Примечание. К роману «Евгений Онегин». Конечно, с дуэлью Онегина, как отмечают критики, много несуразностей. Отчего осерчал Онегин, коли сам по доброй воле поехал с Ленским к Лариным? Отчего не превратил все в шутку, не извинился, коли сам виноват и сознавал свою вину? Отчего Ленский, не разобравшись обстоятельно, послал вызов?.. Поэтому и я боле и сам не сочиняю сюжетов, а только беру из жизни.

Примечание. Из критики «Евгения Онегина»:
«Приехал в Апраксино Пушкин, сидел с барыш¬нями и был скучен и чем-то недоволен... Разговор не клеился, он все отмалчивался, а мы болтали. Перед ним лежал мой альбом, говорили мы об «Евгении Онегине», Пушкин молча рисовал что-то на листоч¬ке. Я говорю ему: зачем вы убили Ленского? Варя весь день вчера плакала!
Варваре Петровне тогда было лет шестнадцать, собой была недурна. Пушкин, не поднимая головы от альбома и оттушевывая набросок, спросил ее:
«Ну, а вы, Варвара Петровна, как бы кончили эту дуэль?»
«Я бы только ранила Ленского в руку или в плечо, и тогда Ольга ходила бы за ним, перевязыва¬ла бы рану, и они друг друга еще больше бы полю¬били».
«А знаете, где я его убил? Вот где», — протянул он к ней свой рисунок и показал место у опушки леса.
«А вы как бы кончили дуэль?» — обратился Пушкин к Настасье Петровне.
«Я ранила бы Онегина; Татьяна бы за ним ходи¬ла, и он оценил бы ее, и полюбил ее».
«Ну, нет, он Татьяны не стоил», — ответил Пуш¬кин.»
(Из воспоминаний А. П. Новосильцевой)



                ***
(Татьяна любила русскую зиму)
В уединении глубоком
Я дом в Тригорском посетил,
В округе снег лежал покровом,
Морозный, лунный (звездный) вечер был.
(Лик Солнца утро озарил).



                ***
Пригрело Солнце. С крыш стучит капель.
Теплее у морозного окна.
На нивах таят влажные снега,
Синее блещет ясный день,
Летучий ветер гонит облака,
Свободней дышит мокрая земля…
И Таня погулять идёт среди аллей
В ожившие весенние леса…



                ***   
Весна пришла в Татьянин уголок,
Покрылись зеленью прозрачные леса
(Пушок зелёный оперил леса).
Легко. Светло. Журчит поток…
Цветами белыми аллея ожила
(Цветами белыми украсилась земля).



                ***
Тригорский дом. Пришла Весна
И потеплели небеса;
Над обнажившейся долиной,
Реки проснувшейся низиной
Плывут неспешно облака…
И дуют лёгкие ветра.
И я задумчив, молчаливый,
Стою над дольнею равниной…
Когда-то Пушкин здесь бывал
И край сей также наблюдал;
И здесь ему являлася Татьяна,
Душа его любимого романа*.

*Душа его и его романа - Татьяна



                ***
Дом няни,
Забытый богом уголок,
Изба проста крестьянская,
Бревенчат ободок,
Усадьба рядом барская…
В такой избе живал и я
На псковской стороне,
Деревня родная моя
Над озером…
Пред Вышеградом на горе…

 
   

    

Примечание. Пушкин писал, что его няня – оригинал няни Татьяны:
    Д. М. Шварцу А. С. Пушкин
    «…Уединение мое совершенно — праздность торжественна. Соседей около меня мало, я знаком только с одним семейством и то вижу его довольно редко — целый день верхом — вечером слушаю сказки моей няни, оригинала няни Татьяны; вы, кажется, раз ее видели, она единственная моя подруга — и с нею только мне не скучно…»



                *** 
Избушка бедной няни,
Бревенчат тёмный уголок;
Бывало, сказки сказывала Тане
Старушка здесь, плетя клубок.



                ***
Была ли у Татьяны кошка,
Что к ней ласкалася любя,
Что ляжет рядом у окошка,
Иль на колени к ней, урча?

Я думаю, была, наверно,
И цвета чёрного под стать,
Мурлыча, ластилась примерно
И убаюкивала спать.

И, может, Таня полюбила
Ещё дворовую собаку,
Ее жалея, говорила,
К ней обращаясь как к собрату.

P. S. У меня было две кошки: чёрная – дикая и безмерно ласковая, вальяжная, чем-то напоминающая Татьяну, и рыжая – игривая непоседа, напоминающая Ольгу.



                ***
Над Соротью скамья Татьяны…
Да, здесь она в глуши дубрав
Грустила в тишине тимьяна*,
Тая любвеобильный нрав. 

*трава, возвращающая жизнь



                ***
Осенней призрачной порой
В уединении глубоком
Под сенью клёна золотой
Читать «Онегина» запоем.


«Евгений Онегин»
http://starboy.name/sund/lenskiy.html



                ***
Мечты Татьяны
И искания Онегина…
Опавшие листья…



                ***
По дубом вековым
Скамья влюбленного.
Глубокий снег.
             


                ***
Зимой белым-бело,
Все с ночи снегом замело…
Утоп в снегу и деревенский дом.
               


                ***
Пустой осенний сад
В заброшенной деревне.
Беседка Татьяны Лариной*…

*отсутствие «русской души»



                ***
Пустынные поля России,
Особенно зимой…
А где же люди?..
Дол пустой.


 
                ***
Тригорское Зимой.
В заснеженной пустыне
Дружеский приют.



                ***
Зимний сумрак
В Тригорском…
Поэзия в пустоте.

 


 
                ***
Синее-синее небо. Снег,
Сверкая, Солнцем залитой,
Скрипит под ногами…
(Пушкинские места).



                ***
В просветах еловых ветвей
Солнечные зайчики
И тени играют на снегу…



                ***
Заиндевелые в снегу,
Красные стволы сосен
В солнечном свете…



                ***
Зимний лес.
Закат вечерний.
Домик (избушка) няни.



                ***
Утро. Туман. Монастырь.
Пусто. Нет никого.
Памятник Пушкину.
               


                ***
Вечереет. Закат.
Озерная тишь…
На рыбалке.



                ***
Утренний туман
Над зеркальным озером…
Плеск рыбы.



                ***
Облачная идиллия
Отражается в озере…
Летняя ротонда.



                ***
Под ивой живописной
Скамья Татьяны
Над рекой…



                ***
Осенняя вечерняя прохлада.
Скамья Онегина; на ней
Под сению нагих ветвей
Скучала бедная Татьяна
Над речкою… В низи тумана
Стелилась в долах пелена;
Сияла томная Луна,
Сама как бледная Татьяна.


 

 

 

 



               ***
В сени деревьев вековых,
Дубов раскидистых и лип,
Над мирной Соротью рекой,
Текущей плавно под горой,
(В тиши ветвей уединена)
Забытая, оставлена одна
Садовая Татьянина скамья…



                ***
В тени под липою душистой
Медовый веет аромат,
Глубокий парка уголок тенистый,
Где одичалый дремлет сад.



                *** 
Беседка в окружении душистых лип,
Где часто проводила время Таня
С мечтами романтичных книг,
Глубоко все переживая.



               *** 
(Подумалось о Тане)
В тенистых липовых аллеях
Татьяны жизнь утаена,
В садах задумчивых, лилиях
У живописного пруда.
В полях, лугах на мирной воле
Средь деревенской тишины
На лоне матери Природы
Ее взлелеяны красы.



               ***   
Задумчива Татьяна и грустна, -
Глубоко, видно, влюблена…
И в сём забытом уголке
С Природой лишь наедине
Жила в воображении она*.

*то ли в своём, то ли в поэта


 

 



               ***      
Гуляя по Татьяниной аллее
В тиши задумчивых дриад,
Дорожками и параллелями,
Пришел в ее уединенный сад.



               *** 
Под липою душистой
Темнеющей Татьянины аллеи,
В глуши под сению тенистой
Сидел любви задумчив гений.

*и я хромой(1), весь в чёрном, не то что романтический герой, не то, скорее, дьявол, гулял один осеннею порой Татьяниной аллеей, аллеей чистой и глубокой любви…
(1)хромой от того, что пешим целыми днями ходил по Пушкинским местам

Представил себе Татьяну (в белом облачении) гуляющей по этой тенистой аллее, темноволосую, темноглазую, с глубокими чувствами девушку… Призрак ее образа навсегда останется в душе моей…



                ***
Татьяна в белом по аллее
Гуляет призрачно одна;
Темнеет небо, вечереет,
Сияет полная луна;
Резки, сильны порывы ветра,
Тревожно клонятся деревья…
Луною даль озарена.
Луна, что бледная невеста,
Толпою туч окружена,
Как кавалерами оркестра,
В фате печальная, грустна,
И не находит себе места,
В любви одна, совсем одна…

Тем более грустно уезжать из Тригорского, из Пушкинских гор, все равно, что расставаться с любимой… Татьяной…

   

                ***
Близ у Тригорского жилища
Воронич, старое кладбище,
Где упокоилась семья,
Татьяны Лариной родня.


 

 

 



                ***
Сухие, отжившие травы
Мертвенно ложатся к земле
Под ветра осеннего хладом
На тусклом, мороском дожде.



                ***
Над Соротью на вышнем склоне
Берёзы вислые стоят,
На живописном деревенском лоне
Над речкой мирно дремлют, спят.*
(Над речкой мирно свесившись, грустят (молчат))

*Перед Тригорским, уходя: - До свидания, родные пенаты…


 

                ***
Пустынной осенью Тригорский холм,
Над Соротью-рекою старый дом
Под сенью дремлющих дриад;   
Забор, припущенный плющом,
Багряный в солнце золотом;
Калитка в запустелый сад,
Осенний сбросивший наряд… 
Под окнами увядшие куртины,
Сухие злачные долины…
Приветствую душою вас,
Поэта воскрешая звучный глас.

(На струнах деревенской лиры,
Прибыв из северной Пальмиры.)




                ***
Обитель мирных вдохновений
В Тригорском уединена;
Татьяны поэтичный гений
Витает в воздухе; скамья
Ее любви уединений…
Пора, мой друг, пора!..
Покинуть край забвений,
Возможно, навсегда,
В плену волнительных видений,
Пора, мой друг, пора!..



                *** 
И снова, снова плачу я,
С Татьяной милою прощаясь,
Возможно, нет… но обещаюсь,
Родной сей сердцу уголок,
Где Тани юной путь протек,
Хотя бы в мыслях навещать
И там, среди аллей, гулять.



                ***
Я покидал Тригорское…
                и обернулся уходя,
И сердце сжалось, взволновалось,
Мечта моя неслась туда, туда
К Татьяне милой, - жизнь моя! -
Душа в слезах преображалась…
И вот уж краешек от дома,
И вот уже сокрылся (за дубравой) дом,
И я грущу уже о нем,
И говорю, - нет, не прощай, - а
До свидания, увидимся мы снова…