Инфо

Гибель.  Или возрождение нового века.
Леди и джентльмены, поднимайте взгляд
и лицезрите восходящую звезду.

Была темнота, огни присобачь
из ушедших душ
на небе стуж.
Струись там, где век раскис,
чавкает от воды, дождя, мокнет от
слива.  От страха.  Болтается когда-то белый вымпел,
не выдержав поток скоростного инфо,
что шел без ограничений отовсюду на импорт.
Полная свобода.  Все освобождено!
Крути любое, твоя сигарета,
так же, как твоя одна планета,
засоряй любым с черствостью злодея,
она желтеет, твоя затея.

Идет волна
и она мощна,
не воображена,
никак не предотвращена.
Вы своим эхом мусору вторите,
и планета видит жесткосерда.

Исаянц писал про антракт,
но у нас без антракта контракт.  
Мир – батрак пришел на спектакль,
уже избавился от всех бумаг.
Конечно не от всех, не от всех, конечно,
но цифровой мир и без них помешан.
Библии закон, когда-то был свят,
сейчас он смят, под ногами слякоть.
Был Арарат, а встали Анды,
банды синяки в цветах лаванды.
Стыдно, но стоят куранты.
Время течет, но не по вере.
Как ее?  Лилова вера.
Это что-то прошлое миссионера,
и стихи отсталые хорей размера.

Допустим, остановимся сейчас в антракте,
вы такое себе только представьте.
Остановится траффик ерунды на небе,
китайская капуста гибридом сурепиц,
бог поправит козырек в зеленой кепке,
«Что это такое?» подумав, скажет.
Россия или Америка, зеленый леший,
преступление не помешательство, свирепый тезис.
Вы в уме, солдаты, флот или Navy,
траффик на небе, густая масса тин
выстилает дно.  Сдох сисадмин,
вода розовеет, уже никто не в теме,
в последнем рейсе вовсю зардейся,
и кому угодно дело шейте,
и уже никто не попадает в плен,
потому что не понятно сколько вообще лет
небо розовеет.  Своим.

Наш главный аттракцион – покушать.  Планктон.
Светящийся планктон, вот наш слоган.
Животный организм толще моря понятен,
такими нас придумал создатель.
Спереди и сзади кораллы захватим,
кораллы, как и мы, по сути стандартны.
Родились, выросли, отпочковали.
Азартны, но так, пока скалы целы.
Мелкие ракушки в гроздьях целость.
Розовые, разноцветные, чтоб лучше елось,
жизнь этапами,
днями самыми,
вместе с крабами.
Мы не агенты, не Шон Коннери.
Не Джеймс Бонд, Боже, какая дикость
лететь на парашюте под океанами.
Свобода от бравады и фанатов людей,
не мешайте, потрясите нам воды коктейль.
Да вы не бойтесь замараться, здесь одна темнота,
ничего не видно, кроме светящихся нас.
Еминем, Киркоров, водоросли стоят,
ой, у вас не Киркоров, я тут не права.
Но я не знаю, чем Москва дышит,
музыканты стали на золота вес, а то, что блестит всегда падает вниз,
кроме листвы, золотая иногда вверх летит.
Проснись и пой, давай, проснись.
Если виски на дне, то еще налей.
Не съедят тебя раки, у них свои идеи.
Испещренное дно на сотни мили,
куда-то шли, ползли, а куда?  Дикость.
Москва в хламе, Нью-Йорк дымит.  Скажи на милость,
для чего писались все эти слова?
Если вокруг одна глухота.
Писались куплеты, а Skype зависает.
Никому не нужны ни таинства легенд,
ни нового поэтического слова сленг,
протез попсы – вот чего хочет век,
и сколько бы ни маялся такой, как я человек,
сиди под водой и собирай гнилой ковчег.

Под водой виски без алкоголя пьются,
когда напьются, тогда очнутся,
здесь долго все равно не остаются,
даже если нет иных напутствий.
Век наш краток
и не валок, и не шаток,
среди раков и касаток.
Нервный припадок?   Да нет, упадок.
Было много, да только мало, мало,
очень жалко, очень жрало,
жало рыбы нас прижало
и само такому радо.
Спи, буфер, воды хлебнувший
из грязных рек,
в горле першит,
отгаданы все секреты,
нам самим понятно, что висит
там, где верх и низ
один каприз, дал течь.
Господи, да не туда, туда смотри.
Глаз подними туда, где мы.
Нет любви, хоть реви, хоть рви.
Господи...

Позор Ане.  После всех обаяний, на век хватит,
такое нате,
но кто в праве, в реке сей, сказать, что во всем виноваты раки?

Сейчас сяду и все перепишу!