в июне на даче

Всё бы могло повернуться иначе,
я бы могла быть немного мудрей...

 Это случилось в июне на даче
юных и лучших в ту пору друзей.
Всё как обычно- вино у мангала,
банька, берёзовый пар,
вечно в кого-то влюблённая Алла,
два брата- Амин и Анвар.
Митька-спортсмен и красавица Ольга,
массивная тучная Анна,
очкарик- зануда Словянинов Колька
и я- Карагода Оксана.
 Амин целый вечер бренчал на гитаре,
на Алку кидая смеющийся взгляд,
но Алла в ту пору любила Анвара,
ничто не поделаешь, всё таки брат.
 Тут Анька Амину нальёт и подложит
побольше, послаще кусман,
сочувствует, или влюблённая тоже,
закуска и снова сто грамм.
 Смотрю я, а Колька то пьян в безнадёгу,
в тарелке очки под едой,
а он нам про звёзды... Забавный, ей-богу,
нелепый и жутко смешной.
Мне нравился Митька- большой и надёжный
с руками, как мягкая сталь,
и я ему нравилась тоже, возможно,
уже не узнаю, а жаль.
А в Олю влюблён был, наверное, всякий,
как в солнечный луч, как в мечту,
смотри, наслаждайся, но только не лапай,
не смей осквернять красоту.

 Дружили мы преданно, верно, исправно,
вот всем бы так дружно жилось.
А вечер уж ночкой заделался плавно,
не елось уже, не пилось.
И мы разошлись по кроватям и пледам.
Все спали. Вдруг жуткий "сыр-бор".
Проснулись от крика, сосед за соседом
мы все побежали во двор.
В траве наша Ольга лежала босая
раскрыв, не мигая, глаза на восход,
красивая, милая, но неживая
и воткнутый нож в её плоский живот.
Кровавая лужа земле отдавала
последние силы девичьего стана.
Меня подкосило. Я навзничь упала
сознанье теряя. Теперь неустанно
пытаюсь всё вспомнить, но, кажется, тщетно,
туманом хмельным всё укрыто от глаз,
и я проклинаю тот вечер за это,
я вновь проклинаю тот вечер и нас.
Беспечных и глупых в обличии пьяном,
с весельем не чувствуя алчную смерть,
застывшую в Ольгином взоре стеклянном.
И кто виноват? Говори, Ваша Честь!

 Я помню суды, но не помню их лица,
я помню родительский режущий вой.
- Встать. Суд идёт.
- Прошу всех садиться.
 Слова, обвинения, клетка, конвой...
Всё вертится, крутится бешено мимо,
мне Коля ладонь крепко-накрепко сжал,
когда за решётку сажали Амина,
а он только горько надрывно молчал.
   "Не помню, что было, но твёрдо уверен-
   не мог я на Оленьку руку поднять,
   я ей, словно пёс, был пожизненно верен,
   я след её ног был готов целовать.
   А раз её нет, то и жизни не надо,
   поверьте, я следом за нею уйду..."
- Тюрьма тебе будет исчадием ада!
- Будь проклят, убийца! Подохни в аду!
 Мне дали бы камень, я бросила б в спину,
мне дали бы дуло- спустила курок,
я смерти отныне желала Амину,
и тоже кричала ему: "Чтоб ты сдох!"
 Мне яд ударяет в ноздрю перегара.
- Мой брат не убийца, Аллахом клянусь!
 Я мимо прошла, не взглянув на Анвара,
мне сжало отчаянно обручем грудь.
 И только лишь милый и преданный Колька,
с очками на длинном и тонком носу
про звёзды мне что-то буровил тихонько.
- Ах, Коленька, хватит, замолкни, прошу!
Давай помолчим, я до жути устала
и выжата, словно паршивый лимон...
 Мы под руку вышли из душного зала.
Виновный наказан. Но что нам закон,
когда потеряли и веру, и силу,
не стало когда самых близких друзей,
когда друга друг отправляет в могилу?
Что сделалось с нами? Мы хуже зверей!
Я в Колину носом уткнулась ветровку
и плакала долго, протяжно, навзрыд.
А он утешал неумело, неловко:
- Всё кончится, милая, всё отболит.
 И стал в этот миг мне родней и дороже,
частичка от прежних былых незабот.
Он это почувствовал, кажется, тоже
И вот- мы уже неразлучные год.

 Однажды, когда Коля был на работе,
я вещи решила его посмотреть
и вдруг обнаружила Олю на фото,
с пометкой- "Виновна. Должна умереть."
 Она улыбалась улыбкой прекрасной
и полон любовью смеющийся взгляд.
Амин был фотограф, я вспомнила ясно,
вернувшись в мгновение ока назад.
В то утро он был остроумен и весел
и с Олькой болтал возле белой сирени,
гитара устала от вздохов и песен,
но снова ложилась ему на колени.
И всё для неё. Как же были мы слепы!-
И кто кроме нас за такое в ответе?
Они же любили друг-друга в то лето
и были счастливее всех на планете.
 И только лишь Коля дурел и бесился,
он был непривычно подавлен и зол,
а вечером взял и мертвецки напился,
свалившись бесформенной массой под стол.

 Попасть бы назад на мгновение только,
я всё бы исправила, всё переделала.
Прости меня милая славная Ольга,
за то, что в земле твоё юное тело.
 Я на пол осела в предательской комнате,
трудно дышать и в глазах круговерть.
Мой муж оказался убийцей и сволочью.
Виновен. Сегодня назначена смерть.