Esther, a sonnet xxiii, wilfrid scawen blunt

XXIII.
Не позже, когда с ней похоронил я свое детство
Тогда ли стала жизнь менее закрыта для меня?
И церкви, стража я узрел добрососедство
И от нее я вспыхнул более тонким пламенем огня.
В одеждах верности и постоянства духа,
Перстом незримым все показывалось мне,
В святилище ее ни голоса, ни звука,
Но зримым сказ ее был о всеобщем зле.
Где та бескрайняя обитель с ее странным звоном;
Нас нету там, что можем мы узнать;
И в этих стенах крепких, что зовем мы домом,
Нам о грехе и боли больше нечего сказать.
        Вопрос не маловажный надо полагать,
        Чтоб приютившись в лоне церкви, лучше Рим узнать.



XXIII.
Nor later, when with her my childhood died,
Was life less sealed to me. The Church became
My guardian next and mother deified,
Who lit within me a more subtle flame
Of constancy, and clothed me in her mood.
No sound, no voice within that sanctuary
Told me of common evil. Unsubdued
And vast and strange, a thing from which to flee,
The world lay there without us. We within,
Fenced in and folded safe in our strong home,
Knew nothing of the sorrow and the sin.
'Tis no small matter to have lived in Rome,
In the Church's very bosom and abode,