Не хотели понимать, чувствовали, что понимание - э

Не хотели понимать, чувствовали, что понимание - это и есть та самая игла в яйце, которая в утке и так далее и далее... но всё это далее оказывается уже пройденным, и накоплена усталость, и хочется забыться, и чтобы яйцо это упало в море, и никогда не появлялось никакой щуки, держащей его в своём зубастом рту...

да, та самая игла, которую сломать, и разрушится царство лжи, и всё вокруг преобразится до узнаваемости самого себя, и это будет совершенно неприемлемо для больного самолюбия, а ведь другого и не бывает, когда отказываешься от своего сознания... а отказываешься, чтобы следовать другому, отдаваться до конца и превозноситься до какой-то, пусть и непонятной, высоты... и рисуешь дуб в своём воображении, и как качается на дубе том сундук с этой злосчастной уткой... всё, больше пока ничего...

но нет, взялся же этот непонятый... заштриховать, вычеркнуть совсем, не дать выхода, отвергнуть, предать осуждению, окунув его в омут, густой и грязный... не отмоется, даже если и выберется...

это он сделал из нас чудовищ, заставил ими быть, просветил яйцо, и какими же такими лучами, и увидели, и согласились, и начали её защищать, эту иглу... и теперь зачем он нам, нам никто не нужен, никакой свидетель нас...

если только придёт потом, то время придёт, когда признаем себя побеждёнными, тогда да, тогда мы вытянем его из затенения, и с великим облегчением обрушимся на него: он, это он, вот он, предсказавший в нас бестий, вскрывший нас, как консервные банки... если бы не он, ах, если бы не он, как славно было бы всем, писатели писали бы свои книги, музыканты играли бы свою музыку... всёпоглощающая идиллия...

и никому не надо было бы убегать от нас, эволюционирующей серости... в бестию эволюционирующей, ненавидящей всё высокое и всё творящее высокое, - ведь в этом высоком трудно, а то и невозможно спрятать иглу, ту, которой ткётся полотно больного сознания - убежище всего серого...