Немного истории

НЕМНОГО ИСТОРИИ
Дэвид Леман

Некоторые люди вдруг узнают, что они евреи.
Они не могут в это поверить.
Они всегда ненавидели евреев.
В детстве они бродили вместе с бандами зимними ночами в старых
Окраинах в поисках евреев.
Они не были евреями, они были ирландцами.
Они размахивали разбитыми бутылками, крутые парни с пеной на губах в поисках евреев.
Они ловили идущих в одиночку еврейских мальчиков и избивали их.
Иногда они довольствовались преследованием еврея, если ему удавалось ускользнуть
От них, убегая. Они были счастливы просто увидеть его убегающим
прочь. Трус! Все евреи были желтыми.
Они происносили слово «еврей» с маленькой буквы - жид.
И теперь они вдруг узнали, что сами евреи.
Это случилось во времена испанской инквизиции.
Чтобы избежать преследования, они сделали вид, что обратились в христианство.
Они приехали в эту страну и поселились на юго-западе.
В какой-то момент устная традиция подвела семейную и их тайная вера умерла.
Никто бы никогда не узнал, если бы не кости, которые начали раскапывать.
Катастрофа. Как это могло случиться с ними?
Сначала они были в панике.
Затем они поняли, что это ответ на их молитвы.
Они начали спешно посещать синагоги и начали строить новые.
Наконец-то они стали евреями!
Теперь они могут вступать в брак с другими евреями, разводиться с ними и вступать в брак
с язычниками, не дай бог.
Они образцовые граждане, умные и экономные.
Они активно обсуждают любые проблемы.
Они отправляют искренние письма в редакцию.
Они голосуют.
Их обижают за то, что они умны и экономны.
Они покупают дома в пригороде и соглашаются не разговаривать так громко.
Они похожи на всех остальных, водят те же машины, что и все остальные,
И все же в своих сердцах они знают, что они не такие.
В каждом миньяне всегда находится двое или трое ненавистников,
которые придают жизнь тому или иному уродливому стереотипу:
Типичный еврей это или мужик с крючковатым носом или интеллигент-большевик,
Считающий себя агентом мировой истории.
Но большинство из них не являются ни демонстративно набожными, ни
чрезмерно скупыми.
Как я им завидую! Они просто верующие.
Как я завидую их ежегодному воссоединению семьи на Пасху,
В годовщину Исхода, когда все дядюшки- тетушки и двоюродные братья собираются вместе.
Они восхищаются наследием иудаизма, которое они передают своим детям.
Не сделали ли они всё возможное, чтобы старые угли ненависти не погасли?
Другие ведут более драматическую жизнь.
Некоторые уезжают в Израиль.
Другие из них называют Израиль «конечным концентрационным лагерем».
Они рассказывают еврейские анекдоты.
В самолете такой навеселе пытается соблазнить стюардессу.
Люди на Среднем Западе постоянно напоминают ему, что он похож на Вуди Аллена.
Он задается вопросом, что это значит. Я смешон? Этакий нервный
интеллектуальный тип из Нью-Йорка? Жид?
Примерно в это же время кто-то обвиняет его в том, что он в нём недостаточно еврейства.
Обиженные коллеги-евреи говорят ему, что его родители изменили свои фамилии,
Чтобы они не звучали так по-еврейски.
Все, что он публикует, тщательно анализируется со ссылкой на еврейский вопрос.
Уже не вполне ясно, что подразумевается под этой фразой.
Он уже забыл идиш, который и так еле он знал, и
люди той эпохи вымирают один за другим.
Количество свидетелей продолжает уменьшаться.
Скоро уже некому будет напоминать им и их дети о прошлом народа.
Вот почему он оказался в этой исчерпывающей ситуации, когда вступают в игру кости предков.
Жизнь в состоянии вечной войны накладывает огромное бремя на
Население Израиля. Как гость он чувствует, что должен разделить это бремя с ним.
В качестве подарка секретной войне страны, он присоедияется к
Террористическое подразделение военной разведки.
Вопреки тому, что рассказывают романы-страшики, он нашел для себя возможным
ни предать свою страну, ни страну им горячо любимую.
Это была странная жизнь: чужие спальни, запах других мужчин и женщин.
Как у шпиона, у него уникальная миссия: проиобрести имя на первой странице общенациональной газеты. Только таким образом ему возможно передавать свои сообщения непосредственному начальнику.
Если его посадят в в тюрьму, он пойдёт туда это с гордостью; если они решат повесить его,
В любом случае, он будет считать, что совершил нечто стоящее.
Со временем можно привыкнуть быть центром внимания, но малодоказательно утверждать,
что он является главным подозреваемым в большинстве
ярчайших убийств в течение многих лет!
И он невиновен!
Он может доказать это!
А какую книгу он напишет, когда его освободят из тюрьмы:
Роман, косвенно автобиографический, где действие происходит в Вене в сумеречный период империи Габсбургов, в году, в котором родилась его мать.

Черновик: 2019-12-24

A LITTLE HISTORY
David Lehman

Some people find out they are Jews.
They can't believe it.
Thy had always hated Jews.
As children they had roamed in gangs on winter nights in the old
neighborhood, looking for Jews.
They were not Jewish, they were Irish.
They brandished broken bottles, tough guys with blood on their
lips, looking for Jews.
They intercepted Jewish boys walking alone and beat them up.
Sometimes they were content to chase a Jew and he could elude
them by running away. They were happy just to see him run
away. The coward! All Jews were yellow.
They spelled Jew with a small j jew.
And now they find out they are Jews themselves.
It happened at the time of the Spanish Inquisition.
To escape persecution, they pretended to convert to Christianity.
They came to this country and settled in the Southwest.
At some point oral tradition failed the family, and their
secret faith died.
No one would ever have known if not for the bones that turned up
on the dig.
A disaster. How could it have happened to them?
They are in a state of panic--at first.
Then they realize that it is the answer to their prayers.
They hasten to the synagogue or build new ones.
They are Jews at last!
They are free to marry other Jews, and divorce them, and intermarry
with Gentiles, God forbid.
They are model citizens, clever and thrifty.
They debate the issues.
They fire off earnest letters to the editor.
They vote.
They are resented for being clever and thrifty.
They buy houses in the suburbs and agree not to talk so loud.
They look like everyone else, drive the same cars as everyone else,
yet in their hearts they know they're different.
In every minyan there are always two or three, hated by
the others, who give life to one ugly stereotype or another:
The grasping Jew with the hooked nose or the Ivy League Bolshevik
who thinks he is the agent of world history.
But most of them are neither ostentatiously pious nor
excessively avaricious.
How I envy them! They believe.
How I envy them their annual family reunion on Passover,
anniversary of the Exodus, when all the uncles and aunts and
cousins get together.
They wonder about the heritage of Judaism they are passing along
to their children.
Have they done as much as they could to keep the old embers
burning?
Others lead more dramatic lives.
A few go to Israel.
One of them calls Israel "the ultimate concentration camp."
He tells Jewish jokes.
On the plane he gets tipsy, tries to seduce the stewardess.
People in the Midwest keep telling him reminds them of Woody
Allen.
He wonders what that means. I'm funny? A sort of nervous
intellectual type from New York? A Jew?
Around this time somebody accuses him of not being Jewish enough.
It is said by resentful colleagues that his parents changed their
name from something that sounded more Jewish.
Everything he publishes is scrutinized with reference to "the
Jewish question."
It is no longer clear what is meant by that phrase.
He has already forgotten all the Yiddish he used to know, and
the people of that era are dying out one after another.
The number of witnesses keeps diminishing.
Soon there will be no one left to remind the others and their
children.
That is why he came to this dry place where the bones have come
to life.
To live in a state of perpetual war puts a tremendous burden on the
population. As a visitor he felt he had to share that burden.
With his gift for codes and ciphers, he joined the counter-
terrorism unit of army intelligence.
Contrary to what the spook novels say, he found it possible to
avoid betraying either his country or his lover.
This was the life: strange bedrooms, the perfume of other men's
wives.
As a spy he has a unique mission: to get his name on the front
page of the nation's newspaper of record. Only by doing that
would he get the message through to his immediate superior.
If he goes to jail, he will do so proudly; if they're going to
hang him anyway, he'll do something worth hanging for.
In time he may get used to being the center of attention, but
this was incredible:
To talk his way into being the chief suspect in the most
flamboyant murder case in years!
And he was innocent!
He could prove it!
And what a book he would write when they free him from this prison:
A novel, obliquely autobiographical, set in Vienna in the twilight
of the Hapsburg Empire, in the year that his mother was born.