Палач

Колышет ветерок лохмотья кож.
Двух вожаков живьем освежевали.
Терзал их спины острозубый нож,
Казнимые кричали и визжали.
Других палач на колья водрузит
Исхлестанными плеткою задами.
Очередной мятежник-маздакит
Допроса дожидается в зиндане.
Палач, который многих покарал,
Усы в пиалу с молоком макает.
Он топчет ткань истертого ковра
Запачканными кровью башмаками.
По лестнице нисходит в каземат
Для совершенья богомерзких действий.
Паленой  плотью пахнет – «аромат»…
А вот и жертва…друг-приятель детства!
- Дружок, здоро’во! Я пытать горазд.
Вот клещи, плетка – «угощает» спины.
Ты знаешь, что кричат, друг Артавазд,
Когда под ногти загоняют спицы?
Ты видел жертву пыточных колес?..
Старинный друг глядел из полумрака.
- Тебе, конечно, воевать пришлось
Под алыми знаменами Маздака?
Тебя казнят ограбленный богач
И марзабан, лишившийся гарема.
Я – человек-орудие, палач.
А друг глядел в лицо тоскливо-немо.
- Ну, что молчишь? - А тот глазами – зырк.
- Как на тебе изодрана рубаха…
Молчал бедняга – вырван был язык
За дерзкие слова придворным шаха.
- Как жалок ты… Рука повреждена.
Я хворосту подброшу на лежанку.
А помнишь ли иные времена,
Когда вдвоем резвились на лужайке?
А вспомни, как ловили пескарей
И в ледяную речку окунались.
Щенков дразнили. Как они кусались…
Мелькнула мысль: бежать – да поскорей.
…Они расстались с городом ночным
И до утра брели через долину.
Палач забыл про деньги и чины,
Не убоялся гнева властелина.
Друг воду безъязычным ртом лакал.
Стучала кровь в виски как бой тимпанов.
И простирались дальние луга,
Красным-красны от маков и тюльпанов.
По многоцветию живых ковров,
Сквозь тернии, прибрежные ракиты.
Алел рассвет. Казалось, это кровь,
Что пролита и им, и маздакитом.
- Бежим туда, где горные ручьи,
Где нет борьбы, нет мятежей и казней.
Там не найдут злодеи-палачи
Вроде меня. Там жизнь – великий праздник.
Как в ранней юности пасти быков,
Забыв про все, что приключилось после…
Они спешат в предгорья, край богов.
Но мчит погоня, и доносит послух.
…Их разбудили грубые пинки.
Они вопили от жестокой боли.
Их насадили, мольбам вопреки,
Друг против друга на большие колья.
В кровавой дымке взор его тонул.
Крепчала боль и мысль вгоняла  в угол.
В предсмертных корчах руку протянул
Безмолвному, истерзанному другу.