Снежинки на карниз

Сказка спит,
снежинки на карниз.
Обращенный к морю вид
в тишине придись,
стен достигни,
усаженный в цветах,
тот карниз сломай
и в сон стихом ввались.

Явь сна попрелестней,
много мест, где вырастает зимой плесень.
Такая белая блестит кора,
сон сомлен, застывших воском капель.
А летом будет пляж, пестрый шезлонг,
пока он белой зимой искажен,
винен.  Мечтать о лете зимой – порок,
но если не мечтать, то зима не то.
В дождь обращая снега мокроту
диспетчером желаний в аэропорту.
Одиноким весельем рвется плева
у мира, сыплет сверху еще много снега.
И говорит: «Живите».  Ведь жизнь – это главный комплимент,
попрелестнее любых сказок и легенд.
Есть полвека, меньше есть,
это не важно если вместе.
Утро прошло, 
но след не стерся.

Слезы летом дождями пролив
такими же как мы, из микрочастиц
внутри и вовне, в солнечном и ясном бреду,
в странных письменах скрывающих наготу,
все едино, как полосы морщин в гриме,
явь предстает полосками своими.
Невидимая рука – много писем ей
с безотчетной уверенностью степеней
заблуждения на лист ложись,
заблуждение – не вопрос,
ты просто с ним мирись.
Так вынимает из ножен меч
воин, который и глух и нем, 
но слышит голос многоструннее
гитары в полнолуние и она ему говорит: «Борись».
Чтоб стала быль и много света ей,
и много лет, и много белых дней,
и чтобы жизнь в ответ любить умела.