Esther, A Sonnet II, Wilfrid Scawen Blunt

Слезам всем нашим цену можно ли назвать,
Слезились верно ль мы иль праздно горевали?
В каких летах несчастье нам искать,
Что обманула нас любовь когда мы знали?
Когда обетами уста не скреплены,
Что доблесть юности сберечь способна, где та сила?
Мы ткем судьбу свою из глупости и лжи
И горем седовласым будет устлана могила.
Кто может различать и мудро поступать,
Меж горем и скорбями ночь за начью?
У солнца грусть своя и голос чтоб кричать
И тьма за свет потушенный досрочно...
     В своей мольбе оно всем хочет рассказать,
     "Вкусил я мед, но не желаю умирать!"




Yes, who shall tell the value of our tears,
Whether we wept aright or idly grieved?
There is a tragedy in unloved years,
And in those passionate hours by love deceived,
In lips unkissed and hopes too soon bereaved,
And youth's high courage which no strength could save,
And manhood's web of fate by folly weaved,
And grey--haired grief brought down into the grave.
Who shall distinguish truly and be wise
'Twixt grief and grief, 'twixt night and night? The sun
Has its own sorrow and a voice that cries
Louder than darkness of its joys undone,
And pleads with that exceeding bitter cry,
``I have tasted honey, and behold, I die!''