из белорусских сонетов

Из МАКСИМА БОГДАНОВИЧА

СОНЕТ
                Посвящаю А. Погодину

Один безупречный сонет стоит целой поэмы.
                Буало
 
Среди песков Египетской земли,
Над волнами синеющего Нила,
Уж сколько тысяч лет стоит могила:
В сосуде горстку зёрен там нашли.
Хоть зёрнышки засохли, отбыли,
Но всё-таки их жизненная сила
Могучая, проснулась, всколосилась,
Весною прорастая из земли.

Вот символ: отчий край забвенью отдан!
Но, пробуждён зарёю, дух народный
Я верую, бесплодно не уснёт,
И двинется свободно, как криница,
Что мощною волною вольных вод
Вскипает – на простор сквозь плен пробиться.
1911


СОНЕТ

Замёрзла ночью быстрая криница:
Твоё правленье, зимняя страда!
Теперь уже движенью нет следа,
И вот уж сверху слоем снег ложится.
Но всё напрасно: там, под ним, струится
Могучая, живучая вода.
Смотри! Ещё придёт её чреда!
И сможет говор волн на свет пробиться.

Я этот символ выберу себе:
Склоняясь в непосильной, злой борьбе
Я разгадал родной природы слово.
Как – промолчу. Любой из вас – поэт.
Развейте ж сами лёгкий мрак былого,
Своей души туда пролейте свет!

1912

СОНЕТ

Не смейся над сонетом, о насмешливый критик!
                Сент-Бёв

На тёмной глади сонного болота
Чем снег небесной вышины белей
Блестят красою чашечки лилей –
Во тьме корней волшебная работа.
Тут гниль, и тлен, и плесени налёты,
Цветы всё ж не становятся грязней,
Хоть там плывёт порою скользкий змей,
И ржавчина лежит, как позолота.

Теперь болото славится: оно
Гниль сотни лет сбираючи на дно
Своею смрадной жижей окружало
Цветов росистых чистую красу.
Молись же, чтоб из жалости сдержала
Тут Смерть свою неслышную косу.

1913


В ВИЛЬНЕ
(Сонет)

Светильники в лиловой вышине…
Витрины… море вывесок… разводы
Анонсов и плакатов на стене,
Толпа кипит на жёстком улиц дне…
Мальцы рекламки раздают народу…
Разносчики вовсю орут у входов…
Стук, гомон, гул – рекой течёт вовне.
А за рядами касс, ломбардов, банков –
Вокзал, огни… извозчиков стоянка…
Поток людей… сипящий паровоз…
Зелёный семафор… пакгауз… склады…
И трубы в темноту завод вознёс…
О, колдовской и душный запах Града!

1913


СОНЕТ

Чарует ночь: склоняет взор ко мне;
Колдуют, усмехаясь, эти губы,
Сверкнули белоснежным светом зубы
Горячий шёпот… И стремит в огне

Кровь к сердцу моему. Лжёт или нет?
И вере нежной клятвы эти любы?
Иль этот жар, пылая для погубы
Скрывает стужу под собой на дне?

Так, иногда, над сонною землёю
Огнистою дугою золотою
Пронзает темень яркий метеор.

Горит он, искры сыплет и несётся,
Блестит сильней, чем зорь яснейший хор, –
А в глубине холодным остаётся.

1914



Из ЯНКИ КУПАЛЫ

ЗАБРОШЕННЫЙ ЗАМОК

Твой барин вялый, бросив путь наук –
Года Зигмунда, славу и терпенье,
В изгнании приняв «Раздела» пеню,
Жалеет милый край и сосен круг.

А ты стоишь – творенье прежних рук,
Роскошный дом отцветших поколений,
И сыплется кирпич, добыча тленья,
И гнёзда вьёт услужливый паук.

Скотину гонит в парк голодный хлоп,
А стены цедят бред от лета к лету:
Гуляет бес и ведьмы глушью этой.

Крушенье каждый угол облекло
И скалится: «Здесь мощь моя и зло!
На возвращенье жизни ставлю: «Veto!»


ТЕРПЕНИЕ

Моё терпенье, кровь моя и боль –
Что значат перед муками мильонов,
Где безнадёжный край рождает стоны,
И слёзы режут очи, словно соль!

Хоть дух мой рвётся в Небо, скорбный столь,
Что там главой о камень бьёт поклоны –
Как мал мой стон и этот вздох калёный…
Мой крик перед молитвой мира – ноль!

И вижу: среди всех ничтожен я –
Иначе думать не даёт сомненье –
Но как, подчас, я вижу неизменней:

Не сыщутся терпению края –
И так безмерна горечь бытия,
Что всех мильонов я вмещу терпенье!

1915

Из ВЛАДИМИРА ЖИЛКИ

ЛЮБОВЬ

Явилась мне – и чую сил криницу,
Виденья жгут сознание моё –
То жизни боль, то лёгкость смерти снится,
И сердце – незнакомое поёт.

Она красой колдует, чаровница:
Как змеи, вьются косы с плеч её,
А очи из-под век – как туч зарницы,
И в складках платье – тайною зовёт.

Отравлен, пью любви пьянящий солод,
И в забытье иду на тёмный голос –
Приветить светлоокую Лауру.

И с уст покорных рвётся уж сонет,
Звучащий, словно воли ветер хмурый
И страстный, словно пламенный поэт!


КРАСОТА

Темны сны человечества, пусты;
Черны его бесплодные дороги…
Но всё же, из обыденной тревоги
Всех нас возносит жажда красоты!

Так пчёлы деревенские, просты,
Из-под обычных стрех (приют убогий)
Стремятся к речке – встретить брег пологий,
Где волны позолотой облиты.

И верим мы, что ныне дух сплочённый
Даст бытию Гармонии законы,
Где есть приют извечной маете,

Где полон мир чарующей улыбкой.
Всё дивно там: и вьётся тропкой зыбкой
Стремленье к беспредельной красоте.

1923

Из ЗМИТРОКА БЯДУЛИ

И в солнце дней, и в звёздности ночей
Я сеял сердца жгучее свеченье;
И мчали мысли – быстрые мгновенья,
Стоцветны, точно отблески очей.

А месяц, словно среброзлатый змей,
Бросал на море яркие каменья,
Молчали пальмы в сумрачном забвенье;
Я полонён красою был – но чьей?

Она казалась чудною камеей,
Весною красок, памятных во сне…
Но ветер, крика птичьего сильней,

В морской могучий шторм её завеял!
Лишь эхо кличет, – звонами на дне,
В созвездиях ночей, и в солнце дней…


Из МАКСИМА ТАНКА

*  *  * 
А холодная ночь так же мутно глядит.
                Я. Полонский

Спит сказка на окне моём острожном:
Белеют гребни необъятных гор,
Над ними – леса тёмного узор
На небосклоне смутном и тревожном.

Там зверь и леший всех пугают ложью,
Там водяной живёт в глуби озёр,

Волшебником в скале пленён орёл,
И ветер воет меж путей дорожных…

И глухо спит острог. Как в полусне
Огни предместья дальнего дотлели,
А сказка серебрится на окне,

В бойнице мёрзлой – одинокой щели…
И снежный голос песенной метели
Минувшее напоминает мне.


ЩЕПКА ИЗ ДОМА ШЕКСПИРА

Они пришли в былой Шекспиров дом,
Чтоб выровнять углы его седые.
И топоров их перестук и гром
Обрушился на стены вековые,

Щерблённые и Прошлым и дождём,
И разбудил дни Стрэтфорда былые,
Когда поэт тут бегал малышом,
Норд-оста стоны слушая шальные.

Я, постояв, приветил мастеров.
Они дивились: кто тут – с «края света»
Приехал, чтоб проведать Дом поэта?

Один – разжёг из щепок костерок.
…Я бережно одну из них извлёк,
А та нежданно вспыхнула сонетом.