In memoriam Дяди Степы

Всем романтикам посвящаю


Могли назвать его Сережей,
могли, но стали звать Степаном.   
И утром мартовским, туманным
скрипит на улице он кожей
ремней и яловых сапог
(не каждый мог достать такие,
хоть жмут они ему, тугие
- размер не тот для  этих ног).

Я поведу сейчас рассказ
о постовом на перекрестке, 
что дым пускает папироски
и охраняет нас и вас.
Стоит, вдыхая воздух жесткий
и машинально шапку сняв,
чуть-чуть кудряв и сухощав,
ерошит полубокс прически,   
такой высокий, что жираф
с ним рядом смотрится неброско,
с походкой шаткою, матросской,
подтянут, строен, моложав.
И взглядом проводив подростка,
что по своим бежит делам,            
небрежно сложит пополам,
в соседнем взятые киоске
стихи известного поэта
про то, как он мальчишку спас,
да о другом сейчас рассказ
(хотя ему и лестно это,
но все же баловство, фольклор). 
Вот мысли, что гнетут Степана
и заставляют утром рано
курить дешевый Беломор
и зябко поводя плечами
с тоской глядеть на светофор –
- ну не ломается прибор,
хоть пялься на него часами.

Степан в душе романтик был,
разочарован жизни прозой,               
он болен авитаминозом
души. Саднящий гной чернил,
пустых приказов, протоколов,
дежурств постылейших журнал
ему раскрыться не давал,               
он чувствовал, что он подколот
и в папках будней нумерован
как следственный материал.
И про себя он понимал,         
что он здесь нагло обворован,
а крылья, крылья за спиной   
влекут к свободному полету,
чтобы в пике и с разворота
на бреющем уйти к пивной
и там порядок мировой
расставить в правильном порядке
и в благородной лихорадке
сломать порядок уставной.
И он не в силах, хоть завой,
ждать двое суток до субботы,
когда по графику комроты
ему положен выходной.
И плюнув на любые квоты
он из планшета достает
свой поэтический блокнот
и вот он с головой в работу
ушел. Ему уже не важно,
пусть даже сломан светофор
или заезжий гастролер
карманы чистит наших граждан.
Он в мыслях далеко отсюда,          
там где седой ветеринар             
на Лимпопо стационар
открыл. И лечит львам простуду.

И он бежит, бежит, бежит,
Над головой копье вращая   
и рядом мчится волчья стая -
судьбу Шерхана бой решит!

Как в Африку попал Шерхан – не знаю.

Но этот стих я посвящаю
тем, кто на мелкие детали
вниманье обратит едва ли,
тем, кто над буднями парит
и в бой готов и жизнь творит!