Плотин и беспредельное

        Но как, спрашивается, субстанционально есть беспредельное в качестве сущего беспредельного? Ведь всё, что есть некоторая субстанция, что вообще есть, уже тем самым охвачено числом. Но, прежде всего: если множество действительно пребывает в сущем, как множество может быть дурным? Поскольку оно объединяется и становится единичной множественностью, оно тем самым уже испытывает препятствие быть множественностью во всех отношениях. И вследствие этого оно, поскольку содержит множество, менее значительно, чем единое, и в отношении единого - хуже; и не имея природы единого, но находясь в отрыве от неё, оно умаляется. Тем не менее, благодаря своему единству оно получает от него определённую ценность, обращает множественность к единству и пребывает таковым.

      Как же существует беспредельность? Именно, если она - в сущем, то уже ограничена этим, а если она - не ограничена, то, значит, её нет в сущем, но она, пожалуй, - в становящемся, равно как и во времени. Но даже если она определена, то именно в силу этого - беспредельна, ибо определяется только беспредельное, а не предельное. Да и нет ничего, как известно, кроме становления между пределом и беспредельным, что принимало бы природу определения.

      Отсюда вывод, что беспредельное само бежит идеи предела и охватывается лишь внешним образом. Но это не значит, что оно бежит из одного места в другое, ибо оно вообще не занимает никакого места, а, наоборот, место образуется там, где оно охватывается. И поэтому нельзя утверждать относительно него никакого пространственного движения и никакого другого движения в нём из тех, которые имеются ввиду в разговоре, так что нужно предположить, что оно не движется. Но оно также и не покоится, ибо где же оно покоится, если самое "где" возникает только впоследствии?

        Плотин. Эннеады.


        Как я понимаю этот отрывок?

Истинное беспредельное это не то беспредельное, которое охватывается нами внешним образом как текучее "вперёд", истинное беспредельное само и то, и другое - оно противоточно - оно и бежит "вперёд" от себя и возвращается "назад" к самому себе. И в этом противотечении и образуется видимый нами мир, он схватывается как противоречивое сущее, существующее, в котором мы выделяем "покоющуюся" и "движущуюся" часть. Или которое мы схватываем в противоположных определениях - конечного и бесконечного. Но это второе бесконечное всего лишь противостоит конечному и само, следовательно, определяется им. Но Плотин хочет говорить не о втором бесконечном, вскрываемом нами в уже существующем предмете, а о том, которое им предшествовало. У него нет "места", ибо "место" там, где уже есть сущее, а пространство вовсе не предшествует "месту" в нём, но наоборот, формируется из "мест". И у него нет следовательно, и покоя, но нет и движения постольку, поскольку и пространственное движение за ним следует, а не ему предшествует.
Мир создаётся там, где истинное беспредельное самим собой "охватывается" и там, вокруг таких "обхватов" или "мест" возникает и пространство, как некоторая вторичная структура, в которой мы уже наблюдаем пространственные движения. Но в таком случае пространство никогда не сможет быть истинно бесконечным, о чём и писали многие философы, не только Плотин. Наш видимый мир конечен и выводится это не из науки, а из понимания бытия. Бесконечен он лишь внешним образом, как и подмечает Плотин - то есть через становление и время, то есть потенциально, а актуально он конечен.
Что это означает? Это означает, что наш мир всегда в действительности конечен и лишь поэтому и столь прекрасен.

В нашем видимом или существующем мире, только то, что покоится может двигаться - только то, что остановилось и завернулось в самом себе и себя имеет в своём единстве - способно двигаться в пространстве к другим местам и сущностям. Движется покоящееся, а "неупокоенное" никуда не движется, оно растекается или разваливается, стремительно теряя своё единство.
"Обхватывающее себя" может и расти, не только пространственно двигаться, в общем ему присущи все формы движения - как становление просто большим по величине, так и становление другим, вплоть до человека. Его пространственное движение - самое внешнее, где перемещаясь в "ничто", оно перемещается лишь относительно, гораздо интересней его "внутренние" движения, ибо в них продолжает твориться мир изначальный, а не вторичный, последующий.

Все теории Эйнштейна касаются лишь механического движения нашей Вселенной. Между тем истинное бытие подразделяется лишь на то, что обхватывается собой уже достаточно, чтобы не быть ничто, но не достаточно, чтобы быть "источным", изначальным и на то, что обхватывается собой уже настолько достаточно, что становится жизнью. То есть на то, что обхватывает себя частично и на то, что обхватывает себя полностью.