ГЛАЗ Монопьеса

Действие 1. Мастерская художника. Слышится песня.

Между болью и раем
Теряем себя,
Недра грёз надрываем,
Рассудок слепя.

По дорогам без роздыха
Дремучая страсть
Гонит, гонит по воздуху,
Шипами искрясь,

Нас обратно под щит
Страданий Христа,
Но Спаситель молчит,
Распятый с листа.

Между болью и раем
Находим себя,
Небеса проклинаем,
Кресты пригубя.

Кто не с нами сегодня,
Пусть катится в рай.
Сердце жжёт преисподняя,
Спасай – не спасай.

Но спускается щит
Страданий Христа,
Хоть Спаситель молчит,
Распятый с листа.

Заходит элегантный Художник, разворачивает мольберт с пустым холстом.

ХУДОЖНИК
Всё очень, очень, очень хорошо, ещё чуть-чуть – и амба точно:
Долги, как барракуды в голове, ежеминутно мозг едят… Сам виноват,
Кричал, что денег за картины мне не надо! творец – не продавец!
Бесценна гарь от божьей искры! не стану никогда барыгой своего таланта!
Очумачеть!
(садится на стул, достаёт пакет анаши, забивает трубочку)
Мои стремленья к чистому искусству иссякли в 33, когда постиг,
Что всё я не могу, что я – не бог, что красками мир не излечишь;
А главное – наследство папика проиграно за ночь, убито в ноль,
А денюшку-то надо где-то брать, на краски, на жильё, на масло с хлебом.
Пришлось писать мне на заказ.
(закуривает трубочку)
Без огонька сначала, с досадой на судьбу, тоскуя по свободе,
Услуживал невежам-толстосумам и иже с ними, жёнушкам, любовницам, родне.
(вытряхивает трубочку, забивает снова)
Пегас мой захромал, и крылья опустил: не мог пахать он тягловой кобылой.
И как-то в корм ему, случайно, попал травы весёлой пук – как оживился он!
И-го-го!
Заказы, глупые по сути, забавную гармонию и даже смысл приобрели.
(закуривает трубочку)
Теперь без допинга писать не в кайф. Могу, но лучше с ним, резвей стартую,
Забаниваю суету так, что даже барракуды в голове впадают в летаргию.
Мозг получает дозу радостной свободы, смелее делаюсь в решеньях,
Наитие подсказывает путь, свожу концы и удивляюсь – это сделал я? Я.
(вытряхивает трубочку)
Заказчики с горящими глазами жмут руку, повторяя: гениально, гениально.
Я скромно возражаю, но чувствую, что где-то они правы, чёрт возьми.
Пора бы в вечность заглянуть. 
(закуривает сигарету, подходит к холсту)
И вот вчера один из них, напившись коньяка, мне предложил пари:
(берёт палитру, мешает краски)
Сумею в чём-нибудь одном – реальном, не абстрактном, изобразить
Свободу и контроль, материю и дух, сиюминутность бытия и вечность...
Хватил он лишку коньяка, но сформулировал задачу ясно. Идея родилась
Мгновенно. Это глаз. Но вслух сказал: сумею. Он 20 тысяч на кон бросил, 
Что я обделаюсь, что невозможно добро и зло в один флакон засунуть.
Я за бесплатно расписать пообещал его два новых ресторана,
Не справлюсь если… Арбитром будет он, и три эксперта независимых.
Он согласился. Дал неделю.
Вот так моё желание в вечность заглянуть совпало с шансом
Одной картиной похоронить долги, опасные, как барракуды...
Всё очень, очень, очень просто, но вот чем проще – тем сложней.
(начинает рисовать)

Действие 2. Мастерская.
Не прибрано, но богаче обстановка. Растрёпанный Художник в модной одежде сладко спит. На стенке – три идентичных полотна «Глаз». Четвёртый, недорисованный глаз, на мольберте. Слышится песня.

Сто миллионов лет до ближайшей звезды,
Мы пройдём этот путь от мечты до мечты.

От мечты до мечты
Через тернии,
От мечты до мечты,
Легковерные!

Мы кружимся над бездной,
Каждый день начинаем с нуля!
Может быть бесполезна
За петлёю петля,
Но собой не владеем,
Устремляемся вновь
Искромётным идеям
Подчинять свою кровь.

От мечты до мечты
Через тернии!
От мечты до мечты,
Легковерные!

Наша память – ожоги,
Только нету в ней Зла:
Облака-недотроги,
Города-зеркала.
Все пространства открыты!
Сторож времени гнётся в дугу!
Наши кони – метеориты
Без поводьев на вольном скаку!

От мечты до мечты
Через тернии!
От мечты до мечты,
Легковерные!

Мы летаем со скоростью мысли,
Крылья острые нас берегут,
Обречённые жить бескорыстно,
Мы приходим на помощь, как парашют.

Сто миллионов лет, сто миллионов лет...

Звонит телефон. Художник просыпается.

ХУДОЖНИК
(по телефону)
Привет… Конечно, сплю… Ты мне вчера такой снежок насыпал – 
Качает до сих пор, как будто я в раю… Спать лёг пять минут назад…
Нет, не мешаешь… В раю, что делал? Катался на Пегасе – и без конца писАл,
ПисАл, писАл… Ещё?.. Возьму… По 250... Нет, к тебе я не поеду, работы много.
Сам приезжай… Договорились. 
(выключает телефон)
Опять мой поезд на ходу! И мчит меня – туту! Ту-ру-ту-ту! Туту!
(валяет дурака)
Ту-ру-ту-ту! Туту! Жизнь хороша, жизнь удалась. Спасибо тебе, Глаз.
(кланяется одной из картин, закуривает сигариллу)
Казалось бы, простая вещь – глаз написать, немного надобно таланта.
А вот вложить в зрачок, в извив ресниц гарь божьей искры – это сложно,
Сказать по правде – только гениям возможно. Ха! Я – гений!..
Гений – не гений, а 90 тысяч заработал... 
(обращается к Глазу)
С тобой, дружище, с тобой… С долгами разобрался, из ямы вылетел на свет,
И свет мне улыбнулся! Я лечу! Туру-туту! Свободно и легко! Лечу! Туру-туту!
Вершина взята. Я – в цене. Туру-туту!.. Вот только не фиг расслабляться –
А то опять начнутся мансы. 
(смотрит на мольберт)
Сегодня надо бы закончить пятый Глаз для депутата молодого, перспективного.
Хоть честно, он меня достал… Но обещал ему, да и задаток взял... За работу!
(тушит сигариллу, смешивает краски на палитре, грустнеет,
берёт кисточку, вглядывается в недописанный глаз)
Пегас мой требует дорожку.
(откладывает кисточку; набирает номер в телефоне)
Когда ты будешь?.. Раньше можешь?.. Очень нужно… Отходняк пошёл, а нужен спурт!.. Благодарю. До встречи, жду.
(выключает телефон)

Действие 3. Мастерская.
Грязно. Полутьма. Куча непонятных дорогих вещей. Заросший, замызганный красками, измождённый Художник нервно ворочается во сне. На мольберте – завершённый Глаз. Слышится песня.

Он снова выпрямился в полный рост,
Идёт по фонарям, как по застывшим травам.
Он ореолом достает до звёзд
И обольщает обещаньем криков «браво».

Он соткан из движений медленных ресниц,
Из бесконечной недоступности,
И даже время перед ним упало ниц -
Ничто не устоит пред силой вечной юности.

Высокий холод твоих глаз
Он губит всех, он губит!
И нет числа в который раз,
Кто верит — его любит
Высокий холод твоих глаз.

По белым клавишам звёзд ударили пальцы -
Опять я слышу мелодию той боли.
И если вновь осмелюсь взглянуть на тебя,
Меня опять вывернет приступом соли.

Опять буду отрывать свой взгляд от тебя,
Будто ладони от промёрзшего железа.
И нет мне весны, нет для меня апреля,
Пока кому-то вновь рассудок в кровь порезал

Высокий холод твоих глаз.
Он губит всех, он губит!
И нет числа в который раз,
Кто верит — его любит
Высокий холод твоих глаз.

Из Глаза на холсте простирается луч света к спящему Художнику, скользит по нему.

ХУДОЖНИК
Оставь, оставь меня в покое… не лезь, не лезь ко мне! Достал! Достал!
(просыпается, луч исчезает)
Я больше не могу глаз этот размножать. Пускай и платят хорошо – воротит!
Покоя нет ни днём, ни ночью. Три куба вколол, чтоб завершить 22 или 23-ый...
Со счёта сбился. Сколько можно? Я – не «Ксерокс»! Я – живой! Беспредел.
(закрывает глаза)
Картина мною управляет. Я – обслуживающий персонал, множу, множу…
Мешаю явь и сон, добро и зло… Добро и зло в одном флаконе… Божий Глаз.
(распахивает глаза, смотрит на картину)
Да, это Божий Глаз. Добро и зло одновременно – это Бог. Он и наказывает и
Одаривает разом. Принять Божью кару, значит, принять и милость от Него;
Не принять Божий бич – то и от дара отказаться…
А может в том и назначение моё – писать его, писать глаз Божий,
Мешать добро и зло в одном зрачке, покуда прет, покуда людям это нужно?
Пегас мой, правда, пеною пошёл, но подкалю его и – ну творить
Добро и Зло одновременно, без удержи, с решимостью маньяка. 
Пока пан Герыч крылья расправляет – нет преград!..
(колется героином, испытывает приход)

Слышится  песня.

Взрывные глаза, напомаженный рот,
Не помнишь для чего, но приходишь ко мне.
Твои пальцы внезапны, тетради для нот,
Как взмахом пурги, уносишь вовне.

Туда, где ложатся спать,
Там, где пишут во сне.
Не приучена ждать,
Открываешься мне.

Твои мысли-стихи приносят печаль
И вязче тумана твоё вдохновение.
Немножко не хватит – немножко и жаль,
Сказать до конца, как уйти в преступление.

Туда, где ложатся спать.
Там, где пишут во сне,
Не открывая тетрадь,
Шорохом в тишине.

Похожа на дождь, что приносит декабрь,
И немного на ветер, шуршащий в саду.
Моя милая, вдруг, тысячей сабель
Разрубает сомнения, словно в бреду.

Там, где ложатся спать,
Но не пишут во сне.
Не научена ждать,
Помогаешь бревном по спине.

Мельком города и медленно степи
Ложатся на струны крылатых колёс.
Несемся по кругу... Заверчены небом –
Моя дорогая, врубай апофеоз.

Здесь, где ложатся спать,
Здесь, где пишут во сне,
Не открывая тетрадь,
Ветром по тишине.

ХУДОЖНИК
Гармония – моя раба! Я все могу! Я – радуга! Я – красок властелин!
Я вездесущ, как Божий глаз! Так распирает эйфория, что чувствую,
Вот-вот порвусь на клетки…
(падает)
Мне страшно. Я гибну от свободы, Господи, я не хочу принадлежать себе.
Не знаю, как со страстями совладать. Безвольное я существо...
О, Боже, я на все согласен, только останови меня, останови!
Пожертвую всем, всем и все приму, только останови...
Или поздно?.. Неужели поздно, Господи?! Ты слышишь меня?!
Прости… прости… и дай понять, что не покинут я Тобой.
Ну протяни ко мне надежды лучик, Господи. Позволь к нему душой припасть,
Как к посоху слепцу... Ну вразуми меня, что выход есть... есть... Ну, где же он?
Где лучик Твой, ну где он? Где, Господи, где?! Где?!! Где?! Где?! Где?!
(бьётся в припадке; из картины выдвигается луч света, ослепляя Художника)
О, Боже, вижу, вижу свет Твой! Благодарю... Как больно... Боже! Жжет!
Мне больно!!!

Действие 4. Мастерская.
Светло и чисто. Опрятно одетый Художник в темных очках играет незамысловатую мелодию на свирели. На стене – одна картина «Глаз». Слышится песня.

В белой комнате красная светится лампа,
Приподняться пытаюсь со взмокшей постели.
Нет, ещё слишком рано, ещё слишком слаб я,
Чтобы выйти из комнат, пускай еле-еле.

Чтоб покинуть покои с зеркалами на стенах,
Где искрящие статуи с глазами, как лапы,
Вцепились мне в бёдра, вцепились мне жадно в вены
До боли, до храпа!

Верните мне память, верните, где был я когда-то,
О, сколько там праздников, пускай и без совести.
Отдайте мне, статуи, горькое право на даты,
На прелесть событий в незаконченной повести.

Я стараюсь осилить каждодневные муки,
Я хватаюсь за простынь, и ногти все в нитках,
И почти безнадёжно, будто щёки старухи,
Виснут шторы на окнах, закашлявшись жидко.

Неужели не выйти, неужели боюсь этот мир,
Как больные бояться врачей перед снятьем бинтов?
Неужели и дальше дрожать мне на вытяжке гирь
И не двинуться в сторону снов?

Верните мне память, верните, где был я когда-то!
Там столько осталось, там столько, что сбудется!
Отдайте мне, статуи, сладкое право на даты,
На прелесть событий настоящих, как улица.

В белой комнате красная светится лампа,
На локтях поднимаюсь со взмокшей постели.
И пускай слишком рано, и пускай слишком слаб я,
Но я выйду сегодня, прощайте, брателы.

Звонит телефон. Художник прекращает играть, на ощупь ищет телефон, не находит, телефон смолкает. Художник продолжает играть. Телефон снова звонит. Художник добирается до него.

ХУДОЖНИК
Алло... Я... Очень приятно, Александр, что вам угодно?.. Да, я автор «Глаза»...
Осталась одна копия, одна... Не продается... Даже за сто тысяч… не продается...
Нет, больше не пишу... Потому что я - слепой!.. Больше года...
Причины слепоты называют разные. А вы – доктор?.. Знакомые есть специалисты...
Не утруждайтесь, не нужно никаких врачей: я - жив, и этого вполне хватает...
Спасибо, Александр, но думать нечего – пусть будет так, как есть...
И не поймете, а объяснять, что краски во мне будят – увольте. Меня устраивает
И даже радует цена, которую я заплатил за счастье жить... Бывает и такое...
И вам всего хорошего.
(выключает телефон, играет на свирели)

Слышится песня.

Пусть мир взорвётся и воскреснет!
Пусть радость головы кружит:
Свобода жить, она, как песня
Про миражи и виражи.

И я пою, оживший и влюблённый,
Мечта моя, ты видишь – я живой!
И счастлив, словно мальчик от погони,
Я счастлив, словно мальчик от погони,
В которой страшное осталось за спиной.

Грудь в облаках, глаза в любви,
И твёрже мысль, и чётче слог.
Порывы жить благослови,
Хранитель радости – мой Бог!

И кровь, и плоть, и боль, и страсть –
Слова великих песен в честь Твою!
Нет страха завтра вновь упасть,
Нет страха завтра и пропасть, -
Я принимаю всё, я должен, я пою.