Мандраж Бони Лузгаева

  В барокамере неосмотрительное осмотическое давление клеток превращается в астматическое, и я задыхаюсь, когда меня готовят в сыром виде к полёту в космос во сне и на яву.
  Вопрос о толерантности с моей теневой стороны встаёт ребром, не вынутым из Адама в пользу обольстительницы Евы.
  Обращаться вокруг своей оси в соответствующие заправочные инстанции несанкцианированного слежения уже поздно, так как склянки на воздушном  корабле космотологической пустыни алогично пробили тишину в нескольких местах.
  Вот-вот взревут стартовые устройства, и меня несоприкосаемого с действительностью, помнящего себя захудалым школьником, написавшим устное сочинение без ошибок и социальных погрешностей, не по моей воле оторвёт от привычной цивилизации.
  Знал бы дедушка Гагарин и иже с ними, что мне уготовано - никогда бы  не согласился на самоотверженный эксперимент, проделанный при его непосредственном участии, когда он неосмотрительно выкрикнул при взлёте назло всем антисемитам: "Поехали... Кросберг сработал" (последнее, конечно, цензурно вырезали).
  Тут не коммуналка с её коридорными знакомствами, заканчивающимися в постели.
  Я не пешка при большой игре и даже не Белка со Стрелкой.
  А вдруг стрелковое оружие под катапультным сидением не сработает в случае по надобности?!
  Это тебе не социалистическое соревнование взапуски с маячащей путёвкой в жизнь или на крымское побережье освоенннного блондинками темпераментного Кавказа.
  Теперь-то вам понятно из-за чего перед заоблачным взлётом меня заинтересовал насущный вопрос - почему животные инстинктивно не предохраняются?