Рассказы о войне ветерана 280

                БАЛЛАДА О ТЫЛОВИКАХ

                Повесть.
                Автор Яков Липкович.

  Яков Соломонович Липкович, прозаик и драматург.
Член Союза писателей. Участник Великой Отечественной войны.

Продолжение 3 повести.
Продолжение 2 http://www.stihi.ru/2019/12/13/1342

  «У поваленного столба с указателем «Нах Лауцен» подполковник остановил колонну. Командиру танкового взвода Горпинченко он приказал выдвинуть «тридцатьчетверки» вперёд. Всех, кто был в «доджике», попросил пересесть на другие машины, а туда посадил «чёрных пехотинцев». Они должны были следовать в голове колонны, на некотором расстоянии от переднего танка, и быть, как он сказал, «ушами и глазами отряда».
Рая побежала к себе на «санитарку». Борис легко подтянулся к борту «студебеккера» и очутился в кузове.
– Вперёд!
Борис оглянулся. «Санитарка» шла последней, за машинами с хлебом. Видны были лишь край фургона и угол кабины. Борис приблизился к правому борту. На этот раз он увидел Раин локоть – один локоть. Если бы кто знал, как он устал от своей любви за эти два с половиной года! За полгода в училище и два года на фронте. Если бы кто знал… Кто-то неожиданно воскликнул:
– Самолёты!..
Два «мессершмитта» вынырнули из-за леса и на бреющем полёте, обстреливая колонну из пулемётов, пронеслись над дорогой. Это произошло так быстро, что все были застигнуты врасплох. Одни водители дали полный газ, другие затормозили. Многие бойцы не успели добежать до кюветов и попадали, где придётся. Борис так и остался сидеть верхом на борту – одна нога здесь, другая там.
– Сейчас вернутся.
Борис спрыгнул на землю и бросился к «санитарке». Небо над головой снова прорезал рёв возвращающихся «мессершмиттов». Застучали пулемёты.
– Боря, сюда! – услыхал он голос Раи. Она лежала за небольшим бугорком и махала рукой. Жива, не ранена, больше ему ничего не надо.

   И вдруг сразу стало тихо. Борис поднял голову и увидел, что самолетов уже нет. Поднимались и шли к машинам солдаты и офицеры.
– Где доктор? Вы не видели, где доктор? – взволнованно спрашивал кто-то.
– Я здесь! – крикнул Борис и быстро пошёл на голос.
Из-за машины выбежал сержант из трофейной команды.
– Доктор, там один ранен. И убит один.
– Раненый где?
– Там, у танка!..
У второй «тридцатьчетвёрки» прямо на дороге сидел солдат. Двое поддерживали его за спину. Раненый тяжело дышал и захлёбывался кровью. Борис расстегнул ему ворот: ранение в грудь. Срочно наложить тампон – и в госпиталь. Всё равно придётся снять шинель.
А, Рая! Он совсем не слышал, как она подошла.
– Дай я тебе помогу…
Вдвоём у них, действительно, дело пошло быстрее. За какие-нибудь пять минут они наложили на рану тугую повязку и ввели обезболивающее. Помпотех согласился с их предложением – оставить с раненым санинструктора. На первой же попутной машине тот отвезёт его в госпиталь.
Затем они осмотрели убитого. Это был тот самый Коронат, который в городке собирал людей. Его так и похоронили – с подоткнутыми полами шинели.
– По машинам!

  Через километр их остановили. Молоденький майор-артиллерист, сопровождаемый автоматчиками, отозвал в сторону подполковника Рябкина и что-то долго говорил ему, показывая вперёд на дорогу. И тут Борис заметил, что из-за кустов на обочине выглядывали тоненькие стволы противотанковых пушек. Иптаповцы! Да, это были они – истребители вражеских танков. Вернувшись к колонне, зампотех собрал офицеров и проинформировал их о сложившейся обстановке. Дальше по дороге ехать нельзя. В пяти километрах отсюда, прямо за тем лесом, гитлеровцы сосредоточили большое количество танков и самоходок. Судя по всему, они попытаются прорвать позиции, занимаемые истребительным противотанковым полком, и выйти на главное шоссе. Если им это удастся, положение усложнится. Поэтому артиллеристы обратились к ним с просьбой, если можно, поддержать их танками и людьми. Пришлось сказать о знамени. Они всё поняли. Даже подсказали, как незаметней проскочить к Лауцену… Вон там начинается старая лесная дорога. Она ведёт чуть ли не до Куммерсдорфа. А оттуда до Лауцена рукой подать. Только надо иметь в виду, что этой дорогой пользуются и немцы, и наши. Вчера по ней просочились сюда вражеские мотоциклисты. Так что следует смотреть в оба!
В заключение подполковник Рябкин обратился к Горпинченко:
– Старший лейтенант, как рация?
– Радист как будто наладил…
– Очень хорошо. Постарайтесь связаться с бригадой, установить её точное местонахождение.
– Слушаюсь!..


  Набежали низкие серые тучи. Поэтому, когда колонна свернула в тёмный лес, у Бориса появилось ощущение быстро надвигающегося вечера. Хотя было всего шесть часов, подполковник заранее распорядился ни в коем случае не включать фары. Приказал он и приглушить моторы. Всё же рёв от перегретых танковых двигателей был настолько силён, что порою не слышно было слов, сказанных рядом. Особенно на танке Горпинченко, куда Борис перебрался. Дорога из-за подступавших к ней лесных сумерек казалась узкой, как тоннель. Впрочем, она и была такой. Бойцам всё время приходилось наклонять голову, пропуская над собой низко нависшие ветки. Танки шли под сплошной треск придорожных кустов, задевая и перемалывая гусеницами пни. Борис приблизился к зампотеху:
– Товарищ гвардии подполковник! А может быть, это хорошо, что от наших танков столько грохота? Подумают, что целый батальон, и побоятся напасть на нас…
– Ротой? – иронически продолжил Рябкин. – И нападут батальоном? Нет, доктор, лучше нам не переоценивать мощь наших боевых сил.

  Конечно, он прав. В первом же серьезном бою за какие-нибудь несколько минут от их механизированного обоза останется мокрое место. Разумеется, это очень эффектно – на короткое время обмануть противника, сбить его с толку. Но что пользы от этого? Так ни бригаде не поможешь, ни знамени не спасёшь. В их положении главное – как можно меньше привлекать к себе внимания, постараться быстрее и незаметнее соединиться с бригадой. Всё остальное лишено смысла…
– Товарищ гвардии подполковник!
Опять Горпинченко. Он чем-то взволнован и обрадован.
– Что случилось?
– Кажется, поймали!..

  Волнение командира взвода передалось всем. Подполковник даже привстал на цыпочки.
– Где она? Что передает?
– Несколько слов не удалось разобрать…
– Ну говорите же, что она передала?
– Позывные… И три раза повторили: «Помните, мы здесь… помните, мы здесь. Майнсфельд, Лауцен. Майнсфельд, Лауцен…»
– Майнсфельд – это южное предместье Лауцена! Стало быть, они отошли туда и там дерутся. Больше ничего не разобрали?
– Сплошной треск…
– Тогда передайте им… Нет, ничего не передавайте. Пока работайте только на приём.
– Есть пока работать только на приём! – ответил Горпинченко и спустился в танк.

  Подполковник сел на ящик, поставленный кем-то на броню, и вынул из кармана шинели свою помятую карту.
– Доктор, посветите, – сказал он, подавая Борису карманный фонарик. – И оба с Фавицким загородите свет.
После того, как они прикрыли собой зажжённый фонарик, зампотех принялся изучать карту. Потом провёл ногтем линию и сказал:
– Вот здесь должны быть немцы…
Но первые немцы встретились им раньше. Их было двое. Два дезертира. Они шли по дороге и, увидев «доджик», сиганули в кусты. Чья колонна впереди, они не знали. Можно не сомневаться, что с не меньшей, если не с большей резвостью они спрятались бы, попадись им на пути немецкие машины. Но их заметили. Через несколько минут место, где они находились, было окружено «чёрными пехотинцами». Ни о каком сопротивлении немцы и не думали, вышли с поднятыми руками и охотно дали себя разоружить. Вначале их приняли за разведчиков, но с первых же их ответов на допросе подполковнику стало ясно, что они дезертиры.

  Высокий немец всё время улыбался широкой, обнажавшей дёсны улыбкой и с готовностью отвечал на все вопросы. Второй – ростом пониже – поддакивал всему, что выкладывал его приятель, но сам говорил мало.
В результате они сообщили много интересного. Выяснилось, что, кроме этой, есть ещё одна дорога на Куммерсдорф – значительно короче. Начинается она в километре отсюда и также идёт лесом. Правда, кое-где есть участки, покрытые гатью. Но что один или два плохих участка дороги для таких замечательных танков! Высокий немец шагнул к «тридцатьчетверке» Горпинченко и даже похлопал её, как коня.

  Странное дело – и Борис это чувствовал, – ни тот, ни другой дезертир не ожидали для себя от встречи с русскими каких-либо особо скверных последствий. Между тем подполковник Рябкин не знал, что с ними делать. Он не мог ни отправить их в тыл, ни отпустить на свободу. В первом случае все упиралось в сопровождающих – не хватало, чтобы он разбрасывался людьми перед боем. Во втором случае – он не имел права рисковать судьбой рейда. Если этих двоих схватит полевая жандармерия, они, спасая свою шкуру и вымаливая прощение, не колеблясь сообщат о русской колонне.
Оставалось или взять их с собой, или… Подумав, зампотех решил, что первое всё-таки лучше. В конце концов они могли пригодиться в качестве проводников. И тем, что не пришлось вот так просто, не в бою, пролить человеческую кровь, были довольны все, за исключением, может быть, капитана Осадчего, горевшего желанием отомстить за смерть своего ординарца. Борис сам слышал, как он, подойдя к зампотеху, сказал: «Ну чего с ними валандаться?» Но подполковник никак не среагировал на эту реплику. Одного дезертира забрали к себе на «доджик» «чёрные пехотинцы». Второго, что улыбался открытыми дёснами, посадили на танк старшего лейтенанта Горпинченко.

  Дорога, о которой говорили немцы, действительно была в километре от того места, где их схватили. По ней давно не ездили – колея старая, едва различимая, кругом бугорки и ямки. И всё-таки, несмотря на такое запустение, кое-где проглядывали следы машин. Наступил вечер.
Колонна двигалась медленно, пробираясь сквозь темноту.
– Включить подсветку! – после долгого колебания приказал зампотех.
Загорелись подфарники. Но теперь подполковник Рябкин не находил себе места от беспокойства – как бы их из-за этой подсветки не обнаружил противник. Улыбчивый немец, догадавшись о состоянии русского командира, сказал, успокаивая:
– Dort sind keine deutsche Soldaten. Sie sind im Kummersdorf.(Там нет немецких солдат. Они в Куммерсдорфе).
– Доктор, скажите ему, что нам всё равно, где их бить, в Куммерсдорфе или раньше.
Борис перевёл.
– Ja, ja(да,да) – поспешил согласиться немец.

  Дорога шла ровно – и вдруг покато устремилась вниз. И в ту же минуту вверх по косогору побежали деревья, оставляя колонну наедине с широким и тёмным небом. Откуда-то издалека, из низины, долетела дробь автоматной и ружейной перестрелки. С короткими перерывами протяжно повизгивал немецкий шестиствольный миномёт. Продолжали ухать орудия.
Время от времени из-за дальней черноты леса уходили в небо ракеты – белые, красные, зеленые. Кто знает, может быть, среди них был и призыв о помощи? Возможно, Майнсфельд – там?.. Борис спросил об этом пленного. Тот энергично закачал головой:
– Nein, nein. Dort ist Kummersdorf(Нет, нет. Там Куммерсдорф).
– Майнсфельд левее, – заметил подполковник.

  Спуск кончился. Снова у дороги замелькали частые тени деревьев. В лицо ударило сыростью и прохладой. Стыли близкие камыши какого-то большого озера. Под колёсами захлюпала грязь. Впереди подскакивал на жердях гати «доджик». «Чёрные пехотинцы» сидели и стояли в напряжённых позах, держась друг за друга. Тонкие брёвна и хворост, не выдержав тяжести «тридцатьчетвёрок», глубоко уходили в топь. Танки двигались, увязая по самое днище. Каждый метр давался с трудом. Горпинченко уже устал материться.
– А вдруг этот фриц решил стать немецким Иваном Сусаниным? – не удержался, чтобы не потрепаться, Фавицкий.
– Что ж, тогда у нас есть шансы попасть в оперу, – ответил Борис.
– Но прежде чем угодить в оперу, надо основательно застрять!
– Ну, за этим дело не станет…

  Но «тридцатьчетверки» все-таки прошли.
Борис подошел к «санитарке». Рая сидела молча в уголке кабины. И нельзя было понять: то ли дремлет, то ли задумалась. Он заглянул в кабину. Рая как-то отрешённо спросила:
– Боря, ты?
– Собственной персоной.
– Оттуда ничего нет?
– Ничего. Если что будет, мигом дам знать.
– Боря!
– А?
– Ты не обижайся на меня…
– А с чего я должен обижаться на тебя? – спросил Борис, и у него на мгновенье перехватило дыхание.
– Не надо обижаться, – тихо повторила она.
– Команда «По машинам!» – сказал Борис. – Я пошёл. Не грусти, Рай.
Танк Горпинченко уже тронулся. Борис догнал его. К нему протянулось несколько рук. Он ухватился и поднялся на корму».

 Продолжение повести в следующей публикации.