Не удивляйся, что на ста просторах Цикл Ни-гу-гру

Которому в красных
штанишках

                Не думай, учил Феликс, а думаешь - не говори.
                Но если уж говоришь и думаешь, не пиши ни в коем случае.
                Если думаешь, говоришь, пишешь, со всевышним сговорись,
                Чтоб по половице не идти скрипучей...

Перед камерой сидел в красных штанах,
Листал листочки, исписанные стихами,
Пальцем-плавником водил по семи водах
И подглядывал подслеповатыми глазами.

Ведущий прихваливал, кося глаза,
Читал потом из какой-то тетради, на книгу бухгалтерскую похожую,
Ёрзал на стуле высоком - эх, как река Егоза,
И резало с экрана нарядом почти молодёжным.

Говорил, что все мужчины немного Печорины,
Женщины вовсе на Ларину не похожи стали,
Повторял эту по сто раз живодёрню:
Стало казаться - все, исписались...

А ты играл, превратив себя в толстостенного заморского Ромео,
Мизинец оттопыривал, будто колечко нефритовое показывал,
И эта путаная вечерняя немецкая нескончаемая эромея
Должна была внушать: ты современен и многообразен.