Дуга

Моей душе спасенья нет...
Она сгорает, словно на плите обед,
Забытый глупою кухаркой,  что села в карты пошуршать...
И масть ей мать,
Отец - король...
Но только карточный....
Она не выучила текст, забыла роль,
И хлещет литажами алкоголь,
Пытаясь то ли осмелеть, а то ли отрезветь...
А на плите, меж тем, всё продолжает подгорать, гореть,
Болеть, пылать, кричать и битья в спазмах той агонии, что внешне незаметна...
До хруста вжав уже произнесённые запреты в кожу,
Изнеженно и тревожно,
Всё продолжать лить аккорды в безответность...
А ей, сгоревшей, не страшны ни бедность,
Ни слава, ни забвенье, ни беда,
Ни те шальные провода, что к стулу эллектрическому голубыми лентами ведут...
Она, дурная, всё надеется найти приют
В глазах, давно забывших очертанья...
И вот её к обеду подают,
Как бланманже да с киселём...
Она же делает эскизы собствнным углём
По, всё ещё не выпавшей бумаге снега...
И она верит в гнутую дугу, а не в шальные предпочтенья века...