Когда плачут матросы

                Кто был студентом – тот видел юность,
                Кто был матросом – тот видел жизнь.

Тренькнули колокола громкого боя.
   - Учебная тревога! Корабль к бою и походу приготовить! – громкий голос командира, прозвучавший по корабельной трансляции, вывел Вальку из оцепенения. Он только что прочитал письмо, полученное им от невесты. Вернее, уже от бывшей невесты. Познакомились они за год до Валькиного призыва на действительную военную службу. Валька тогда отдыхал с друзьями на Байкале. Два дня выходных выдались очень тёплыми для прохладного августа и весь берег был уставлен палатками любителей «дикого» отдыха. Там он и заприметил её. Стройная девчонка, ничем, на первый взгляд не примечательная, она, тем не менее, поразительно резко отличалась от своих подруг. Светлые, с золотистым отливом волосы спадали на её плечи. Открытый купальник выгодно подчёркивал притягивающие взгляд формы. Ольга, так звали эту девушку, приехала с подругами на рейсовом автобусе. Сейчас они, искупавшись и вдоволь позагорав на прогретом песчаном берегу, играли в пляжный волейбол. Вскоре к ним присоединились другие туристы, в том числе и Валька. Так и познакомились. Валька пригласил Ольгу с подругами к своему костру под предлогом знакомства со своими друзьями.   Потом были песни под гитару, вечерние посиделки у костра, первый несмелый поцелуй. Домой возвращались уже вместе. Ольга в этом году поступила на 1 курс технологического института. Валька после 10 класса поступать никуда не стал. Вернее, он хотел поступить в институт культуры, который также находился у них в городе. Только вот, оказалось, что есть у Вальки влиятельная родственница, которая, прознав про его устремления, успела с кем-то там договориться. Вальке всего-то оставалось отнести в институт документы и показаться на глаза какому-то кренделю из приёмной комиссии. И всё. Никаких экзаменов. Только не захотел Валька халявы. Гордым оказался. Взял и сдал документы в обычное ПТУ. Решил стать строителем и уехать на БАМ. Романтика его манила. Так и сделал. Ну, а так, как занятия начинались с 1 сентября – впереди был ещё целый месяц ничегонеделания. И этот месяц стал началом их отношений. Год пролетел незаметно. В свободное от учёбы время Валька и Ольга практически не расставались. На БАМ уехать не получилось. Призыв подошёл. Когда Вальку провожали в армию, Ольга была вся в слезах и осыпая поцелуями его лицо, твердила, что обязательно дождётся и тогда они уже всю жизнь будут вместе. Валька в этом тоже не сомневался. Служить он попал в морские части пограничных войск. Три года вдали от родных и друзей были ему обеспечены. Но Валька не унывал. Два года, что он уже отслужил, Ольга писала, чуть ли не каждый день. Делилась новостями, впечатлениями. Полтора месяца назад в её письме проскользнула весточка о возвращении со службы Валькиного товарища – Витьки Ерёмина. Когда Валька познакомился с Ольгой, Витька тоже был в этот день в их компании. Так что друг друга они знали очень хорошо. Витька призывался раньше Вальки – он был «весенник». И вот – вернулся. Валька тоже получил от него письмо. В нём тот писал, что привёз с Германии кучу дефицитных шмоток. Все два года Витька отирался при штабе, был то ли писарем, то ли ещё каким-то прихлебателем. В армии таких не сильно жаловали. Те, кто по настоящему тянул солдатскую лямку. Или матросскую – в зависимости от призывной команды. Витька хвастался, что благодаря штабным связям, ему удалось вывести в Союз два чемодана импортных дефицитных вещей. Ольга тоже писала, что Витька щеголяет в новых джинсах, модном батнике. Валька ещё тогда каким-то подсознанием уловил неприятную для него интонацию письма. Вроде как зависть, что ли, сквозила сквозь строчки. И вот теперь её письмо. Выходит за Витьку замуж и просит её не осуждать. Ждать три года, это, видите ли, очень долго. А она молодая, ей не хочется тратить годы впустую. Как будто Валька уехал куда-то на курорт. Письмо его сильно шибануло. Он даже подумал сначала, что это неудачная шутка и Ольга в конце письма об этом напишет. Но нет. Чуда не произошло. Это уже потом сообщат Вальке друзья, что польстилась Ольга на заграничные тряпки, которые ей подарил Витька. Джинсы там, бижутерия…
   - Валёк, ты что, заснул? Тревога! – кто-то хлопнул его по плечу.
Валька встряхнул головой, словно отгоняя охватившее его наваждение и руководствуясь расписанием книжки «Боевой номер», поспешил на свой боевой пост, который он занимал в случае тревоги – учебной ли, боевой – неважно.
Валька был радиометрист. Служил уже второй год срочной службы на пограничном сторожевом корабле (сокращённо ПСКР). Корабль носил гордое название одной из годовщин Октябрьской революции и был приписан к отдельной пограничной бригаде сторожевых кораблей и катеров, дислоцировавшейся на одном из самых сложных участков государственной границы – Советско-Китайской. А ещё точнее – на участке, носившем название «Фуюаньский треугольник». Действующая государственная граница проходила в этом районе по протоке Казакевичевской, отсекая острова Тарабаров и Большой Уссурийский к советской стороне. Тем не менее, официальный Китай печатал различного рода географические и туристические карты, где указанные острова обозначались на китайской территории.
Стояло лето 1982 года. Международная обстановка между СССР  и КНР в те годы была крайне напряжённой и период нормализации отношений только-только стал вырисовываться на политическом небосклоне. А пока китайцы (в основном это были рыбаки), напропалую нарушали государственную границу, заплывая на своих утлых джонках в территориальные воды СССР. Пограничники фиксировали эти действия с помощью фото и киносъёмки, но иных мер по задержанию нарушителей не предпринимали. Конечно, соответствующие ноты протеста через дипломатические каналы направлялись сопредельной стороне, но китайцы, как правило, не принимали их во внимание. Обосновывали они это тем, что в своё время царская Россия, пользуясь слабостью Поднебесной, навязала ей ряд неравноправных договоров, в том числе Пекинский договор 1860 года, по которому граница на Амуре проходит по китайскому берегу. И отводилось по тому договору амурской воды китайцам - чтоб только скот напоить, да ноги помыть. Так что проблема пограничного разграничения в этом районе имеет почти вековую историю.
Вот на стыке этих «малых Курил» и нёс службу Валька со своими товарищами. Воспитанные на примерах «Героев Даманского», они с честью выполняли свой воинский долг по защите рубежей своей Родины и думать не думали, что через 20 лет господин Путин, действуя в качестве Президента России и иже с ним, ничтоже сумнящеся, передадут остров Тарабаров и половину Большого Уссурийского китайской стороне, наплевав на всех и на всё.
Наряду с рыбаками, китайские военные катера и плавсредства также допускали многочисленные провокации, а порой и откровенно враждебные действия по отношению к пограничникам, грубо нарушали правила плавания по пограничным рекам Амур и Уссури, при расхождении с советскими пограничными кораблями и катерами преднамеренно создавали  аварийную обстановку.
Однажды, в ночь на 28 мая (день пограничника), ПСКР, на котором служил Валька, нёс пограничный дозор на участке, где Амур сливается с протокой Казакевичевской. Вальке досталась самая «собачья» вахта – с 24.00 до 04.00. Очень тяжело сидеть 4 часа, склонившись над флюоресцирующим экраном радиолокационной станции (РЛС) и постоянно держать в памяти все отметки радара, чтобы вовремя обнаружить и засечь неизвестную цель. Валька каждые полчаса с разрешения дежурного офицера отрывался от экрана, чтобы, отжавшись десяток раз от палубы рубки ГКП (главный командный пункт), прогнать незаметно подкрадывающуюся дрёму. Или выскакивал на верхнюю палубу, освежиться под сырым ночным ветром.
И вот, когда до смены оставалось всего полчаса, Валька заметил, что на экране РЛС появилась движущаяся цель. Он навёл луч радара на слабо мерцающее пятно. Сомнений больше не оставалось – цель двигалась,  а значит, не могла быть просто помехой, вызванной пролётом птиц или поднявшихся волн.
   - Цель средняя! Справа по борту – 20! Дистанция – 5 кабельтов! – доложил он. (Один кабельтов составляет 185 метров. Сто кабельтов равняется одной морской миле – 1852 метра).
Дежурный офицер подошёл и склонился над экраном. Валька показал обнаруженную цель. Офицер взялся за «каштан».
   - Колонка! – вызвал он вахтенного, несущего службу на посту, располагавшемуся выше мостика, на середине мачты.
   - Есть колонка! – отозвался старший матрос Шибанов.
   - Цель видишь? Справа по борту - 20, дистанция 5 кабельтов.
Шибанов молчал. Очевидно, оглядывал в бинокль водную гладь, освещая корабельным прожектором.
   - Цель вижу! – наконец раздался его голос. – Товарищ командир, не могу определить, что это. Вроде баржа, но с какой-то надстройкой, что ли…
Между тем, Валька видел по экрану, что цель изменила направление и сокращая расстояние, движется прямо на корабль.
   - Цель средняя! Прямо по курсу! Дистанция – 4 кабельтова!
Вахтенный офицер занервничал. Это был молодой лейтенант, командир БЧ-2, недавно назначенный на корабль. И это было его первое самостоятельное  дежурство.  В  обстановке,  складывавшейся  в данное время, необходимо было объявлять боевую тревогу, но он переживал, что если это обычное судно, немного отклонившееся от курса, то втык от командира корабля и насмешки старших офицеров ему обеспечены. Между тем, цель неуклонно приближалась. Положение спас старпом, заглянувший на ГКП. Он должен был менять лейтенанта и решил пораньше подняться. Услышав доклад вахтенного радиометриста, он враз оценил ситуацию. Тревогу объявлять было поздно. Стрелой сорвавшись в коридор надстройки, старпом дал команду заступающим на вахту матросам, построившимся в коридоре, срочно бежать на бак, хватая по пути багры и кранцы. Лейтенант тем временем поднял командира. Когда тот, слабо, что понявший из бессвязного доклада, появился на верхней палубе, матросы во главе со старпомом уже изо всех сил сдерживали напор баржи, уставленной какими-то бочками, упираясь изо всех сил баграми. Но если бы не кранцы, которые они успели перебросить через борт корабля, тем самым, смягчив удар от столкновения – неизвестно, чем бы это всё закончилось. Скорее всего, произошёл бы хороший взрыв (как позже оказалось, бочки были заполнены горючей жидкостью) и от корабля вместе с экипажем остались бы только воспоминания. Ничего не скажешь – хороший подарок ко Дню пограничника!
Общими усилиями удалось провести баржу к корме корабля, перебрасывая по ходу её движения кранцы и не ослабляя упор баграми. Там боцман, маленький, шустрый старший мичман и два матроса прыгнули в катер, приданный кораблю для экстренных случаев, касающихся осмотра неопознанных целей в условиях плохой видимости и в данный момент просто болтавшийся за кормой корабля, закреплённый швартовым концом. Катер, отдав швартовый, резво рванул за медленно удалявшейся баржей. Спустя час, натужно работая двигателем, он возвратился. На швартовом конце за ним была закреплена баржа.
Потом ещё долго всех мурыжили представители особого отдела, выясняя – была ли объявлена тревога, кто и как действовал. В вахтенном журнале стояла запись, что тревога была сыграна. Баржа была передана официально китайской стороне. Их представители с непроницаемыми лицами пояснили, что она была сорвана ветром из-за плохо закреплённого причального конца. На том дело и закончилось…
Валька буквально слетел по вертикальному трапу в тамбур, где располагались три поста – радиотелеграфистов, комендоров стрельбовой станции и самый большой – радиометрический. Если первые два представляли собой маленькие закуточки, где с трудом размещались два человека, то у Вальки пост был от борта до борта. Заставлен он был большими (в половину роста человека) блоками станции, но свободного места ещё оставалось достаточно. Когда Валька со своими годками после Учебного Центра прибыли по распределению на этот корабль, «деды», отслужившие свой срок, ещё не ушли с него и все новоприбывшие «салаги» были временно размещены по различным боевым постам. Валька и с ним ещё пять человек жили в «Вымпеле». Так назывался этот радиометрический пост (по названию стрельбовой станции). Обслуживали пост три человека: старшина команды службы «Р», старший радиометрист и командир отделения БЧ-2. Задачей радиометристов было обнаружить воздушную надводную цель, «захватить» её и сопровождать до полного уничтожения, которое осуществлял представитель славной когорты  комендоров.
Старшиной команды у Вальки был «дед» - высокий, широкий в плечах москвич. Через три месяца он готовился уйти в запас. У Вальки с самого начала сложились с ним хорошие, дружеские отношения. К слову, надо сказать, что как таковой «дедовщины» на корабле не было. Возможно, это было связано с тем, что экипаж корабля подбирался очень тщательно, а возможно и с тем, что пограничная служба была элитой среди всех родов войск. И хотя каждый, кто служил в армии или во флоте, считают свои войска «самыми-самыми», всё-таки согласитесь, что не каждому дано такое право – ходить по последним метрам родной земли. Такое право предоставляется только пограничникам. Начиная с далёких незапамятных времён – они всегда первыми встречали врага. Вспомним историю: засечные стражи, конные разъезды (первые пограничные дозоры) и т.д. А такую далёкую и всё же близкую Великую Отечественную! Ведь ни одна застава на всём протяжении западной границы, подвергнувшейся нападению фашистов – не отошла без приказа! Так что, можно сказать, что Вальке повезло. За всё время службы его никто ни разу не унизил, не применил физической силы. А ведь сколько он наслушался рассказов от знакомых и друзей, которые уже отслужили: как их гоняли «деды», как били и объедали, как заставляли стирать одежду и бегать за сигаретами… Ещё раз повторюсь – ничего этого на корабле (да и в Учебном Центре) даже близко не было. Наоборот, кормили на корабле как на убой. Причём, давали такие деликатесы, которые Валька на «гражданке» видел не так часто: сухая копчёная колбаса, сосисочный фарш в банках, сыр. Что уж говорить о свиных отбивных и жареных куриных ножках…
Войдя в помещение поста, Валька увидел, что его напарники уже заняли места в креслах и готовили станцию к работе. Мерцали разноцветные лампочки главного блока, мерно гудели остальные. Валька сел на своё место и принялся щёлкать тумблерами – выполнять свою непосредственную работу по приведению в боевую готовность своего участка станции.
Спустя отведённое время, старшина команды доложил на ГКП:
   - Боевой пост «Вымпел» к бою, походу готов!
Валька старался не показывать охвативших его чувств после прочтения письма, но видно всё же что-то было в его лице, потому что Сашка - «дед», несколько раз озадаченно взглянув в его сторону, всё же спросил:
   - Валёк, что-то случилось?
Его участливый голос враз сорвал стержень, которым Валька себя пытался удержать. Не страдавший излишней болтливостью, он выложил всё, что скопилось в душе. Парни переглянулись. Валькин годок Юрка (комендор)  сочувственно произнёс:
   - Да, бабы, они такие… Нельзя им верить. Я, когда уходил, своей сразу сказал: «не жди». И как в воду глядел – не успел год отслужить, как она замуж выскочила! Да и других, кого знаю – многих ли дождались? На пальцах перечесть можно. Так что, не переживай, Валя, ещё неизвестно - кому больше повезло. Если предала в начале, могла бы предать и потом. Это ещё больнее было бы…
Валька  вымученно улыбнулся:
   - Да всё я понимаю. Просто разум это воспринимает, а сердце нет. Ведь сколько всего пережито! Такие планы были…
Сашка, неловко усмехаясь, спросил:
   - Ты хоть переспал с ней? Или девочкой оставил?
   - Да нет, - Валька смутился – всё у нас было. Поэтому вдвойне и обидно.
   - Всё понятно! – Сашка кивнул – Кто же на такое время оставляет девку! Вернее, уже не девку, а бабу! Она же вкус попробовала, а тут три года ждать. Не, это никакая подруга не выдержит! Могла, конечно бы и по другому поступить – кто бы её проверил! Но здесь она хоть по честному призналась. Тебе, можно сказать, ещё повезло!
   - Повезло? – Валька недоумённо взглянул на Сашку.
   - Конечно! – убеждённо ответил тот. Сашка был старше Вальки на два года и призывался позже своих годков. Примеры такого характера у него были. И об одном он тут же поведал.
- Была у меня знакомая девчонка. Дружила с парнем. Я его не очень хорошо знал, он учился в другой школе. А Юлька росла в нашем дворе. Так сказать, у нас на глазах. И вот, когда её парень ушёл служить, она тоже обещала его ждать. И как доказательство своей верности, обещала подарить ему по возвращении свою девственность. И что ты думаешь! Девственность она, действительно, хранила. Зато гуляла с парнями напропалую. И допускала любой секс: как оральный, так и анальный, А когда её друг отслужил, то предстала перед ним эдакой невинной девочкой. И всё! Сыграли свадьбу, живут до сих пор и ведь он ни одному слову о её похождениях не поверил – она же ему девочкой досталась! Представляешь, если бы твоя так поступила. Нет, тебе точно повезло! – убеждённо закончил он своё повествование.
Ещё два дня Валька невыносимо страдал, но затем постепенно стал
успокаиваться. Он пытался смириться с мыслью о том, что Ольга для него навсегда потеряна. По вечерам Валька брал гитару и потихоньку бренчал на ней в кубрике. В отличие от комендорского, где располагалось 16 человек и узенького кубрика «маслопупых», кубрик, в котором жили радиометристы и радиотелеграфисты (всего 6 человек), был уютным, стоял в отдельном отсеке, рядом со старшинским. В нём частенько собирались свободные от вахты матросы и взобравшись на двухярусные подвесные койки, слушали игру на гитаре и песни своих друзей. Кубрик был своеобразной матросской кают-компанией. Здесь частенько обсуждались различные наболевшие вопросы, велись разговоры «за жизнь». Не обходили и тему: «Не дождалась». Предлагались различные варианты ответов на подобные письма – Валька не был одинок в своём положении. Володя Сизов, высокий, нескладный парень из Донецка, предложил:
   - Вложи одну копейку в конверт, напиши, чтоб оценила себя и выслала сдачу!
Гул одобрения был ему ответом.
Моторист Андрюха, родом из Перми, наоборот, приставал к радиотелеграфисту Шурке:
   - Помоги сочинить ответ в стихах! Она мне прислала письмо со стихами, в нём есть такие строчки: «Служи, служи, я время задержу»!
Шурка, маленький, верткий пацан, терпеливо кивал головой:
   - Хорошо, хорошо, попробую. – И тут же, наморщив лоб, шептал что-то себе под нос, рифмуя неподдающиеся строки будущего письма.
Валька тоже пытался сочинить то ли песню, то ли стихи. Четыре строчки у него родились сами собой: «Не знал парнишка, что три года Тревожной службы будет труд. Ещё не знал он поговорку: «Три года девушки не ждут». Теперь он старательно думал, как найти начало этим строчкам.
   - Старшему матросу Бутакову прибыть на ГКП! – прозвучал  динамик.
Валька вздохнул, отложил гитару и вышел из кубрика. Поднялся по трапу, ведущему из жилого отсека в коридор надстройки. На ГКП его вызвал дежурный по низам, помощник вахтенного офицера. Им был старший телеграфист Николай Говоров, или просто Микола, как его все называли – и годки и младший призыв. Микола был родом с Украины, невысокий, рыхлый парень с хитрым взглядом маленьких, бесцветных глаз. Отношения с ним у Вальки сразу не сложились. Жили они в одном кубрике и Валька хорошо его изучил. Ленивый до безобразия и не блещущий особо умом, Микола любил поучать Вальку. Но на все его поучения, Валька давал резкие, порой остроумные ответы, чем приводил Миколу в замешательство, за которым следовали насмешки присутствующих. Микола злился, пытался парировать, но соперничать с Валькой не мог и терпел ещё большие насмешки. Зато, когда он стоял помощником дежурного по кораблю, а Валька оказывался в этот день подвахтенным, здесь уже Микола изощрялся, как мог. То он указывал Вальке на необходимость приборки в то время, как подвахтенные только что её провели. То находил повод придраться к чему-либо ещё. Вот и сейчас Валька шёл по вызову, уверенный, что Микола вновь придумал для него какую-нибудь глупую задачу. Но он ошибся. Микола находился на ГКП один. (Корабль недавно вернулся с границы, стоял в базе и офицеры на выходные ушли домой. Дежурил сегодня замполит, капитан-лейтенант, но он решил не утомлять себя излишним служебным рвением и поручив Миколе контроль за обстановкой, дремал у себя в каюте).
   - Я слышал, тебя подруга бросила? – с притворным сочувствием спросил Микола, когда Валька переступил через комингс ГКП.
   - Не бросила – уточнил Валька, - просто не дождалась.
   - Какая разница? – удивился Микола.
   - Большая. Тебе, Микола, хоть объясняй, хоть нет, всё равно ведь не поймёшь – Валька особо не церемонился.
Микола тут же обозлился. Очевидно, он придумал какую-то каверзу, но Валька сбил ему все планы.
   - А какой смысл был тебя ждать? Вы, наверное, и не целовались ни разу? – Сам Микола не только ни разу не целовался, он даже не знал, как это делается. Подруги у него не было, но он тщательно это скрывал от сослуживцев и постоянно сочинял истории, в которых представал эдаким Дон Жуаном.
   - Конечно, не целовались – подтвердил Валька. – Вообще, мы с ней даже не обнимались ни разу. А что, надо было?
   Глуповатый Микола не понимал, что Валька просто «включил  дурака».
   - Конечно! И не только целоваться! Я смотрю, ты в этом деле совсем ничего не понимаешь. Вот я на «гражданке» в своё время столько девок перепортил! – Микола мечтательно закатил глаза. – А ты-то, Бутаков, хоть видел вживую женскую письку?
Валька не выдержал:
   - Микола, я их столько видел, что если тебя ими обвешать, ты на ёжика будешь походить!
Микола отвесил челюсть. Щёки его медленно наливались багровым румянцем.
   - Ладно, Бутаков, иди – пробурчал он. – В кубрике не забудь прибраться. Приду, проверю.
Прошло два месяца. На корабль пришло пополнение. Валька стал
«дедом». Старые «деды», теперь уже дембеля, списывались с корабля на берег. На так называемый «дембельский аккорд». Уходил и Микола. Его «аккордом» был ремонт свинарника, подсобного хозяйства бригады. В день ухода он тщательно вымылся под душем, приготовил чистую робу и голый по пояс предстал перед Валькой.
   - Слушай, Бутаков, подбрей мне шею – обратился он к нему, теребя в руках безопасную бритву.
Валька критически оглядел Миколу со спины. Его рыхлое, короткое тело сплошь покрывали маленькие бледные веснушки. И не только они. Вся спина Миколы заросла рыжеватыми курчавыми волосами, так что голый по пояс, Микола напоминал орангутанга в штанах.
   - Ну, Микола, да тебя до самой ж...пы брить надо! – непроизвольно вырвалось у Вальки.
   - Нет, нет, - испугался Микола, - только шею. Через час он навсегда покинул корабль.
С приходом «салажат», жизнь несколько активизировалась. У новоиспечённых «дедов» появилось множество забот. Необходимо было в короткий срок обучить молодых матросов всему, что знали сами, так как вскоре предстоял выход на границу. Те, ошалевшие, носились по отсекам и боевым постам и Валька с щемящей грустью думал, что совсем недавно он и сам был точно таким же. А уже пролетел целый год. Не успеешь оглянуться, как пролетит и другой, а там и дембель. Валька вдруг с удивлением осознал, что его уже и не тянет так сильно домой, пришло ощущение, что он сросся с кораблём, стал его частицей и уже не представляет себе иной жизни в разлуке с этой стальной грозной махиной. Невольно пришли на ум строки Леонида Соболева, увиденные им в Сашкином дембельском альбоме: «Корабль – это особое существо. И живое и ласковое. И суровое и благородное. Корабль и дом твой и крепость. И университет и оружие. И приют товарищей твоих и соратников. Ни одно флотское сердце не сможет забыть свой корабль». Слова вроде простые, но пророческие.
Очередной новостью стало возвращение на корабль двух бывших «дедов» Ярве и Карамана. Появились они в новенькой форме, с мичманскими погонами на плечах. Тоже, как видно, не смогли осилить разлуку. Как оказалось, вместо того, чтобы уехать после демобилизации домой, парни пришли к командиру части и вопрос по направлению их на краткосрочные курсы по подготовке мичманов был тут же решён. После трёхмесячного обучения им вручили погоны с двумя маленькими звёздочками «ночных вице-адмиралов», предоставили краткосрочный отпуск для выезда на родину и вот теперь они, сами ещё смущаясь своего нового качества, стоят на ГКП и пожимают руки своих бывших и уже новых сослуживцев.
Так, в заботах и делах незаметно пролетела осень. Навигация закончилась. По Амуру шла шуга. Бронекатера, которые несли службу на более мелководной Уссури, уже подняли на слипы. Экипажи перевели в казармы бригады. Корабли одного проекта с Валькиным,    зимовали на причале вместе с экипажами на борту. Так было и прошлой зимой. В этом же году по плану предстояло провести зиму на судостроительном ремонтном заводе в г.Хабаровске. Корабль требовал профилактического осмотра и ремонта после пяти лет непрерывной службы.
В течении дня провели разгрузку боеприпасов. Снаряды таскали все, никто не отлынивал. Задействовали даже подвахтенных, свободных от несения службы. Облегчённый корабль заметно поднялся над водой. Вскоре он двигался сквозь снежную кашу и небольшие льдины по направлению к базе КАФ (Краснознамённая Амурская Флотилия). На заводе, с помощью шлюзов корабль поставили на огромные металлические кубы, спустили воду и взорам открылось его днище, заросшее водорослями и сплошь покрытое ракушками. Всё это необходимо было тщательно очистить, ржавчину отдраить металлическими щётками для предстоящей покраски. В общем, работой никто обделён не был. Зато позже сияющий свежей краской корабль спустили на воду и провели к причалу. Палубу обшили досками и приготовились к зимовке. Скучать было некогда. Помимо несения службы вахтенным у трапа, Валька занимался ремонтом умывальной комнаты. Ему поручили установку зеркал над умывальниками. Конечно, работа была несложная, проблема заключалась в одном – где достать полосу железа, длиной в полтора метра, которую следовало прикрепить к переборке умывального отсека, а уже к ней присобачить большое зеркало. Раньше над каждой раковиной висело по одному небольшому зеркалу. Теперь решили их заменить на одно большое. Зеркало было в наличии. Полосы не было. Валька долго ломал голову, пока ему не подвернулся один случай. На базе КАФ стояли на ремонте различные корабли. Валька, пообщавшись со своими годками с этих кораблей, был просто в ужасе. Если у них на пограничных кораблях новое пополнение приходило раз в год и как упоминалось выше - дедовщиной и не пахло, то на обычные корабли КАФ и ТОФ матросы призывались каждые полгода. Годки гоняли друг друга все кому не лень. Кто отслужил на полгода больше – тот и перец! Больше всего доставалось самым молодым. Единственными недосягаемыми были «деды», но и их почём зря лупили офицеры и мичманы. Валька сам был свидетелем, когда старпом со стоящего по соседству БДК (большой десантный корабль) в пьяном виде гнался по пирсу за матросом и нагоняя, пинал того под зад огромным тупоносым ботинком. Вообщем, дисциплина на этих кораблях была ещё та! Можно, сказать, её вообще не было. Питались они также из общего котла. Еда готовилась на пришвартованной на вечную стоянку плавказарме и в больших лагунах разносилась камбузными рабочими по кораблям. Валька как-то случайно увидел эту бурду и ему чуть плохо не стало. Так что, он не успевал благодарить судьбу, что служить ему довелось именно на пограничном корабле.
Так вот. Для каждого военнослужащего, будь он матрос или солдат, существуют нагрудные знаки за различные отличия в службе. У Вальки были уже практически все знаки, о которых многие только мечтали: «1 класс» за специализацию, «Отличник ВМФ», «Отличник погранвойск» 1-й и 2-й степени. Был даже «золотой» значок «воин-спортсмен» 1-й степени. Надо сказать, что если в Советской Армии солдаты считали за честь носить такой значок, то у Вальки с товарищами эта «сапоговская» награда вызывала стойкое отторжение. Его наградили им, когда он показал неплохие результаты в лыжной гонке, проводившейся между экипажами прошлой зимой. Когда замполит вручал его Вальке, тот никак не хотел его принимать, но всё же был вынужден это сделать после грозного приказа офицера. Валька значок взял, но спрятал его на дне рундука с личными вещами. Носить его он категорически  отказывался.
И вот однажды Валька шёл по территории базы, понуро опустив голову. Очередная попытка отыскать полосу оказалась  безрезультатной.
   - Эй, земляк! – окликнул его кто-то. Валька оглянулся. Позади него стоял матрос второго года службы (судя по «годичке» на рукаве бушлата). То, что его назвали «земляком», Вальку нисколько не удивило. Так зачастую обращались друг к другу незнакомые матросы.
   - Слушаю! – Валька внимательно осмотрел незнакомца. Затасканный чёрный бушлат, явно сменивший ни одного хозяина, грязная замазученная роба, растоптанные «гады». Видно было, что владельцу одежды жилось не совсем сладко.
   - Земляк, знак надо? – таинственно спросил матрос.
   - Знак? – Валька заинтересовался. Он не принадлежал к той категории «вояк», которые цепляют на себя все любые незаслуженные побрякушки, вплоть до медали «Мать-Героиня» (бывало и такое). Да и всё, что можно было, он уже заслужил. Просто интересно было, что мог ему предложить этот зачуханный воин.
  - Покажи.
Матрос подошёл вплотную к Вальке и воровато оглянувшись, разжал кулак. На грязной, немытой ладони тускло отсвечивал «серебряный» значок «Воин-спортсмен» 2-й  степени.
   - И что просишь? – спросил Валька.
   - Десять рублей – выдохнул «торговец».
Валька присвистнул. Десять рублей! Зарплата матроса составляла в то время 3 рубля восемьдесят копеек. И тут его осенило!
   - Знаешь, что, земляк, я тебе подарю точно такой же, только 1-й степени - обратился Валька к матросу, - но с одним условием: ты мне в обмен принесёшь железную полосу – Валька назвал размеры. – Сможешь?
Глаза матроса загорелись хищным огнём:
   - Да не вопрос! Когда и куда принести?
   - Вон, видишь, наш пограничный корабль? Спросишь Валентина. Это я. Принесёшь железо – получишь знак.
   - Без обмана? – недоверчиво переспросил матрос.
   - Слово! – твёрдо пообещал Валька.
   - Добро! – матросик вмиг исчез.
Через десять минут после возвращения Вальки на корабль, в кубрик заглянул Соловей, матрос из молодого пополнения:
   - Валя, там тебя у трапа кто-то спрашивает!
Валька нехотя поднялся с коечки, сунул ноги в кожаные корабельные тапочки и накинув на плечи бушлат, вышел на верхнюю палубу. На пирсе, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, стоял его новый знакомец. В руках он держал полосу железа, точь-в-точь, какую заказывал Валька.
   - Вот! – матрос победно поднял полосу.
   - Ну, брат, удружил, спасибо! – Валька взял полосу, оглядел её. – Где взял- то? Я уже неделю ищу, замучился!
   - Было бы желание, - матрос довольно улыбнулся.
   - Молодец! – похвалил его Валька – Жди, сейчас принесу то, что обещал. Он сходил в кубрик, достал из рундука значок и без всякого сожаления передал его матросику. Схватив знак, тот затравленно оглянулся (никто не видит?), сунул его за отворот своей шапки и также вмиг исчез.
   - Что это за военно-морское у…бище? – спросил Вальку стоявший вахтенным у трапа Борька Горин.
   - Да так, - Валька загадочно улыбнулся – дух, с волшебной палочкой… В этот же день умывальная комната сияла новым, большим зеркалом на всю длину переборки.
   10 ноября 1982 года Валька нёс вахту у трапа. Заступил он в первую смену - с 16.00 до 20.00. Около 18.00. он увидел, что на пирсе строятся все экипажи кораблей, стоявших на заводе, кроме пограничных. Перед строем что-то надрывно говорил капитан 1-го ранга. До Вальки донеслись обрывки слов:
   «В этот трагический для нашей страны час…», «Сплотимся как один…». Услышанное его заинтриговало. Очевидно, что-то случилось, причём, явно из ряда вон выходящее. Но почему им ничего не говорят? А может, было построение в коридоре надстройки? – мучился он неизвестностью. Вышедшие на ют покурить парни ничего не знали. Никакой информации до них не доводили. Изнывая от нетерпения, Валька едва дождался смены и поспешил к замполиту. Получив разрешение, вошёл в каюту. Замполит сидел за столом, подперев голову рукой,  задумчиво глядя перед собой.
   - Товарищ командир! – с порога выпалил Валька – А что за трагический час наступил для страны?
Замполит удивлённо уставился на Вальку.
   - Откуда ты это узнал? – спросил он.
   -  Да на пирсе построение было, я слышал, как какой-то капраз говорил. Замполит молча, оценивающе посмотрел на Вальку и ничего не сказав, повернулся к полочке с книгами, что висела у него над столом. Достал небольшую книжечку и также молча бросил её на стол перед Валькой.
«Малая Земля». Л.И.Брежнев - сверкнули золотистые буквы на тёмном фоне обложки.
Валька недоумённо смотрел на книжку. Замполит также молча смотрел на Вальку. И тут до него дошло!
   - Неужели…? – он кивнул на стол.
   - Да! – замполит строго взглянул на Вальку. – Но пока – молчок! Ни говори никому!
   - Так ведь до всех матросов на других кораблях уже довели – удивился Валька.
   - Да хрен его знает! – в сердцах выругался замполит – До всех довели, а у нас до сих пор всё под секретом держат…
О том, что умер Генеральный Секретарь ЦК КПСС, до экипажа довели только на следующий день, когда все всё уже давно знали.
Зимовать в заводе оказалось куда как веселее, чем в бригаде. По крайней мере, здесь удавалось и на лыжах покататься в выходные дни, и в город выбраться с кем-нибудь из офицеров или мичманов.
Вдали от командования бригады расслаблялись все – и матросы и офицеры. До откровенного нарушения дисциплины дело не доходило, но и службой себя особо никто не утруждал. Самоволок тоже не было, хотя с соседних кораблей матросы то и дело, маскируясь среди заводского хлама, покидали территорию базы по так называемой «тропе Хошимина».
Встретили Новый, 1983 год, затем, как-то незаметно подошло 23 февраля, а в апреле уже стучал по железному пирсу первый дождь. Экипаж потихоньку приводил корабль в порядок – в середине апреля должны были сдать задачу и выйти на охрану государственной границы. Лафа, связанная с ремонтом, заканчивалась. Наступали суровые служебные будни. В первой декаде апреля корабль вновь стоял недалеко от причала родной базы и осуществлял погрузку боеприпасов.
Здесь случился небольшой конфуз. Днём, после обеда, к Вальке заглянул земляк, служивший на бронекатере. Они вместе призывались с одного училища. Звали его Жаргал. Родом он был с Кяхтинского района. Валька обнялся с Жаргалом, ведь не виделись они почти полгода, обменялись новостями, которые получили от родных. Однако, в связи с тем, что осуществлялась погрузка снарядов, времени на длительные разговоры не было. Договорились встретиться завтра, в это же время. Жаргал ушёл.
   - Валя, это кто к тебе приходил? – спросил Юрка Лапин.
   - Земляк. Жаргал зовут – весело ответил Валька.
   - Как-как? – заинтересованно переспросил  Юрка.
   - Жаргал. В переводе с бурятского означает «Счастье» - пояснил Валька. И тут же, не подозревая о последствиях, добавил:
   - Очень интересное имя. Если убрать первую букву, то получится «аргал». Что означает «сухой навоз».
На другой день, когда Валька вновь встретился с Жаргалом, к ним подошёл Лапин и без всякого смущения спросил у последнего:
   - А тебя, правда, «Говно» зовут?
Валька поперхнулся. Жаргал недоумённо взглянул на Вальку, затем на Юрку:
   - Ты что, земляк, зачем обижаешь?
Юрка, осознав, что ляпнул что-то не так, повернулся к Вальке:
   - Валёк, ты же сам говорил, что его имя означает «Говно»…
Валька покраснел и поспешил разрядить неудобную ситуацию:
   - Балбес, ты, Юрка! Я говорил, что его имя означает «Счастье», а «навоз» - это если убрать одну букву в имени…
Юрка поспешил ретироваться. Валька обернулся к Жаргалу.
   - Прости, брат. Пытался объяснить им перевод с бурятского, а этот дурень, видно, ничего не понял.
   - Да, ничего, - Жаргал улыбнулся – всяко бывает…
Весеннюю задачу, как всегда, сдали на «отлично». Во всяком случае, Валькин флагманский, принимавший экзамен, был доволен. Да оно и неудивительно. На все его вопросы он получал чёткие, вразумительные ответы, в том числе и от «молодых». Не зря Валька занимался с ними теорией всю зиму, в свободное от службы время.
В этот раз получили приказ пройти вдоль границы до соседней бригады. Это было уже лучше, чем стоять десять дней в неподвижном дозоре. Шли медленно, не больше 5 узлов. В первую же ночь случилось происшествие, едва не стоившее Вальке жизни. Он как обычно нёс радиолокационную вахту на ГКП. Вдруг экран РЛС мигнул и погас. Валька тут же доложил:
   - Радиолокационная станция вышла из строя»!
Затем отметил время отключения станции вжурнале радиолокационного наблюдения и стал выяснять причину неисправности. Первым делом проверил предохранитель. Так и есть – перегорел! Тут же стало понятно из-за чего. Штормило, ветер был приличный и вымпел (длинный узкий флаг, крепившийся на корабельной мачте во время похода) намотало на антенну РЛС.
Валька получил «добро» от вахтенного офицера и выскочил на верхнюю палубу. Его тут же обдало свежими брызгами от высоких волн, бьющих в борт корабля. По вертикальному трапу Валька взобрался на мостик, оттуда перебрался на колонку, где нёс службу в качестве «вперёдсмотрящего» матрос Ярмухамедов (из «молодых»).
- Ну, что, Ярик, не замёрз ещё? – весело обратился к нему Валька. Все называли Ярмухамедова «Мухой», но Вальке казалось, что «Ярик» звучит лучше.
Матрос в ответ только клацнул зубами. Несмотря на то, что одет он был в «непромокаемый» реглан, весенняя холодная ночь делала своё дело.
Радиометристы же считались корабельной «интеллигенцией», так как службу несли в закрытых помещениях и всегда находились в тепле, в отличие от комендоров, которые стояли и вахтенными у трапа (в период нахождения корабля в базе) и на колонке (в случае выхода на границу) и были задействованы в боцманской команде при  швартовке.
Для того, чтобы освободить антенну от намотавшегося на неё вымпела, необходимо было влезть на мачту. В условиях ночи и движения корабля сделать это было практически невозможно. Валька решил рискнуть. Он обратился к Ярмухамедову:
- Ярик, я сейчас заберусь на колонку и попытаюсь с неё допрыгнуть до реи. А ты придерживай меня за ноги, чтобы я не сорвался…
Матрос кивнул. Валька осторожно влез ногами на край узкой полукруглой бронированной полосы, ограждающей колонку и выбрав момент, резко распрямился, пытаясь в прыжке ухватиться за нижнюю часть реи, отходившей от мачты в виде небольшого металлического треугольника. Ему это удалось и он, осторожно перебирая руками, едва доставая носками ботинок до ограждения колонки, добрался до безвольно замершей антенны. Продолжая держаться одной рукой за стылое железо, Валька аккуратно распутывал материю флага. Корабль кренился с боку на бок и в животе у Вальки всё замирало. И вдруг, когда оставалось размотать всего два витка, очередная волна так яростно ударила в борт, что корабль резко тряхнуло. Ярмухамедов от неожиданности выпустил Валькины ноги и свалился на дно колонки. Валька потерял опору, но успел судорожно вцепиться второй рукой за рею. Тело, раскачиваясь, повисло над чёрной бездной. Валька ощутимо почувствовал, что ещё немного и пальцы, сжимающие толстую металлическую трубу реи разожмутся и он, если не разобьётся о палубу, то улетит в холодную воду, где его тут же затянет под днище корабля и размолотит винтами. Но тут корабль ещё раз тряхнуло и он стал заваливаться на другой бок. Пальцы непроизвольно разжались и Валька рухнул в колонку, прямо на Ярмухамедова, который копошился на её дне, безуспешно пытаясь подняться.
Поднявшись на ставшие вдруг непослушными ноги, Валька взглянул вверх. Развернувшийся на ветру, вымпел трепетал струною.   Ярмухамедов круглыми от ужаса глазами смотрел на Вальку. Тот заставил себя улыбнуться:
- Тихо, Ярик. Никому не говори. Всё нормально.
После чего спустился в коридор надстройки по вертикальному трапу прямо из колонки. Возвращаться прежним путём ему уже не хотелось. На ГКП Валька заменил предохранитель, включил станцию, доложил об открытии радиолокационной вахты и внёс время возобновления работы станции в журнал.
Все остальные дни были похожи один на другой как близнецы братья. Через десять дней корабль возвратился на базу.
Однажды, собравшись как всегда, в кубрике, трепали языками, говорили о таком уже недалёком дембеле. Буквально на днях, отметили «100 дней до приказа». Трое «дедов» по традиции (неизвестно, откуда она взялась) – подстриглись налысо.
   - Слышь, Валёк, а ведь нас с тобой домой не пустят – вдруг обратился к нему Саня Федурин. Они с Валькой были почти земляки, Федурин призывался с Читинской области, с Борзинского района.
   - Почему? – искренне удивился Валька.
   - Ты посмотри на свой живот. Не хуже, чем у меня – толстый Федурин хлопнул себя ладонью по упитанному пузу. Валька оторопело взглянул на себя. Действительно! Он уходил на службу стройным, даже худощавым парнишкой, а сейчас за три года заматерел, раздался в плечах и, стыдно сказать, отрастил живот на добротных корабельных харчах.
   - Худеть надо! – наставительно поднял указательный палец вверх Федурин.
В этом плане Валька был с ним полностью согласен. Теперь по утрам он просыпался за час до общего подъёма (благо стояли в базе) и занимался пробежкой, чередуя её с занятиями на турнике. Пытался привлечь к этому делу Федурина, но тот категорически отказался, мотивируя тем, что у него в родне все толстые и «против природы не попрёшь». Валька предложил заниматься своему «молодому» радиометристу Серёге Спиридонову. Не сказать, что с радостью, но тот согласие дал. Теперь они уже бегали и занимались силовыми упражнениями на спортплощадке вдвоём. И надо сказать, что это принесло положительные результаты. Живот у Вальки стал спадать, мышцы на руках наливались упругостью. Занятия регулярно прерывались выходами на границу, но возобновлялись сразу же, как только возвращались в бригаду.
Однажды Валька с Серёгой, проснувшись как обычно, раньше всех,
рванули кросс на 5 км. Сначала бежали по дороге от базы до КПП, откуда начиналась погранзона, затем свернули в лес и по тропинке, срезая расстояние, вдоль колючей проволоки направились к стоянке кораблей.
Только они выбежали из леса к дороге, ведущей к пирсу, как их обогнал Урал-66 и сразу же резко затормозил. Из машины выпрыгнули начальник Штаба бригады, капитан второго ранга и 6 матросов, вооружённых автоматами.
   - Кто такие? – резко обратился НШ к Вальке. Признать в них матросов было сложно: спортивные костюмы, кеды (кроссовки в то время были большой редкостью). Валька доложил.
   - В машину их! – приказал НШ.
Вальку и Серёгу без лишних слов закинули в кузов Урала. По бокам сели матросы с автоматами.
   - Ребята, что случилось? – пытался узнать Валька.
   - Не разговаривать! – одёрнул его морячок с погонами старшины 1-й статьи.
Доехав до рубки дежурного по стоянке, машина остановилась, Вальку с Серёгой высадили, развели по разным углам и принялись допрашивать:
   - Почему не на корабле? Кто разрешил? Что делали в лесу? – сыпал вопросами начштаба.
Валька добросовестно отвечал. Связавшись через дежурного по стоянке с кораблём и получив подтверждение Валькиным словам, начштаба выругался:
   - На заставе сработка была! Возможно, нарушитель прошёл. А тут вы по лесу бегаете! Доложите командиру, что я объявил вам строевую подготовку на субботу и воскресенье!
Выслушав Вальку, командир наказывать их не стал (дежурного по кораблю, правда, снял, назначив ему вахту ещё на одни сутки), но категорически запретил утренние занятия:
   - Бегайте вон, по кораблю или по дамбе! Но чтоб дальше пирса – ни ногой!
Ну а в ближайшие выходные дни, когда все экипажи отдыхали и занимались личными делами, Валька с Серёгой на плацу перед Штабом, вместе с другими «залётчиками» отрабатывали строевые приёмы под командой бравого мичмана…
В один из тёплых июльских вечеров, когда корабль стоял на границе, курильщики собрались на юте, возле обреза с водой и вели обычный трёп. На сопредельной стороне тускло светили огоньки г.Фуюаня. Городом его назвать было сложно. Небольшие глиняные фанзы, редкие жители, одна-две грузовые машины. Самым высоким сооружением была труба с иероглифами, возвышавшаяся над городом.
Моторист Андрюха Казарин, Валькин годок, взглянув на китайский берег, вдруг сказал:
   - А ведь делать нечего, перейти к китайцам.
   - Дурак, что-ли, что там делать? – удивился Гриша – «фаза», корабельный электрик, тоже одного с Валькой призыва.
   - Да я просто говорю, что если захотеть, то спокойно можно оказаться на той стороне.
Андрюху поддержал Федурин:
   - Да легко!
Тут же завязался разговор, начались споры по возможности перехода границы. В конце-концов все пришли к одному и тому же выводу, что если бы была необходимость, границу бы они перешли спокойно.
На другой день, ближе к обеду, к кораблю подошёл катер. С него на борт перебрался старший особист бригады в звании майора. Его встретил командир корабля и они ушли с ним в его каюту. Минут через десять туда вызвали Казарина. Затем Федурина. Ещё через десять минут они оба в сопровождении особиста вышли из командирской каюты и спустились в катер. Тот резво отошёл от борта и направился через протоку к базе.
Вскоре всех вчерашних курильщиков стали приглашать в каюту командира. Валька также оказался в их числе. Командир встретил сурово.
   - Ну, рассказывай! – обратился он к Вальке.
   - Что рассказывать? – спросил тот.
   - Кто и как границу собрался переходить. Валька в недоумении уставился на офицера.
   - Ну, кто вчера предлагал к китайцам перейти? – подсказал ему командир. Валька оторопел.
   - Никто не предлагал. Да и не собирался предлагать.
   - Но ведь Казарин с Федуриным вчера обсуждали эту тему. И вы все там были. Что тут непонятного? Думаешь, почему их в особый отдел забрали? Ну, давай, давай, рассказывай – командир нетерпеливо постучал кончиком карандаша, который держал в руках, по столу.
Вальке всё стало ясно. Кто-то из присутствовавших вчера при разговоре, руководствуясь неизвестно какими побудительными причинами, донёс командиру. Причём приподнёс в выгодном для себя, но не выгодном для Казарина и Федурина свете. А тот, недолго думая, вызвал особиста. Вот и залетели ребята ни за понюх табаку!
   - Товарищ командир, кто вам эту ерунду рассказал! – рассердился Валька - Был общий трёп. Ляпнули, может не так, но никаких умыслов на переход ни у кого не было! Дурдом какой-то! – в сердцах закончил он.
   - Не было, говоришь, ну-ну – командир пристально смотрел на Вальку. - Хорошо, иди в таком случае. Но смотри, если что… Сам знаешь, у нас войска особые, да и обстановка на границе сложная. Так что, дурдома, как ты выражаешься, здесь нет. Легко можно загреметь туда, где тапочки шьют…
В кубрик Валька вернулся в сильном негодовании. Нет, ну надо же – обвинить ребят в умысле перехода границы! За два месяца перед дембелем! Да ещё куда – к нищебродам китайцам! Такое только в дурацком сне может привидится. Но всё же, кто мог донести разговор до командира? Свои отпадали сразу же: не один пуд соли съели вместе за 2 года, остаётся кто-то из «молодых». Но кто? Было их вчера четверо. И парни, все, вроде, неплохие, а вот, поди ж ты, затесалась среди них какая-то зараза! Так и не решив, кто это мог быть, Валька стал готовиться к очередной вахте.
По возвращении в базу, стало известно, что промурыжив в особом отделе и не найдя ничего криминального в разговоре, Казарина и Федурина, тем не менее, рекомендовали с корабля списать и перевести в роту обеспечения.
Следом, под предлогом укрепления кадров, начался перевод «курильщиков»: кого на бронекатера, кого на берег, в распоряжение флагманских специалистов. Ребята всё поняли правильно (командование, на всякий случай, перестраховывалось), но всем было уже «по барабану»: уже стоял август, до дембеля оставалось два месяца. Всё равно, так или иначе, а в ближайшее время началось бы списание на берег для «дембельского аккорда».
Через неделю на корабль прибыло молодое пополнение.
К этому времени из «дедов» на корабле Валька остался один. Корабль нёс службу по охране границы, но словно в насмешку, стоял на «нулях», т.е. в 300-х метрах от базы, где обычно стояли «броняшки». Вальку с корабля не списывали, как хорошего специалиста, хотя он не видел особой надобности в своём присутствии: «Нули» были номинальной  охраной.
Командование корабля его не беспокоило, все остальные занимались по плану. Он часами валялся на коечке в кубрике, по нескольку раз перечитывая книги из корабельной библиотеки. Новоприбывшая молодёжь смотрела на него со скрытым уважением и страхом. Валька казался им каким-то древним мастодонтом. И конечно, все они дико завидовали тому, что он через считанные дни окажется дома. А он в свою очередь, с тоской думал о том, что через эти же считанные дни придётся расстаться с кораблём, где знакомо каждое пятнышко на переборках, где каждая ступенька трапа стоит перед глазами как живая. Он понимал, что сроднился с кораблём, прирос всем своим естеством и совсем уже не представлял жизни на «гражданке». Но вот наступил и тот день, которого он ждал с каким-то внутренним беспокойством и надеждой. Вечером его вызвал к себе командир корабля и сообщил:
   - Готовься, Валентин! Завтра с утра придёт катер и всё! Закончилась твоя служба. Честно говорю – жалко с тобой расставаться. Может, останешься на сверхсрочную?
Валька как-то криво улыбнулся:
   - Нет, товарищ командир, спасибо. Если бы со своим экипажем, я бы даже не задумался ни на минуту. А так…
   - Да, - командир вздохнул. – Ну, ладно, удачи тебе на «гражданке». Пиши, как там у тебя всё сложится. И знай – мы тебя будем ждать…
Командир протянул руку. Валька пожал её и вышел из каюты. На душе было пусто. В кубрике собрал свои немудрёные пожитки, оставшуюся робу и кое-что по мелочи раздал «молодёжи».
Рано утром, после подъёма флага, к борту подошёл катер. Экипаж выстроился на юте. Валька прошёл перед строем, попрощался со всеми и через леера перелез на катер. Как только тот отошёл, с корабля по трансляции грянул марш «Прощание славянки». Валька, стоя в катере, сорвал с головы бескозырку и махал стоявшему в строю экипажу. По лицу его катились слёзы…