Стихи, баллады, думы, пародии

               
                К. Бочавер



             


                Стихи, баллады,
                думы, пародии


         


               
                2019


 



 
 

  Шарж – портрет работы А. Старцева.

 

                Внучка Даша: дедушка творит стихи.

Содержание                стр.

           Извлечения                5
 
  1. Стихи, миниатюры                6
 
  2. Баллады               
2.1. О любви                97
2.2.  Воспоминанья, которые                114               
         навеяны семьи историей
 3.      Думы 
3.1. Куда ведут нас жизнь и разум       175
3.2. Нами управляет какой-то гений    179
       
3.3. Кто я? Кто мы? Что с нами будет   200
3.4. Так что же будет?               
4.     Пародии                231
5.     Эпилог или конец стихам                244               

Извлечения (коллаж)
Не мысля гордый свет забавить
… Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье
… Незрелых и увядших лет,
… и тайный глас души моей.
… Ума холодных наблюдений,
И сердца горестных замет.
…Повсюду страсти роковые,
И от судьбы защиты нет.
                А. Пушкин

Хотели сделать мы как лучше,
 а получилось: как всегда.
                В. Черномырдин
         

   





 1. Стихи, миниатюры

              ***
Да, музу скромную свою,
Я с трепетом всем людям отдаю.
Ну, скажем тем, кто стих приемлет.
Кто за прочтеньем не заснёт.
Кто вспомнит обо мне с почтеньем.
Тому, кто рот рукой заткнёт,
И подавив зевок,
К стиху с улыбкой внемлет.

Всем вам спасибо за вниманье!
Я не графоман,
От вас не требую признанья.
И с удовольствием я уступлю,
Лиру беспокойную мою,
Тому, кто выразит желанье,
Стихи писать и людям предлагать,
Что мило им, достойно их вниманья.
А я в стихах ворчу,
И подстилаться не хочу.

                ***
Наш популярнейший художник Репин
Он, как Пушкин и Некрасов или Грибоедов,
От наших дум, культуры и породы,
От нас самих, не отделим,
И как они, воспринят и любим.

Вчера я побывал на Новой Третьяковке.
Там нас большая экспозиция Репиным дарит.
И хоть давно знаком с его искусством,
В музеях разных видел множество его картин,
Но, всё равно, хотелось просто побывать,
В его интимной атмосфере,
И ощутить его прозрение на мир,
И, как бы, слиться в осязании едином,
Бурлящей жизни проявленья,
Рука об руку, вместе с ним.

Да, экспозиция большая!
Всю просто обойти и осмотреть устанешь.
К каждому творенью не успеваешь
Вплотную прикоснуться, взгляд поднять.

Поэтому, рысцою пробежав три этажа,
И не застав собранья рисунков и эскизов:
Опоздал, оно уже снялось,
Я обратил своё вниманье лишь на портреты,
И, это правильно, от них я получил
Познание величья мастерства!

Полотна же большие я пропустил:
Я помню и люблю их,
И каждое из них отдельным посещеньем,
Для проникновенья, надо созерцать.

Сказать, что рассмотреть и восприять 
Мне все портреты удалось, не смею.
На это время не хватило.
Но, сколько смог, я с восхищением узрел.
Протодьякон, Лев Толстой, и многие другие -
Не фотографии. Люди все живые.

Вот, к примеру, портрет Шаляпина.
В вальяжной позе, отдыхает.
Спокойно олицетворяет
Свою способность каждой мышцей управлять.
Какая мощь натуры, и красота во всём:
Лицо, фигура, рука, костюм!
Он взглядом, жестом, бровью
Всей своей натурой,
Вниманье и эмоции толпы людей,
Способен обуздать, встряхнуть,
За сердце взять, очаровать!

Да вообще, прекрасны все портреты
Талантливых, одухотворённых,
Наполненных идеей, мыслью, вдохновеньем,
Людей всех этих, хочется ощутить, понять.

У Репина портреты – фрагменты жизни.
Он их использует в создании больших картин.
А, часто они и сами есть те самые картины:
Тот же Шаляпин, ВасилиВаныч.
Не портрет – картина!
Сейчас позирует и отдыхает.
Но ясно: вдруг встрепенётся, встанет,
Волшебный гений враз взыграет,
И роль любую так исполнит,
Как никто и никогда не сможет!

Но, в то же время, Гений Живописца,
Способен отразить никчёмность,
Иль пустоту и вялость,
Таких людей, в портретах чьих,
Сквозит безликая прозрачность,
Бездуховность, лупоглазость.

Всё это собралось, представилось на выставке объёмной.
И разобраться в ней, прочувствовать серьёзно,
Необходимо и обойти её, и осмотреть, осмыслить,
Необходимо много - много раз.

От этого похода чувства разыгрались.
И захотелось пред гением встать на колени,
Но места, для такового откровенья,
В толкотне людской, я не нашёл!

Наверно потому, что неудобно:
Ведь знатоки небесного явленья,
При виде искреннего поклоненья,
Могут не понять, и осмеять.

Но, как всегда, чудесные явленья
Рождают рой фантазий,
Будят воображенья.
В начале экспозиции, во внимательном,
Неспешном рассмотренье,
Я вдруг заметил,
На одном, знакомом мне портрете,
Блестящие и натуральные пота капли,
На лбу и на щеках.
Похоже в мастерской, в сеансе, было душно.
И капли те, ну, просто чудо мастерства!

Я поражён, не оторву от лика глаз.
Сменил позицию, ещё, ещё, ещё не раз.
Со сменою позицией моей,
Менялись блески пота, их положенье.
Понятно стало: это игра и преломленье света,               
И освещением мираж согретый.

Естественно, такое не предусмотрено проектом,
Скорее светотехника ошибка, след небрежности его,
Неровность и прозрачность лака, красок, цвета.
Иллюзия какая, особенности зренья моего.

Но было так восхитительно, прекрасно это,
Что расставаться с незадуманным эффектом,
Мне было жалко,
Но он пленил меня, как это ни смешно.

Проверил я его и на других портретах,
На них был также проблеск света,
Но не столь заметен,
И эффект слабей, уж не такой.

Мне не понятно происхожденье этого явленья.
Дефект то лакировки или освещенья,
Или обоих в сумме. Я в сомненье.
Но он эффектен. Глаз не оторвать!

Но отвлекло лишь на мгновенье виденье это.
И на великое искусство Репина портретов,
Больше чем на мгновенье,
Ничем внимание отвлечь нет позволенья!

Безусловно, в целом, выставка на славу удалась.
Он, Репин гениален, великолепен!
На ум приходят всякие сравненья.
Ну, на пример Серов, чья выставка
Лет несколько назад была, и также удалась.
Там тоже любовался я портретом.
Серов в портрете тож великолепен.

Но, по мненью моему (я дилетант), он совсем другой.
Не столь он ярок и конкретен,
Не так и динамичен он, как Репин,
И в красках мягче, и, чем-то более простой.
А в чём-то элегантнее и тоньше.
И ближе его кисти гуашь, пастель и акварель.
Но ничем не хуже он в портрете.
А психологичен столь же и глубок,
Как и его учитель Репин.
Как выражают они оба
Всю сущность человека!

В сравненье познаётся истина,
Но разве мне возможно, оценки, рейтинги им прописать.
Ведь гении портрета оба.
И в поклоненье им, нам обыкновенным, 
Их работы, гениальными должны были предстать!

И предстали, слава богу!
И поклон глубокий тем,
Успешным устроителям,
Выставок столь удивительных,
По-своему великих.
И в памяти своей, их сохраним!

                ***
Вновь я посетил родную Третьяковку.

Устав от похорон подруги институтской Бэлы,
Отдав её потомкам посвященье,
И внемля уговорам Нины,
На следующий день,
Отправились с утра мы в Третьяковку.
Что б отдохнуть, проветриться,
Одухотворенье поймать,
И в восхищеньи созерцать
Большую, представительную выставку,
Художника природы, бытия,
Поленова Василия – художника-поэта.
.

Пришли к открытию,
Что бы в толкучке не пропасть.
Нам повезло, мы свободно, без помех,
Успели пробежать и просмотреть
То, что нам хотелось, и подновить
Познания и впечатленья,
До того, как собралась топа,
И разбрелась, рассыпалась,
По всем представленным разделам.

Про московский дворик помолчу –
- Многотираж. Хоть хорошо, но надоело.
Своё же отношение к прекрасному художнику
Я, в общем, сохранил.
Оценку, осмысленную дать могу.
И, кое что сказать,
Что в моих силах.

Оценка, быть может,
Со мнением других,
Не будет совпадать.
Но, тем не менее,
Мне интересно, её опубликовать,
Чтобы услышать критику, понять,
Где я прав, или неправ,
И, может поменять мои сужденья.

Сначала, чем я восхищён.
Пейзажи хороши, там, где спокойная вода.
Где отражение в воде деревьев, неба
И других пейзажа элементов.
Там, где нет воды они тусклей,
Он, это понимал. Поэтому их мало,
Их, почти не видно.

Ещё удачно и профессионально
Он видит и рисует перспективу.
Не только в пейзажЕ, но и
В больших полонах и картинах.

Конечно, это объяснимо:
Поленов архитектор от природы,
Он с перспективой заодно,
Он ею овладел, она с ним воедино.

Большие же полотна, пожалуй, схематичны.
Но колорит в них есть,
Художник управляет светотенью.
Особенно наглядно это видно,
На двух, отдельно представленных картинах:
«Больная».
Одна, поменьше,
Скорей всего подготовительна к большой,
С прекрасной прорисовкой и перспективой.
Но, слишком, как чертёж,
Проста и схематична.
Другая, что значительно побольше,
Почти что, копия её.
Но, обладает всему присущему Поленову,
Глубокому искусству светотени.
Смотреть их обе, переводя поочерёдно взор,
Ошеломляет, блестящее владенье светотенью.
Их рассмотренью я посвятил,
Наверное, половину время.

Большие полотна мне показались малоинтересны.
Понятно, что художник в них вложил
И душу, и академическое мастерство.
Но они не оставляют глубокого и
Проникновенного вниманья, впечатленья.
В этом он явно неКрамской иль Репин.
Не Репин он и в образе, в портрете.
На мой взгляд, он там сухой академист.
И не оставил удовлетворенья.

Мне, кажется, удачно
Составлены и размещены
Все справки, поясненья,
Разъясненья.
Развеска, расположение разделов,
Продуманы, понятны.
Всё это позволяет пожелать,
Продолжить экспозировать
Других прекрасных живописцев.
Крамского, например, иль Врубеля.
Успех мероприятия, опять,
Будет однозначно близким.

                ***
  Кирилл Бочавер
  Концерт в МАМТ
им. Станиславского и
Немировича-Данченко
«Зимний вечер в Шамони»,

Мы долго повода искали,
Чтоб в день рожденья миновать
Традиционное застолье.
И вдруг узрел в репертуаре,
Что в тот же день,
МАМТеатр даёт премьеру 
«Зимний вечер в Шамони»,
Я сразу внял, без колебаний:
Нам именно туда пойти!
И оказалось, стрелу желаний,
Прямо-таки, в яблочко пустил!

Сначала было как-то кисло.
Не согласовано, серО.
Я сходу, действия не понял,
В идею сразу не проник.
Потом, распелись,
В роль вошли актёры,
И, всё понятно стало.
А Катя Бочавар сказала,
Что это, ведь премьера,
И ею можно все
Недоделки объяснить.
Я огляделся: с глаз пелена упала.
Всё встало на свои места.
И фабула спектакля,
И прелесть фигурантов,
и режиссура, и игра.

А, что ещё весьма занятно,
Чем дальше время от спектакля,
Тем больше нравится он мне.
Быть может потому, что он живой,
Что метит в совершенство,
Что постепенно забываются грехи,
Не заслоняя нам вершину мастерства.

А мастерство почти во всём:
Сюжет:          Тироль, прекрасный зимний вечер.
                Сезон высокий. Горы, лыжи,
                Со всеми атрибутами: одежда, сбруя, снег.               
                Вдали маячат гор сахарных вершины. 
                Свежо,   
                Как будто зал наполнил горный воздух.
                Не замечаешь театральной духоты.
                Всё удивительно удачно очень.

Сцена:           Акт первый: зимой, на снежном склоне.
                Второй – в отеле горном Новый Год.

Режиссура:  Талантлива, точна, академична.
                Такое впечатленье:
                Что все промахи премьеры,
                Предусмотрены заране.
                Забавно! Но, и здОрово вполне!
               
Музыка:        Выбор достойный, из самых
                Известных и любимых оперетт.

Сюжет:          Последователен и органичен.
                Все отступленья, все репризы
                Всегда по месту и с умом.             

Актёры:        Хороши уж очень Сильва и цыганка,
                И их партнёры.
                Другие, певцы, танцоры, тоже хороши.

Сильва:        Но Хибла ГЕрзмава,
                С ней «Княгиня чардаша»,
                В арии выходной, прекрасна.               
                Впрочем, она великолепна и в другом.
                Фигура! Изящна, хоть полна,
                Но идеальною сложена.
                Зыкина вторая, просто:
                «Не пой, ходи по сцене, туда – сюда».
                Но с обаянием и совершенством –
                Лариной Татьяны,
                Величием, гордыней,
                Как государыня Екатерина.               
                К тому ж ещё прекрасно,
                До умопомрачения, поёт.

Балет:           Довольно современный:
                СтОпы вывернуты внутрь,
                Канкан хорош.
                (Ведь оперетта всё ж).
                Мне кажется, актёрам,
                Пристало бы освоить,
                Изящные движенья
                Поворотов резанных, слалома.
 
Вывод:         Всё замечательно, красиво, игриво.
                Талантливо! Слов нет!
Какие страсти неземные,
Мы извлечём из оперетт!
Они, хоть и не столь крутые,

Как муки в опере,
Но, не менее лихие,
А, всё же веселей,
В них оптимизма свет!

А страсти жгут, и в сердце оставляют след.
Кто их не увидел, кто их не узрел,
Тот чувства пропустил большие,
Сценическим восторгом не болел.

Какие жизни повороты и волненья,
Там возникают каждый раз,
Когда любви лихие приключения,
Вдруг возникают из судьбы проказ.

Там престарелый бес,
Кокетку молодую любит.
Там не раскрытая любовь
Возносит до небес.

Там зло себя само накажет.
Добро восторжествует.
Соединятся любящие пары.
И посрамлён коварный бес.

К чему мне оперетту славославить.
Вы про неё всё знаете без нас:
Бал в оперетте добрый гений правит.
Он не обманет в ожиданьях нас.    

Восторг, пожалуй, превзошёл
Все наши ожиданья.
Спектакль вознёс нам
Настроенье выше крыш.

Спасибо постановщикам Тителю и Лейси,
Участникам всем дивного творенья.
И сей поход в театр, заранее я знаю,
Запомнится надолго, на всю жизнь.

Малюсенькую дольку этого концерта,
Я принял, как подарок дорогой,
Преподнесённый мне,
В день моего рожденья.

Прошу простить меня,
За то, что я фривольно,
От чувств расслабившись невольно,
Сей панегирик Вам пропел.

30 11 2019 – 07 12 2019





               ***
     Панегирик родному МГТУ!
Рожденный революцией технической
Стоишь на Яузе ты исполин классический.
Успехов в индустрии ты стал порукой,
К какому парадоксу не приложил бы руку.

От мировых ученых ты вобрал в себя
Изобретений и открытий клад.
Вперёд науку двигая,
Ты сам всемирных достижений авангард.

Феноменальных ты отец своих детей,
МЭИ, МАИ, МФТИ … Иль как их там теперь?
Коли их всех перечислять,
Не хватит пальцев сосчитать.

А сколько ты родил НИИ?
А в подготовке кадров для страны?
Где в мире мы найдем научной школы
Такой же глубины и ширины?

Преподаватели твои – столпы науки,
К основам обученья приложили руки.
Ученых мировой величины найдём
                в твоём иконостасе:
Жуковский, Королёв или Рамзин,
      Уваров, Куколевский, кстати.

Меняются основы техники, науки.
Меняешься при том и ты,
Но постигают курс наук
В твоих стенах и правнуки и внуки,
Как постигали прежде мы.

Горжусь, что получил я твой диплом,
Заветный документ!
Как солнца свет,
Путь жизни озаряет он!

Выпускник МГТУ 1957 года
20.12.2018        К. Бочавер       
               
                ***
Да, гордость интеллекта голова,
На практике ж звенящие слова.
Я, студент в ученьи нерадивый,
Законченным прослыл кутилой.

И, если бы не мудрых пастухов прозренье,
К моим способностям соизволенье,
Меня к диплому не толкнуло,
В пучину грязи б затянуло.

Благодаря устоям мудрым,
Основам воспитанья трудным,
Воспринятыми мною вопреки желаний,
Насильственной методой освоенья знаний,
Позволило достичь все ж кой–какой успех.
За что МГТУ благодарить не грех!

Плохой пример – другим наука.
Кто не учел, то в жизни мука.
Но всё равно, велик твой
Методический задел.
И этим я хотел Твоё величие признать,
И МГТУ, всем тем значенье для России показать.
               
               
                ***
   К новому 2019 году
Для молодежи встреча года,
Сулит надежду в обновленье жить.
Ведь им всесильная природа
Невзгоды все поможет позабыть.

А нам, дряхлеющим, в угоду
Что новый год способен подарить?
Иль ждать печального исходу:
Прервется иль ослабнет жизни нить.

Но чтобы жить в любви, в гармонии утех,
Тогда печали, лени, сплину чур,
В моих устах не умолкает смех,
Улыбка, скепсис, даже каламбур.

Ведь мы, создатели былого
Привыкли жизнью управлять.
Рот не поганит бранно слово,
Кричим: «Пошел! Ядрена мать!» *

«Handschuh» ** еще, «O! Tannenbaum!» ***
«Auf die Вerge will steigen» ****
Но наша баня лучше ихних саун:
Я ж на Руси абориген.
*Пушкин: «Телега жизни», «С утра садимся мы в телегу».
**(нем.) Гете, не то Шиллер: «Перчатка.
…Не требую награды».
***(Нем.)  Гейне, что-ли. «…die weise Flogen fligen», 
(рус.) «В лесу родилась елочка».
****(нем.) «Хочу в горы». Гейне,
«Книга песен» - «Buch der Liеder»

              ***
Поэт когда-то прорицал:
«Россия встанет ото сна».               
Россия встала ото сна.
И на обломках самовластья
Образовались кутерьма,
Разруха. Под ногой горит земля,
И проходимцы у руля.
Затем гражданская война,
И век почти репрессии и хаос.
Но наш народ, хоть хитроват, хоть прост,
Но не кладите ему палец в рот
Откусит! Глазом не моргнёт!
К тому ж он, одарён упрямством и трудом,
И гениями от природы награждён.

История гласит,
Что вопреки навязанной из вне,
Тупой, безнравственной, жестокой и
                пустой морали,
Создали Днепрогэс,
И космос первыми завоевали.

Потерями безмерными
Неодолимую немецкую машину
                поломали.
Социализм бездарно строили.
Лет семьдесят спустя,
Строительство остановили.
Поняв, зачем нам строить, второпях,
Неведомо чего,
На собственных костях.

Задумались. Но слепо подчинясь пьянчуге и профану,
Захотели вернуться к человеческой морали.
И не учли того, что целый век почти,
В метаниях бесплодных, время потеряли.
Трудами тяжкими добыты,
Лишеньями людей омыты,
Промышленность, науку, армию и быт
Злосчастный бунт всё разрушает вмиг.

Под хор безумцев и воров,
Под улюлюканье русского врагов.
Но, слава богу, и на счастье нам,
Неравнодушный человек понЯл,
Чем может кончиться смывающая нас волна.
Он в руки власть забрал,
И стал тащить страну из полного развала.
Во многом преуспел, и курс он держит прямо
На становление Руси.
Бог его спаси!

Теперь, когда Российский наш народ
С колен неотвратимо на ноги встаёт,
Поднялся жуткий вой лентяев и глупцов,
Под улюлюканье заморских молодцов.
Им подвывают жулики и проходимцы,

Чем в прениях с оными лезть в бутылку!
И уговоры понапрасну лить,
Пора бы власть употребить,
К бездельникам и проходимцам.

Иначе, всякие там коты базилии и лисы,
А также, карабасы и шушары-крысы,
Нас, буратинов и пьеров,
В болоте ли утопят,
Иль вверх тормашками повесят вновь.

И никакие папы карлы
Уж не помогут нам, хотя бы с ними были,
И с артамонами мальвины и прочие другие,
Которые живут, как в сказке, в известной дураков стране.

О Буратино в детской сказке, ещё при батюшке царе,
Не ведая, века на заре,
Провидец молодой, Алексей Толстой писатель,
Почти весь век двадцатый описал,
Когда, во время царских угнетений, в сатиры лупу наблюдал.

Но уж потом, когда «провидец» смелый,
Жизнь на шкуре собственной познал,
Сначала про Петра умело
Блистательный роман создал.

А после уж, в холуйстве преуспелый,
«Хлеб» - панегирик Вождю он написал.
Коль вам угодно, во всех твореньях,
Сатиру и лукавство он вкраплял.

Но я считаю это гений,
Его рукою, властно управлял.

А сам он, в барственном величьи,
Стремился лишь роскошно жить.
И свой талант великолепный,
Весьма цинично, сумел на то употребить.

Однако, нам не следует его позорить
Из-за того, что лихо жизнь хотел прожить.
Читатель, добрым словом, сказку ту помянет, 
И за одно, создателю её, хвалу пошлёт.

А гнусь со временем увянет.
Жемчужное зерно, как чудо, прорастёт.
Россия, как мечтал поэт, воспрянет!
Народ плоды труда пожнёт.
               
                ***
Зима. Заснеженные крыши.
Холодный блеск застывших вод.
Лебяжьим пухом тротуары пушит
Снежок. А в небе кружит
Туч серых хоровод.

Но чу! Туч хоровод порвало,
Луч света заглянул в окно.
И ясно стало, что Новый Год
Над нами длань занес:
Он солнце повернул на лето,
Зиму отправил на мороз.

Хоть дух от стужи замирает,
И нос щемит мороз суровый,
Но щеки красит, сердце веселит,
И тянет нас на лыжах снова
Катиться вихрем с гор,
Иль бабу снежную лепить.

Да, конечно, рады мы,
Проделкам Матушки Зимы.
(Чтоб рифму дерзкую поправить,
Её я взял у Пушкина взаймы).
А то:
В Измайлове, бывало, стану на лыжню,
Отбросив мысли и заботы,
Навстречу ветру полечу.
Чтоб выскочить наружу в устремленьи,
Забилось сердце в страстном упоеньи.

Иль, в Альпах я, в скольжении
                с крутого спуска,
И в обладаньи горнолыжного искусства,
От поворотов резаных почувствовал
                бы мышечную радость,
И своего свободного полёта сладость.

На горных лыжах лет шестьдесят катаюсь.
Но технике изящного скольженья
Достигнуть удалось мне, каюсь,
Под занавес по жизни продвиженья.

Неумолимо время, к сожаленью,
Оно снижало мощь мою.
Произведенье этих достижений,
Теперь совсем уже свелось к нулю,

Приблизившись к концу моей судьбы,
Чтобы потомкам, для любопытства их,
                а может быть и пользы,
На стул я сел о том писать стихи.
Стул, как снаряд спортивный,
Для них хорош. По мне же лучше лыжи,
Хотя бы как лекарство, верное от грыжи.

А каковы теперь в прокате лыжи!
Носки широкие, как у модели талья,
                только ниже.
Писать крутые повороты кончишь от
                экстаза,
А корпус - к центру поворота,
Как опрокинутая ваза!
Конечно, и стихи волнительно писать,
Но повороты резаные им не заменять.

Таких глубоких ощущений
В жизни, нам дано познать,
Когда скользишь на горных лыжах,
Или под парусом на сёрфе по волнам,
Иль первою любовью дышишь,
И ей, одной, душа твоя полна.

Столь яркие, но мимолетные
Телодвиженья впечатляют,
И остаются в памяти. Но заменяют
Глубокие переживанья лишь
                тогда, когда
Нарушен жизни плавный ритм,
                или пришла беда.
Но, сколь обыденный поток столь острых
       ощущений в привычку входит,
А привычка, от природы нам дана,
В рутине сумрачного дня, выходит,
Замена счастию она.

                ***
Как в горы я хочу!
Но встать на лыжи, в этот раз я не могу.
Осиротевшего меня бросаешь в доме, Нина!
Сама же улетаешь в Сан Мартино!

Что ж, всех слепых такой удел,
Кто лыж надеть не смог, или не захотел.
Один я буду дома править.
Котов кормить, и их порядочно себя
                вести заставить.

Однако, кто теперь мне скажет:
Ты в ванной занавес задернул?
Иль прикажет:
Ты кофе помолол?

Ну, Завтрак я готовлю сам.
А как обед сварганить мне?
Когда-то мог! Теперь ты говоришь: не дам
Бардак устраивать, я сама могу вполне.

Без твоего присмотра я не волен
Капусту даже посолить!
До твоего отъезда это должен я решить!
И хочешь, чтоб твоим отъездом
                был доволен?

Зато теперь смогу без нареканий
                посуду мыть.
Твоим отъездом, хочешь знать,
Заставишь ты меня стихи писать!
И, этим горе от разлуки заменять!

Но знай! Что, если вдруг с работой
                повезёт,
Котов, конечно, накормлю,
              А пылесосить, ВОТ!!!
Без виз поеду в Белгород иль
                Щёлков.
А дом закрою на защёлку.
Котов кормить я попрошу Галину.
Не пропадут! Пусть ждут мою
                вторую половину!

С тем провожаю я тебя.
Смотри! Поосторожней там катайся и
                веди себя!
Всем горнолыжникам привет!
Черт! Забыл в уборной выключить я
                свет!
Сейчас его я погашу
И до конца сей мадригальчик допишу.

                ***
Проснулся, без чего-то час.
Отправил Ире Полончук
О юбилее поздравление тотчас.
Потом в бессонье мук
Ворочался, уснуть не мог,
Вздремнул часок, сел к ноутбуку,
Стал размышлять, кто бы мне помог,
Файл открывать активным что б.

Помучившись ещё три дня,
Открыл его без всяких мук.
И стал работать вдруг,
Лишь в ворд 2013, прежде заходя.

Пишу в стихах об этой канители,
Чтоб вспоминать на деле,
Как это делать, всякий раз,
Когда компьютер даст отказ.

Устав от размышлений,
Над исправлением беды,
Я потерял сюжет, и не туды
                и не сюды.
Сюжет подсказкою о ворде сделан
                Ниной,
Нажатьем кнопочки одной
                невинной.
Как хорошо! Когда общаешься,
В критический момент, любовью
                окрылённый,
С своею лучшей половиной!


                ***
Ира, я хотел бы очень знать,
Ты получила поздравленье?
Иль его тебе элпочта, к удивленью,
Не переправила опять?

Коль нет! То поздравляю с опозданьем,
Извини, и почту посмотри с вниманьем.
Коль не получила, сообщи тот час.
Поздравленье я отсылал шесть раз.
В седьмой раз отобью, по адресу, ответа.
Надеюсь, в этот раз, ты не останешься
Без дружеских стихов привета!
               
                ***
Однажды, очень остроумный композитор
Эпиграмму двум поэтам посвятил:
Ты Евгений, я Евгений …А, на самом деле,
Кто же гений, ведь не ему решать посыл.
Не так давно всем нам внушали:
Что Ленин гений, гений Сталин.

А уж потом нас просвещали
и гениальность перманентно отрицали.
Беда вся в том, что мы и не узнали
Кто гениальнее: Ленин или Сталин.

Так, что гениальности посыл
Должен проверяться много раз,
                чтоб устоялся и остыл.

Стихи же, тех двух Евгений, 
По стилю могут подходить под гений.
А с содержаньем рифмы их 
Хор их поклонников и разобщился, и затих.

А гениальность, не талант отменный,
Чем-то одним искусно обладать;
И не умение слово просто гладко рифмовать.
А создавать шедевры с совершенной
Рифмой, что выражает чувств поэта
                глубину,
Иль гениальный замысел, умом согретый,
Известный одному ему.

                ***
Эпитафия Алексею Сорокину
Прости меня, что поздно
Долг памяти, тебе, в стихах сложил.
Оправдываться каждому повадно,
Но я стихов ведь не писал, пока ты жил.

Теперь же, жизнь, прожитую тобою,
Неспешно перебираю я в уме,
                и стало ясно,
Что жизнь ты ясную прожил, с любовью.
И также образ твой остался ясен,
Навеки в памяти друзей, безвременно
                покинутых тобою.

Да, с детства, счастливо жизнь протекала.
На фоне войн, страданий, ран, лишений.
В семье людей прекрасных, твердых,
                как скала.
И ты там ясным стал, как добрый,
                ясный гений.

А повзрослев, встав на ноги, женился.
Создал прекрасную семью, остепенился.
Что в жизни надобно еще объять:
Красавица жена и сын – сынище!
В тебя! Чего же лучше пожелать?

В работе тож: успех, карьера.
Всё гладко шло, благодаря твоим
Познаниям людей, благому
                отношенью к ним.
И вдруг беда! Но, она,
            ведь не пришла одна!

Страна наша богата от природы,
Талантов, гениев полна.
И из-за них или каких других уродов
Мятежным духом она обурена.
То революции, то войны, то
                перестройки.
Сначала разрушают всё сполна.
Потом восстановить и вытащить
                за шкирки из помойки,
На собственных костях людишек,
                страна обречена.

Ты ж, одержимый созиданьем,
Как раз попал под молот
Разрушительных проблем.
И от руки судьбы-злодейки
Остался без работы, не у дел.

Такого неодолимого удара этой дуры
Не сдюжила даже твоя, могучая натура.
И вот, теперь скорбим и поминаем,
До гроба, верные тебе друзья,
И у твоей могилы грустим и чарку
                поднимаем.
О вечной памяти Тебе,
В стихах, из наших чувств, поведал я

                ***
Любое жизнеописанье,
По логике, модель.
То есть, отраженье,
Неважно где, в уме, иль в зеркале, в воде.
Какое-то в матерьи воплощенье,
Похожего на суть,
Реальную и ощущаемую вами.
И в этом смысле,
Модели все реальны, как мы сами.

Мне скажут, а модель
Математическая.
Она не матерьяльна,
Она, ведь не физическая.
По сути идеальна.
Но это ведь софизм!
Модель иль формула;
Всё в уме, иль на бумаге,
Иль в звуке, иль программе.
Всё в мире матерьяльно.

Так и в поэзии! Стихотворение, оно,
Иль в книге, на сцене, иль в кино,
В уме, коли ещё не опубликованО.
Хотя духовно, но тоже матерьяльно!

В познании себя, других и мира,
Ум (разум) человечества
Перманентно создавал,
Физико-математические,
По мере созревания, всё более
Природе близкие модели.
Вроде бы ушли далёко от конкретных
                чувств, подчас.
Но, для нас,
Они описаны реально.
И познаются матерьяльно.
Хотя любая из моделей
Лишь отраженье мировой матерьи!

Сейчас вы скажете, ведь всем понятно,
Что математика абстрактна!
Но как абстрактна, в самом деле,
Коль она иль в голове у вас,
Или на бумаге, в компьютере,
Или в другом, но, матерьяльном теле!

А явления природы мы наблюдаем,
Иль чувством напрямик,
Иль тем же чувством, с помощью приборов, ощущаем,
А ощущенье, ведь в мозгу сидит,
Что тоже матерьяльно!

Познание же бесконечно.
В том смысле, что пока жив человек.
А человечество, скорей всего не вечно.
Но, возможно,
Когда-нибудь появится, с самосознаньем
Квазичеловек.

Вот только нам пока не ясно,
Доживет ли человечество до этих лет,
И сможет ли отдать свои познания
Другому человечеству.
Вопрос пока открыт. Скорей всего, что нет,
Поскольку нам никто и ничего не передал!
Он иль не существовал,
Или не смог.
Иль мы пока не можем! Кто бы нам помог!

                ***
Сейчас, пока мы живы,
Пока преемственность ума живет,
Нам нашу жизнь и жизнь биоты
Стараться надо сохранить.
Иль кибер (бог) поможет
Использовать природу осторожно.
Кто хочет, в космос пусть летит.
А нам и на Земле жить сложно,
Но, пока, возможно. И, это следует ценить!

А жизни нить стараться, все же сохранить.
Хотя, коль заглянув в природу, видно,
Что лишь какие-нибудь вирусы
                остались неизменны.
А остальное вымирает непременно.
И выживают редкие мутанты,
Которым флуктуации природы удаётся               
                пережить.
Кто нам ответит на всё это?
Ответа нет. Лишь время, по секрету,
Нас может просветить.
             
              ***   
Сижу, пишу стихи.
По телевизору Бежар,
Он, за мои грехи,
Девятую симфонию
Дурацким танцем искромсал.

Под ритмы конницы Наполеона
Танцоры скачут, приседают,
Баб таскают, бьют поклоны.
Вдруг, оркестр во поле берёзоньку
                сыграл,
И валяться по полу Бежар артистам
                наказал.
Как хорошо, что я стихи пишу,
И, параллельно, другие редактируЮ,
И с тем, не вижу этой глупой канители.
А то бы, от тоски, небось, ресницы
                разом поседели.

Хоть музыку Бетховена люблю,
Но, всё ж, пойду-ка лучше я попью
Кефирчика сейчас.
Иначе, гром литавр разрубит
                строй стихов.
Иль водопад воды заглушит их тотчас.
Коль вместо кресла зад воспримет
                унитаз,
Под оды радости экстаз.

Не заметил, как день прошёл.
Котов, всегда голодных, накормил я   
                хорошо.
Настал, под звуки оды, вечер.
Пора глаза закапывать ещё!
Я спать пошёл под скрипок вой,
Как будто воет озверевший ветер!
Тьфу! Вздор какой!
То означает, что у меня настрой плохой.
И, что Бетховена экстаз,
На этот раз
Уж не исправит этот,
Растрипроклятый вечер.

А для отдыха
И успокоения души,
Почитаю я в постели
Пушкина стихи!

Чёрт! Как назло, мне!
Опять забили барабаны!
Не режиссёры на ТВ,
А сущие болваны!

Кот спать улёгся у моих ног.
Нине, завтра я отошлю мук
               творчества итог!
Заснуть бы поскорей! …

Бездарно день прошёл!
Как все, пока работы нет,
Инвестора, по-прежнему, я не нашёл! …

Сквозь сон опять звонок!
Кому понадобился я ещё?
От них,
Звонков растрипроклятых
Лишь был-бы прок!
Чёрт! …  Опять на кухне телефон!
Ох! Пошёл куда б подальше он!
От злости стынет кровь!
Всех убить готов!
Звонки мне эти …
Из Китая что-ли, Иванов?
Засыпаю … смыкаю веки …   01.02.2019

                ***
Когда я чем-то увлечён,
Тогда с прекрасным, гениальным,
Наяву или в душе,
По телевизору или в концертном зале,
Должен пообщаться.
Общенье с гением прекрасно.
Ты ощущаещь, как оно
В тебя проникло, и
Чувствуешь, и можешь,
С гением слившись заодно,
Иль также петь,
Или на скрипке выпустить
                на волю трель,
Или вести мелодию на фортепьяно.

Безумно Пушкина стихи люблю.
Они источник вдохновенья.
За ним хоть в ад сойду,
Без страха и сомненья.

Проснулся ночью. И не могу уснуть.
Грудь стесняет наважденье.
Вдруг понял я, что надо записать!
Рука автоматически ведёт твоё перо,
И на бумаге, иль в компьютере, оно
Рождает, что тебе дано:
Чертёж, заявку на патент или
                стихотворенье.

Потом, конечно, надо осознать,
Расставить знаки препинанья.
Поправить рифму.
Вслух, иль про себя, всё прочитать.
Отдать в печать, иль уничтожить,
Если есть сомненье.

                ***
Слышу где-то звенит колокольчик.
И в душе наступает пора,
Когда чувства и мысли
Заплетаются в косу слегка.

Нет! Это химера какая-то,
Колокольчик ведь красная медь,
Тож в ушах шум и звон начинается,
От усталости, крови давленья,
        иль мыслей дурацких, 
Или их нестерпимая, 
                злобная смесь.
Отступает она, коли музыку слушаешь.
Об неё можно душу согреть.
Удивительна муза Чайковского.
Коль отнять половину её гениальности –
Глазунова балет посмотреть.
Если ж всю гениальность отбросить,
Будет лира Мясковского,
Не смотреть, и не слушать, ни петь!

Стон Некрасова в вопле сем слышится.
А про ген с вами ране судачили. 
Как понять его, где посмотреть?
Коли нет его, нету и гения!
Гениальность ведь господом дадена,
Управляет же ей, иногда, к сожаленью,
Мефистофель, Сатана тож сиречь!          
                06.02.2019
               
                ***
Баталову, по мне Попову          
Тебе, певцу любви, творцу очаровательных
                стихов,
Свои стихи на суд я посылаю.
Коль у тебя желанье, время есть,
Прочти и взвесь,
На что они потянут.
И, коль найдешь, что вес их хоть
                немножечко хорош,
Скажи, на что они годны.
А за ответ я буду очень благодарен.
А если вес их не хорош,
То тоже не молчи. И тогда пойму,
                как я бездарен.
И не бойся, что обижусь я.
Из-за пустяка не обижаются друзья.
07.02.2019
 
                ***
                Не болей
Спокойный, после ужина, мой сон нарушен:
Бабушка сказала, что заболела Тюша.
Что температура высока,
Из носа льётся жидкости река.
Что голова болит,
Утратила бедняжка аппетит.

Как многим школьникам
В погоду слякотную заразу разнесли,
И эпидемию проклятую тебе в подарок
                поднесли.

Ты, пожалуйста, по правилам болей.
Холодного не ешь. Горячего побольше пей!

Ещё не вешай нос. Лекарства лучше
                ты туда закапай.
И слушайся, пожалуйста, маму с папой.

А я тебе за это, стишок пошлю,
Читай его Папье-Маше,
И выздоравливай скорей.

А то засохнет сыр, и прочее чего, 
Что в холодильнике для вас припасено.
Подарков бабушка купила про запас,
Когда в Италии была на этот раз.

Тебя мы ждём к нам в гости беспременно.
Скучаем, плачем, конечно, по секрету,
                откровенно.
И не дождёмся мы, когда наступит час,
Тебя увидеть весёлой и здоровой,
И с Папье-Маше у нас!
07.02.2019.

                ***
Кому-то жизнь всю прожить не грустно.
Кому-то важно погрустить хоть иногда.
А у кого-то жизнь течёт, как ручеёк, неспешно.
Кому-то бурным быть, как горная река.

Но, жизнь прожить бы надо так,
Чтоб не было потом,
(на небе, что- ли?)
Стыдно или скучно!

А в жизни основной закон таков:
Носить ей легче дураков.
А коль родится умный,
Он для дураков безумный.

И жить ему трудней притом,
Хоть притворяйся дураком,
Иль пьяницей, или поэтом.
Но! Не становясь отменным,
                ни в том, ни в этом.

Но коли уж родился ты с умом,
То распоряжайся им с умом,
Чтобы не быть обузой
Для других людей.

Служить добру. Не сеять зло.
Помогать всем тем, слабее кто.
Коль обнаружил в чём-нибудь талант
То знай, что он тебе природой дан.
Для того, чтобы обслужить людей
А не себя, себя лишь на потом.
Храни талант. Не променяй
На прихоти свои. Руководи с умом.

Коль можешь создавать, то создавай
На пользу людям.
И нос не задирай,
А то отрубят!

                ***
По щучьему веленью
Я, как и весь народ,
В семье отметил Новый Год,
По щучьему веленью.
Лихом не поминая Старый.
Январь мы начинаем,
Как бы, с чистого листа,
По моему хотенью.

Поэтому, я с нового стиха год начАл.
Круговорот Природы в нём я описал,
И на себе Природы отраженье дал.
Уж на дворе январь настал.
И холодно, хоть солнце светит. 
Мороз нос пощипал, 
И киноварью щёки метит.

А дома тишина и сумрачно.
Но солнце заглянуло вдруг в окно.
Его луча тепло я ощущаю.
Пишу стихи. И от луча, и от стихов,
Как от огня свеча, я таю.
А растаять вовсе не могу.
Работать надо, иль засну!

На лето солнце. На мороз зима.
Январь стремится к февралю.
Солнце занавесилось метелью.
Зима ещё. Сугробов тьма.
Машины вязнут. Всё в снегу.
Но, с дорог сугробы уберут, 
И будет всё опять, как было.

И со стихами так же. Бульдозером ума
Готовые стихи из памяти убрал,
Новым освободил я место.
Сел за станок – на кухне стол,
Взял перо – «PC», и новый стих пошёл.
Стихи текут неспешно,
Как бы сами собой,
На себя наматывая время.

Не замечаешь никого,
Занят ими, весь в них.
Нанизываешь их на смысл,
Как на нитку: стих один за ним другой.
Не оторвать от них вниманья,
И нестерпимо с ними расставанье.
 
Не замечаешь, как окончилась Зима.
И с лешим вместе, она
В лесу, в снегу последнем, насест, нашла.
Идёт весна, красна, ясна.
Она преддверье лета.
И снега шуба порвана,
Природа до гола раздета.

Хоть взбрыкнет вдруг Мороз,
Но это не всерьёз, 
Его уж песня спета.
Тепло и холод пополам,
В наследство, в марте делят нам
Мороз с Весной,
В их борьбе извечной
Проскочит лихо март.

А там апрель, дней рождений куча.
Придётся, каждый день почти,
Стихами юбиляров мучить.
Зевотой пасть им разверзать,
Чтоб было бы куда вино вливать.
Ведь в дверь стучится май.
И мне пора на дачу ехать.

Уж первой зелени гонец,
Из почвы лезет бледный сорванец -
Росток травы могучей.
И иногда, другой гонец -
Заглянет первый шмель,
Иль муравей из муравьиной кучи.
Ну, а на той недели,
Грачи к нам с юга прилетели.

Выползков клюют,
Гортанным криком спать нам не дают.
Трещат сороки.
На даче, к полевым работам,
Уж призывают сроки.
Но холодно ещё и дом холодный.
Придётся часто печь топить,
Чтоб не замёрзнуть.

Вдруг туча налетит. Гроза.
Дождь землю освежит и стихнет. И тогда
Копать, полоть и подрезать
Всё то, что проросло и поднялось,
И что природе мило, но не нам.
Нам надо это только там,
Где укажет, огорода труженица Нина!

А, через недели три,
Зальются трелью соловьи.
Желтым одуванчик нас одарИт.
Поднимется других цветов
             весенних покрывало,
И оглянуться не успеешь, как 
Весна прошла,
и лето красное настало.

Ах, лето красное! Любил бы я тебя,
Когда бы не жара, да комары, да мухи.
Но это Пушкин написал.
Я ж не прославленный поэт.
Поэтому вам расскажу про огород,
                про лес, и про грибы.
Конечно же не как поэт великий,
И, разумеется, не лучше.

И так про лето, когда
На даче жить уже пора,
Там, раздеться можно до гола,
Что бы жару преодолеть,
и лишь слегка вспотеть, 
Коли сидеть в тени,
С привычкою слагать стихи.

Лето не весна:
Кто даст спокойно
Написать стихи?
Но, только не мухи и слепни.
Они тебя кусают злобно.
И не дают писать спокойно.
Хоть гоняй их, хоть липучкой укроти.

Поэтому писать стараюсь ночью,
Закрыв от комаров все двери, окна.
И маюсь духотой я до зари.
Иначе искусают комары,
Которых отгоняю я хлопушкой
И зловонными дымами, которыми
Дышать приходится тоже и нам с вами.

Ох уж это лето! Как хорошо
Было б на даче отдыхать.
Но этому не быть, как не бывать!
То это надо. То другое.
Полоть, опрыскать, поливать!
Когда же мне стихи писать?
Просто суета сует! Ох, уж это лето!

Чтобы от праведных работ
                избавиться,
А заодно развлечься,
Я быстренько собрался,
И пешком до магазина,
Как бы для порядку,
На закупку провианта,
В Строкино подался.

Пешком до магазина
Километра два,
Ну, может с половиной.
Идёшь себе, будто отрешён от жизни.
И воздух чистый, не городской,
Бодрит тебя. И сладкий он такой,
Как будто кислородом чистым, дышишь.

А время, знай себе. Бежит.
Стихи текут, и ты не слышишь,
Что к осени склоняться
                лето стало,
И грибное стержневое время,
Согласно расписанию, настало.
Тогда, какой там дачный пресс!
Корзину в руки взял,
И быстро-быстро в лес.

Настал мой час, заботы враз отпали.
Лишь бы гроза и дождь
Лесное приключенье не сорвали.
Но даже если дождь,
То сапоги надену,
В плащ завернусь,
И всё равно, назло дождю,
В лес обязательно пойду!
Или поеду.

С середины лета, с июня ли, июля,
Начинается страда - пора грибов:
Подберёзовиков, лисичек,
                дождевиков.
Но их, обычно, в первом слое мало.               
Поэтому они идут не в заготовку,
А в суп грибной,
Иль лучше, выпарив слегка, в жарёшку.

Зато, поближе к осени,
Когда пойдут обильные дожди,
В опушках смешанных лесов,
Иль в ельниках, грибов осенних
большого урожая жди.
Не перечислить видов их:
Белые, чернушки, зеленушки
                иль грузди.

Корзину с верхом принесёшь домой,
И сядешь разбирать с женой.
Отдельно белые. Их сушить или морозить,
Чтоб зимою, соус или суп сварить.
Лисички, сыроежки - жарить.
А остальные - посолить,
Мариновать. И, под грибочки,
Совсем не дурно выпить.

Грибочки прелесть!
Но, ещё подарки лета:
На огороде овощи и фрукты,
Их сбор на огороде, и в саду.
Ну, а ещё, к тому же, ягоды в лесу.
Всё собрать и обработать надо.
В заботах этих, перетекает 
          лето в осень плавно.

Уже сентябрь. Бабье лето.
Лесов багрянец, зелень вянет.
Скупо солнце светит.
Птиц стаи стремятся к югу.
День быстро убывает.
Потом туманы, нудные дожди.
Лес оголился, заморозков жди.

И, оглянуться не успел,
И, будто бы, сквозь сон,
Вдруг, дачный кончился сезон.
Я упаковать шмотьё хотел,
чтоб с дачи вон!
Жена от горя плачет:
Ей жалко расставаться с дачей.

Мне тоже не с руки.
Из-за того, что вновь пошли,
Опять обильные грибы:
Опят, груздей, чернушек собери,
Их непременно засоли.
Отправь домой,
Чтоб ими тешиться зимой!

А дома, как всегда, заботы:
То надо починить,
То переделать. Сесть за стихи.
Вдруг, кто-то позвонит,
И спросит: здоров–ли, как
                идёт работа?
И от стихов надолго оторвёт.
Ему б мои заботы!

Фу! За работу сел! Оторвёшься на минуту,
От мысли в сторону уйдёшь,
Потом, чтобы собраться, мысли вспомнить,
Уйдёт не то что час, а иногда и день, неделя,
А то и больше. Вот и сейчас,
О чём писал не помню.
Сижу и вспоминаю… Вдруг зима.

Морозец первый лужи заморозил.
Метель. Опять, шатание погоды:
То оттепель, то мороз.
И, он крепчает день ото дня:
Всё ж ноябрю конец. Слякоть прочь!
И запуржила снегом матушка Зима,
Она, бразды погоды, твёрдою рукой взяла.
Декабрь. Снегу навалило.
Кто мог, на лыжи стал
И полетел с горы иль по лыжне.
Кто на каток, надев коньки.
Зимой довольны все.

Я ж как всегда, пишу стихи.
Им и конца не вижу.
Но наконец, стихи в издательство отдал.
Пожалуй, поспешил. Тьма ошибок!

Проснулся утром. Ещё темно.
Наверно, скоро Новый год.
Опять рой праздников.
Народ готовится их встретить.

Нам остаётся лишь отметить,
Что завершён годичный кругооборот.
Что новый год преподнесёт?
Что нового наметит?

Итак, кругооборот закончен.
И закончен так же стих.
Выйти из него не хочется:
Силы есть, трудиться не устану.
Сюжет! Сюжет скорее дайте новый мне!
Его, для неутомимой рифмы, мало.
По щучьему веленью! По моему хотенью!   
Здоровья всем! Встретимся ещё!
Прощаюсь…  До свиданья!

                ***
Блажен, кто смолоду был молод.
Блажен, кто вовремя созрел.
А кто на склоне лет, писать стихи сумел,
Разве не поэт?

Ну пусть не Пушкин, ни Есенин.
Но, даже, музу скромную свою,
Я с трепетом всем людям отдаю.
Ну, скажем тем, кто стих приемлет.
   
                ***
Экскурсия в СПб

Желая осветить потомству
Весёлый праздник жизни,
Мы с женою Ниной
Решили внучке Тюше,
Как пирог на именины,
Великолепный Санкт-Петербург
Открыть и показать.

Когда-то путешественники все,
На тройке лИхой,
Тащились от Москвы день не один.
Теперь же, на Сапсане,
Меньше четырёх часов,
Со скоростью аж 220 километров в час.
Но то у нас.
В Китае поезда бегут быстрее: 400.
Слух прошёл, что скоро будут все 800.
Со временем так будет и у нас.

Что ж, тогда мы сможем ездить
В Питер на работу, не затрудняясь,
Как на метро, от места к месту
Домчавшись, лишь за час.

Составив план поездки, мы решили,
Всё время основное,
Познанье города, ногами совершать.
И это правильно!
СПб сам по себе великолепен.
Дома, каналы, Нева, дворцы и парки, скверы
Прекрасны, где ещё таких сыскать!

А, ведь когда-то на месте города большого,
Было мелколесье, болото, заросли морошки,
Лишь гений цезаря Петра,
Смог гордость всей России,
На грязи дикой, рай городской создать.

Мы как задумали, так и поступили.
По улицам, раскрыв глаза и рот, ходили.
Троллейбусом же ездили
Лишь утром, как на работу,
Иль вечером домой.
Метро же, верно только раз,
К Финляндскому вокзалу
Доставило комфортно нас.
 
А что бы отдых дать ногам,
Решили непременно,
Театр, оперу, волшебный рай,
Великолепно воплощенный,
На Бале-Маскараде Верди,
В удивительно уютном,
Михайловском театре,
Тюше для десерта преподать.

Успех огромный, превзошёл
Все наши ожиданья.
Подросток музыку
Великолепную душою ощущал.
Так, что даже титры,
Со словами песнопенья,
Читать и сопоставить
С прекрасным представленьем,
Совсем позабывал.
Отрывки музыки запомнил,
И, выходя из храма,
Волшебные мелодии
Нам тихонько напевал.

Ещё экскурсию в Пушкин-
- Царское Село мы охватили.
Дворца и парка великолепье ощутили.
Понравилось, но очень уж устали.
А остальные дни,
Мы паркам и бульварам посвятили,
Таврический и Новую Голландию,
И Летний, и Катькин Сад,
И площади, что с бронзовым Петром,
Адмиралтейством, Сенатскую,
Исходили вдоль, и поперёк.

Ещё по улицам вперёд - назад.
Бродили, восхищались
Вдохновенной красотой,
Дворцов и просто зданий,
Построенных великими творцами
Растрелли, Росси, другими,
Что тож в архитектуре мы не меньше чтили.

Ну, в общем выше крыши впечатлений получили.
В гостиницу лишь на ночь заходили.
Позавтракать, поужинать, поспать.
Ну, что и говорить, экскурсия в СПб
На славу получилась.
Только очень уж устали.
Особенно, когда на Ласточке скатались,
И протопали ногами
К Финскому заливу,
К пасмурному морю,
В Зеленогорский парк.

Ещё и в день отъезда
Смольный посетили.
Полюбовались на чудесный храм.

Но время подошло, обратно до Москвы
В Сапсане ноги протянули,
Расслабились. Под креслом, впереди,
Они в кроссовках здорово поныли,
И постепенно отошли.

И, счастье неземное при этом ощутили,
Наверно от того, что позу,
Приняв свободную,
От их упрямой тесноты,
И бутерброды проглотив,
Почти как в бозе,
Головы склонили,
В дремучем сне,
Как будто, мёртвые, почили.
Проспали остановки все,
Проснулись лишь в Москве.

Пасмурная Москва туманом встретила,
Холодным ветром чуть-чуть взбодрила.
Папье-маше, ребёнка в полусне
Под руки подхватили,
И в лоно повезли.

Мы с Ниной отдыхать, на дачу подались.
Поскольку началась грибной стихии,
Неукротимая путина,
Которая охоты пуще, чем неволя нам дана.

На этом можно стих,
Совместно с путешествием приятным,
Было б, своевременно закончить,
Но воспоминанья яркие склоняют нас решить,
Планировать, опять поехать в Питер.
Ведь мы в музеи в спешке не попали,
Поскольку времени был дефицит.
Ещё и потому, что там, на входе,
Очереди длинные хвосты.
А зимой, в музеях, такой толкучки нет.

Как я уже сказал, поездка удалась.
Но хочется опять
Город удивительный увидеть.
И, вновь бродить и восхищаться,
И Северной Венецией болеть.
               
               
               ***
Как хочется повеселей
О невесёлом

Жизнь наша, как птица пролетает.
Нам некогда о прожитом,
О прошлом поскучать.
С друзьями встретиться,
Вспомнить молодость, былое,
И посидеть, поговорить и помолчать.

А молодость ушла.
За нею старость подкатила.
И рать друзей редеть пошла.
Зато уж чаще мы встречаться стали.
Но, к сожалению,
Лишь потому, что жить устали,
И стали богу душу отдавать.

Пишу в печальном настроенье.
Вчера разбитым с кладбища пришёл.
Похоронили Гаврилову мы Лиду.
От предыдущих похорон едва ли год прошёл.

На похороны, из живых сокашников,
Пришли я, Бэла Меньшакова,
(Точней её в коляске привезли).
Ещё Шумилова Галчонок,
А остальные трое, четверо живых,
Прибыть на похороны так и не смогли,
Поскольку стали уже малоподвижны
И старостью, по возрасту, больны.

Ну, преж всего, мне Лиду жалко.
Она в гробу неузнаваемая, бледная лежит.
От волевого ясного лица,
Лишь только нос остался.
Смерть нас совсем не украшает.
А время неумолимо старит.
Морщинит, сединой белит.

А в прошлом Лида своим умом,
Характером своим,
Нас часто заставляла, затылок почесать,
И стать внимательней к другим.

И часто так бывает.
Что сильным в жизни не везёт.
Она вдовою рано оказалась.
А сын бездетный, сам в себе замкнулся,
И матери обузой стал.
Заботами мать любящую, обязал.

Последнее прощание всегда печально.
У слабонервных вызывает шок.
Но наши девочки с волненьем справились,
Смотрелись молодцом.
Уныньем меж собою поделились.
Поминки отправлять сил нет,
Мы свечи потушили,
И попрощавшись, разошлись.

В прощальных взглядах невольно ощущалось,
Кто следующий, кому в гробу лежать,
И будет ли кому из нас осталось,
В последний путь других печально провожать.

Да, жизнь уходит безвозвратно.
Но не позволительно хандрить.
Хоть мало нас осталось, но надо не унывать,
Себя в руках держать, поддерживать других.

Почаще с восхищеньем вспоминать
О том, как молодость красива.
Какие радости нам предрекла судьба.
Какие чувства, воспоминанья подарила.
Какое счастье каждый испытал.

Тогда проявятся могучей жизни сила,
И настроение достигнет тех высот,
Когда захочется встречаться
Не на похоронах,
На днях рожденья, на свадьбах
Правнуков и внуков.
А лучше просто так,
Про все болезни
Враз забыв, оставив
Все заботы и печали на впросак.

Тогда почувствуем
Прилив и радости и силы.
Передадим их и друзьям,
И близким, и родным.
И будет вечно нам в подарок,
Союз наш нерушимый,
Друзей и однокашников,
Весёлых и счастливых.
Пример великолепный
Для нас и всех других.

            ***
Бэле Меньшаковой,
Потомству её,
Стих траурный,
Прощанью посвященье.

В день кончины его я написал,
Хоть об этом, не знал, ни ведал,
Подсказало, наверно
Мне свыше, провиденье.

И теперь, в строфу стиха,
Даю помягче продолженье,
Ей пожелаю покой вечный,
А остальным, хоть ни есть
                какое, утешенье.

Старый вальс
Звуки старого вальса над нами печально витали.
Грусть, тоску по ушедшим навеки годам навевали.
Помнить их, уронить с глаз слезу заставляли.
Жизнь краткА, мы понять, ведь тогда, не желали.

Сколько близких людей пронеслось мимо нас, не считали.
Их собрать бы опять, но увидеть нельзя, то мечта лишь.
Как близки мы, понять, в те года, не спешили.
Чувства локтя друзей, уж давно по весям распылили.

Что ж теперь сожалеть, вспоминать: отдаёмся напрасно печали.
Кто ушёл сквозь туман, за завесу времён, навсегда провожали.
Но и мы грешный мир, как и все, непременно покинем.
И кресты на унылых могилах, покроет забвения иней.
                ***   
Фу! Как мрачно, загробно, стихи прозвучали!
Для начала бы, слёзы слегка осушить, 
Дать надежду тому ощутить,
Кто, в смятении, стих прочитает.
Чтобы как-то смягчить и унять
У тоски и забвения вечную память.
               
                ***
Нет! Чтоб жизнь продолжать, не пропасть,
Раньше, чем нам предрёк генетический жребий.
Жизнь прославить, о прошлом, с улыбкою вспомнить,
А не ныть бы под мрачным ахматовским бредом.
Дни веселья и счастья на век сохранить,
На всегда их, на веки запомнить!

Жизнь поможет, коль лень одолеть,
Познавать достиженья в труде, вдохновенья.
Жизнь полна и утрат, и счастливых минут.
И желанно, и вечно её продолженье.
В том заложен, начертан нам жизненный путь,
Неизбежны к продлению жизни стремленья.
            
    ***
Всегда я окружён был
Товарищами и друзьями.
Они собою заполняли
Всё время личное моё:
В школе, на уроках
В балду играли,
А в институте в футбол,
Пинг-понг и преферанс.

Ещё на велосипедах, лыжах мы катались,
С девицами играли в волейбол.
Чуть повзрослев,
Вино и водку распивали,
На танцплощадках танцевали.
Ну, в общем, просто время убивали,
И лоботрясами прославились вполне.

По мере роста, созреванья,
Менялись мои характер и запросы.
Менялись и товарищи мои.
Имею я ввиду их перемену,
Или смену тех товарищей самих.
Со временем компания банальных лоботрясов,
В общем, каких не мало на Руси, распалась.
Мы в жизнь серьёзную вошли.

Я терялся в их неустойчивой команде.
Средь них всегда ведомым был
Кем-то более активным.
Ум мой, как бы, затуманен и застыл.

Но иногда он просыпался,
В нём возникал потенциал
Совсем других начал:
Познанья, любопытства,
Крупицы воли, логики.
И вдохновения запал.

Сейчас я понимаю,
Собака в чём зарыта.
Родители мои, совсем не рядовые,
Но происхожденьем буржуазным,
Нахрапистою, нищетою тех времён,
Были забиты и затоптаны совсем.
Сил не нашли они,
Отбросив прочь сухие назиданья,
Привить мне с детства,
Основанья правильных начал.

Но важно, что получил от них,
Я отблеск морали той,
Что в интеллигенции российской
Заложена была и до конца не выбита,
Махровым, допотопным коммунизмом.
Мне же от морали той
Ошмётки лишь достались,
И управляют мною, к счастью, и сейчас.

В сей ситуации,
Всякие небанальные забавы,
Всё ж отвлекали
От дурацких и уродливых проказ.
Которые в результате разрушали б,
Зачатки разума и совести подчас.

Я помню, как-то, в дровяном сарае,
Нашёл я старый патефон.
Над ним мы долго измывались,
Крутили диск то медленно, то быстро.
Пока я не пустил диск задом на перёд.

Пластинок разных патефонных
Валялось много там.
И для забавы дуроломов,
Их в обратном направлении крутил,
Чем очень недоумков позабавил, удивил.

Под неприятный скрип оркестра
И грохот барабанов, нам стало
По привычке выпить крепкого чего стакан.
А патефон без устали крутился,
Пока не до конца любитель анти музыки был пьян.

Среди нас был один Тихоня,
От музыкой такой до исступленья доходил.
Его конвульсии на пополам сгибали,
В полусознанье он приходил.
Но с нами вместе оставался,
Какофонию ту слушал и не уходил.

Нам это всё забавно было,
Потом мы забывали про него.
Со временем компания распалась,
И разошлись мы все по весям, временам.

Прошли десятки лет.
Не помню я, по случаю какому,
Я в том районе, как-то был.
Нечаянно увидел, по тротуару
Навстречу мне Тихоня проходил.
Взглянули, бросились друг к другу.
Он сразу в гости пригласил.

Жена на стол, как принято, накрыла,
Коньяк армянский он разлил.
Разговорились, вспомнили былое.
Тогда магнитофон Тихоня вдруг включил.

И я услышал анти музыки,
Довольно неприятные мне звуки.
А он погромче звук открыл.
В какое сильное волненье
Вдруг какофония его ввела.
Он отвалился к спинке стула,
И светясь от счастья,
Чуть со стула не упал.

Жена на кухню сразу удалилась,
Она, наверно, свыклась с этою ерундой.
Но чувствовалось, слушать ей противно,
А шум воды из крана, ей
Анти музыку не слышать помогал.

И, видно, водопроводный краник,
Включался каждый раз,
Когда магнитофон пускал он.
И тем, семейную идиллию от развода спас.

А мои, испытанные в бурях жизни нервы,
И не такое выдержать могли.
Мы молодость, как бы, вернули.
К стаканам руки потянулись,
Воспоминания, помимо воли, поползли.

Какая-то неизгладимая привычка,
Затверженный рефлекс,
Сказался через много лет.
А позже, по секрету,
Тихоня мне признался,
Что для него, прекрасней музыки на свете нет.

Он всю жизнь любую музыку
Слушает обратным ходом,
Любуется, вникает.
А к настоящей музыке ему, как бы, запрет.

И так всю жизнь!
В теченье многих лет!
Но, что в истории сей умиляет:
Его жена – в консерватории доцент!

                ***
Я жизнь люблю, хочу, как можно дольше жить.
Что б в жизни исполнить всё на что рождён, способен.
По мере сил, всем людям порадеть,
От старости, не от болезни умереть,
Не как Некрасов, от чахотки. 
И не уйти из жизни от безысходности,
Как Есенин или Маяковский.
И умереть я не хочу
От пули дурака, как Лермонтов,
Или от мерзавца и хлыща,
Как наш любимый Пушкин.
Не отравиться великой нежностью,
Любовью к прекрасной женщине,
Как польский Моцарт – Фредерик Шопен,
Или сойти с ума, всё от того же,
Как гениальный Шуман.

Быть может, удастся мне для этого придумать
Философский камень или, в конце концов,
Как Фауст душу дьяволу повыгодней продать …
Чёрт!!! … Как много НЕ…
И мало шансов дольше жизнь продлить!!!
Ну! Пусть же будет так, как есть!
Да так оно пусть в жизни, так и будет!
Но, всё же, время не теряя,
Хорошо бы, хоть этот стих закончить.
Ещё чего-нибудь полезного исполнить.
До перевода банком пенсии дожить.
Прослушать несколько любимых опер.
Термолиз ТБО на полигон внедрить,
Что б Русь от мусора избавить.
В прочем, есть у меня ещё чего добавить:

До бесконечности, любовь родных испить,
В стихах подробно всё это изложить,
На этом, бремя жизни закруглить,
И в пафосе, удовлетворённым,
Прах усталый в гроб уложить…

Ну, слава богу! Стих, кажется закончил,
Ди Ламермур по телевизору послушал,
Последнюю строку я точкой застолбил,
Совсем уж чуть не умер от экстаза,
И, рюмкой водки, со слезой, запил.

Тихонечко пошёл, поел я,
С удовольствием великим,
Суп из говядины,
Который, пока в Москве один,
(на даче нынче Нина),
Вчера я, оторвавшись на минуту от гаджета,
С искусством повара, сварил.

И, опять же, слава богу, что умереть,
Наверное, (иль небось) с устатку, не успел.
Ито, сходить бы надо в магазин,
Ведь, завтра, было бы чего поесть,
Чтобы продолжить жизни продвиженье,
… и всё другое, остальное, то,
О чём, в начале, впопыхах,
Боюсь чего-нибудь забыл.
Припомнить, доложить,
Иль записать, исполнить.
Хотел, сказать бы как-нибудь попроще,
Или, чего-нибудь (с размаху что-ли)
Каким-то чудом сотворить.

Теперь понятно, почему,
И, умереть, болезному, мне, рано.
Да! Вот чего забыл!
Купить бы надо мяса!
Чтоб было чем,
На следущей неделе,
Любимых Ниной кошек,
До сЫта, утром, накормить!

Вам может показаться, что этот стих,
Сплошная чепуха, абракадабра!
А наша жизнь? Она,
Коль посмотреть с вершин чужого лба,
Умна отменно? И глубока, и широка?

Вот то-то! В два притопа! Сравнили? Что?
Конечно! Я, боже мой, ведь тоже,
Может быть, и не без лени, и не без греха.
Но я хочу, всю душу вашу, вам самим
Продемонстрировать, доподлинно открыть!
Ну, как себе.
От наваждений глупых предостеречь, предупредить.
От фасмагорий, фантазий, идей голых, унять.
И, наконец, на этой, фарс-мажорной фразе замолчать,
Тем дело завершить, и, окончательно закончить!

                ***

Свои стихи люблю.
К ним я постепенно привыкаю.
Наверно потому,
Что в долгой жизни раньше не писал.

И начинаю понимать, и понимаю,
Что все они мои. Я, их родитель,
Я их сотворил, за них я отвечаю,
Детей своих, свои стихи люблю.
И с удовольствием читаю.

И выкинуть, отбросить, хоть бы часть их,
Вырезать в корзину, не желаю.
Даже корявых, золотушных,
Когда на них обижусь, не могу.

Наверно потому, что в них мой ген,
Моих геномов код заложен.
Инстинкт их охраняет, материнская
(чего же не отцовская) любовь.
Готов я бесконечно их родить. Умножить.

Вся сложность в выборе небесного отца – сюжета.
Ведь без его заказа, родиться ничего не может.
А где сюжет сыскать, ну, если кто поможет!
Готов я доброхоту, за это даже руки целовать.

Стихов костёр в тумане жизни светит.
Стихотворений искры тают на лету.
Поймать, запомнить, записать не успеваю.
Их много безвозвратно пропадает! …  Жаль!
А сколько их уже пропало, потухло в длинной,
Вдохновенной, но, не стихотворной жизни. Не счесть!
Скулит и плачет во мне, безмерная и безутешная печаль.

Наверно творческим костром я изнутри согретый,
Стал бы, постепенно, истинным поэтом.
Стихов стада бы, караваны написал.
Но время упустил, оно невозвратимо:
Я стар. От жизни я устал.
Мне ж не себя. Мне русский язык жалко.
Он потенциал, природой отведённый,
Не мне, а людям всем недополучал.

А виноваты в том я сам
И смутное то время,
 в котором жил, в котором,
Униженно, бездумно пребывал.

Но я ещё могу чего-то,
Я ещё хочу стихи писать.
Поэтому, слов, времени не тратя,
Я по утрУ, или проснувшись ночью,
Попробую чего-нибудь,
И не такое, как этот стих,
А более весомое, создать.

                ***
Интересно, стихи во мне,
Витают как в тумане.
Зато всегда же, ярко, явно,
Классическая музыка звучит.

Хотя, бывает, джаза перестуки,
Романсы, песен мелодии,
Также иногда терзают слух.
Я к музыке не глух.

Но, что интересно,
Музыкальный слух мне даден.
Но научиться игре на фортепьяно, иль гитаре
Я не смог, ну, может, не хотел.

А, вот стихи. Из-под сознанья,
Мысли в рифму облекают,
Там, где-то, внутри, 
В гаджете мозга обитают.

Но, наружу выплывают не всегда.
Вдруг, вопреки желанья,
Находят выход и тогда
Как грозди лезут из меня.

И восемьдесят пять лет не выплывали,
И вдруг, как бешенные, с места сорвались.
Их записать не успеваю,
Что вовремя не записал, то часто забываю.

Но всё равно, они рождаются опять,
Но, только, в облике ином.
От этого пестрит кругом
Как жизнь пестра сама.

И в том поэзия столь прекрасна,
Желанна и неповторима, пестра
И ароматом пёстрых ощущений
доверху полна.
            
         


              ***
     Вдохновенье
Не устаю я удивляться,
Что в старости вдруг стал писать стихи.
Они, небось, и раньше,
Где-то там, в душе, звучали.
Но выйти из души, из запертИ,
Сидя в оковах, сами не могли.

А час стихов настал, их супруга Нина,
Вдруг ненароком разбудила.
Душа открылась, воспылала.
И вдохновение откуда-то взялось.
Слова и мысли в узел завязались.
И потекли стихи.

Стихи текут из вдохновенья,
И с ними счастье льётся через край.
А мысли где-то там витают,
Что делаю не понимаю,
Сел за компьютер, кнопки нажимай.

Прекрасные мгновенья испытал я.
Но, вдруг остановилось наважденье:
Наверно от стихов устал.
И как-то сник, и, вдохновенье испарилось,
И рифмы вкус совсем пропал.
Не осветить им серость дня.
Всё занят чем-то,
Что надо через лень
Проделать день ото дня.

С трудом я возвращаюсь
Из похмелья вдохновенья.
Не чаю, не дождусь,
Когда оно начнёт меня терзать.
Но я уверен, что стихов творенье,
Ко мне вдруг возвратится,
Я счастье испытаю,
С поэзией я обнимусь опять.

А время мчится неизменно.
Жизнь течёт. И вечно надо что-то делать.
На письма и звонки необходимо отвечать.
Сел за ПИСИ, откинул крышку.
Залез в Document’s. Стал читать свои стихи.
Немного удивился: я-ль их написал?
Секрет мне не открылся.
И до сих пор не понимаю
От куда, зачем, и для кого я это произвёл.
Стал припоминать. Ведь это всё моё.
Но вряд ли интересно другим, знакомым,
Детям, неизвестным.
Кто будет это барахло читать?

Но моему тщеславью предела нет.
Мне хочется их публиковать, издать.
Какие странные желанья. Сомненья гложут:
Не графоман ли я, иль самовлюблённый идиот.
Уже привычка, без стиха, без строчки
Не пропущу ни день, ни ночку.
Неодолимо лезут из меня стишочки,
Как из болота торфяные кочки.
Не успеваю записать, расставить точки.
Проверить их на ямб, хорей,
Не говоря о запятых и двоеточьях.

Слова рассыпаны, как во поле цветочки.
Как на опушке белые ромашки.
Как васильки во ржи …
Эх! …Васильки вы василёчки,
Василёчки, васильки …               

                ***
Друзьям и однокашникам,
Клейману и Прохоренке,
Зудину, Старкову
И многим всем другим,
Кто на том свете,
Иль от меня далече,
С кем жизнь сводила и разводила,
И кто оставил, в моей жизни след.
Чем образ твой, моим стихом воспетый
Или в душе сидит ещё не спетый,
От оригинала отличить?
Тем, пожалуй, что жизнь твоя,
Как песня, для меня, пропета,
А образ в песне, или в сердце
Как струна звучит.

Тебя я, может, не увижу больше.
А песню спеть, не поздно никогда.
Остались от тебя воспоминанья,
Да в песне застолблённые слова.

Нам встретиться бы,
Поговорить и вспомнить
Прошедшее, как жили мы тогда.
Кого любили, от чего страдали,
Чем занимались,
Чем время убивали иногда.
Какие достиженья время поглотило,
С чего распалось тесное общенье,
Кто разорвал душевной связи нить.
Всего в раздумье не упомнить.
И некого об этом попросить.


      
          2. Баллады

         2. 1. О любви
 
Не лирик я: сюсюкать о любви.
К продукту обожания
Пылать огнём речей, способности мне нет,
Само ж понятие любовь, есть выражение               
                желанья
Чем-то обладать, хотеть увидеть вновь,
Жалеть кого-то, проявлять заботу.
Слезу пустить, грустить,
Мечтать, коли замешан секс.               
И дале через весь алфавИт.
Право! Тут бы точку нам поставить.

Но, я люблю компот. Ты любишь сыр!
А он соседку нашу, красавицу Наташу.
Но всем известно:
Любовь ведь зла, полюбишь и козла.
Тогда и он, рогатый, других животных и
                безрогих краше!

    
    Аналогии любви
Процесс познанья упростить,
                для нас возможность,
Коль сравнить иль несколько, иль два,
Похожих друг на друга существа, понятья.
Или других различных множеств.

Пример любовь. Она
бывает у людей возбуждена
Инстинктом или добротой,
Сочувствием, мечтой,
Иль жалостью, или заботой.

Во всяком случае она, хоть в чувствах нам дана,
Но матерьяльна, иль в уме, или в любви предмете.
Подобно силам притяжения, она зависит от силы
                чувств,
И от того, как удалена от любви предмета,
Так же, как, например, земное тяготенье.
Или магнетизм, иль электричество,
Или валентная, иль Ван дер Ваальса сила.

Так же, как и любовь, они зависят от расстоянья.            
 Их продолжительность зависит
От вида взаимодействия, и точек приложения.
Так и любовь, хоть это одно слово,
Но каждый раз, по-разному звучит.
По-разному себя и проявляет.
По-разному приходит и разит.

Сама ж любовь или крепчает,
Или стареет и мельчает,
Иль заменяется любовью более крутой,
Или подругой более младой,
Или возлюбленным другим… Бывает!

         ***
Судить мне трудно о любви.
Не потому, что я её не знал,
А потому, что стар,
И в чувства уж не верю.
Хотя, чего же нет!
Ведь я любовь питаю
К жене, и дочери, и к внучкам,
К Маше, Тюше, к брату.
Ко  всем мне близким и друзьям.


Люблю воспоминанья,
Прошедших лет ожившие мечты,
Свершенных дел переживанья,
С друзьями теплоту общенья.

Мать я вижу и люблю, как наяву.
И к женщинам я чувства притяженья,
Как к полу вожделённому,
Питал, питаю не мгновенья,
А всегда. И их всех люблю.

Но жизнь полна разочарований.
Ответом на свою любовь
Я получал ответ любовью мамы,
Жены второй, и дочери, а также внучек, брата.

Но это кровная любовь.
А той ответной, жаждущей, любви желанной,
Кроме них, пожалуй,
Не получал я. Ни от кого и никогда.

Я с детства влюбчив был,
И первую свою любовь изведал в Нижнем
К Арочке Савицкой.
Её любил по пятый класс.
Потом уже в Москве
Явилась Гудалевская,
Красавица смуглянка Нина.
О том они не знают и сейчас.

На этом детские мечты
Любви конец нашли.
И юношей познал любовь
Я позже, к Чашкиной Елене,
Но увы и ах, она другого
Полюбила и была верна
Приятелю Григоренко Севе.
А я остался с носом, но
Испил любовь до дна.

Я пропускаю мелкие
И мимолётные страстишки.
Их было много, но во мне
Не оставили они следа в душе,
Как не остаются хлеба крошки,
В отпитом из стакана молоке.
Но в жизни слов поэта не забудем.
Чем меньше женщину мы любим
Тем больше нравимся мы ей.

Так мыслил великий наш поэт.
Я же скажу, что слова эти
Верны и в жизни,
Но часто так бывает наоборот:
Чем больше женщину мы любим
Тем меньше вероятность
Получить любовь в ответ.
Но это дела не меняет,
И не потому, что прав поэт.
А, потому, что чем сильнее чувство,
Тем хуже заживает рана
От не отвеченной любви.

Всё, что о любви я вам поведал,
Сам пережил и сейчас переживаю.
Разбираться в чувствах этих,
Я, предоставляю вам решить,
Что правда, а что нет.
Скажу, что не сводите
любовь лишь к сексу,
Как сделал это Фрейд.

Любовь - понятие условно,
Оно широко, разной глубины.
Предметом же любви быть может
И женщина, и мать, и брат, и дети.
Поэзия, работа. Выбору любви
Предмета, страсти, глубины, предела нет.

Любовь и верность совместимы не всегда,
Они подвержены, под час, и испытаньям:
Невзгодами, разлуками, изменами,
Сомнениями, расчётами и возраста годами.

Любовь большую, настоящую
Прекрасную, глубокую такую,
Что бывает лишь в сказке,
Я, всё же, испытал.

Мне было четверть века.
Ей семнадцать. Её я встретил
На танцах во дворе у нас.
Был поражён стрелою Купидона сразу и на веки.
Как говорится, в сердце, а не в бровь, не в глаз.

И, впрямь! Наташа ладная такая,
Миниатюрна, воплощенье божества,
Блондинка, серо бирюзовые глаза,
Нежна, слегка кокетлива.
Попросту сказать, прекрасна.

И глаз, похоже, положила
На меня. Иль показалось мне.
Не рассказать, какое чувство
Меня внезапно охватило.

Ну, я погиб. Я кроме божества,
Вокруг уж ничего не вижу.
Готов жизнь положить я,
К алтарю любви поближе.
Свои мечты готов в стихах слагать.

Но кокетка, как женщина любая,
Решила сердцем поиграть.
Поскольку, как узнал я после,
Была любовь другая,
К мальчонке из её же класса.
На меня ж ей было наплевать!

Четыре года я томился,
Сгорая от любви.
На всё пойти готов,
Не слушая людей советов.
В конце концов взаимности добился.
Не понимая, что красотке нужна моя зарплата,
Иль просто освобожденье от родительских оков.

Мы поженились.
Жизнь счастливая настала.
Карьера стала восходить.
Родилась дочка Катя.

Для начала, я комнату с соседом получил.
Потом вступил в кооператив
На получение квартиры.
Жить бы не тужить.

Но это всё девчонке глупой,
Наверно скучно.
Ещё дитё с утра до вечера пищит.
Для утоленья печали жизни беспокойной,
Решила страсти флиртом погасить.

Ей было малоинтересно
Семейными делами управлять.
Гораздо интересней, в компании весёлой,
Время с кавалером коротать.

Я понимал, конечно,
Что ожидает впереди
Семью красавицы беспечной.
Раскрылась правда.

К стыду, она залезла романом глупым,
И на беду, устроила развал другой семьи.
Сама попала в западню,
Муж новый принуждён был
К созданью, из осколков,
Другой, не нужной никому семьи.

Ну, в общем, картина ясная.
На них мне наплевать.
Но Катя – дочь, мне всех дороже.
Она при матери живой
Вдруг оказалась, тоже,
Как бы, полусиротой.

Я для неё, хоть трудно было,
Добыл двухкомнатную квартиру.
Но это было ни к чему.
Новая семья, как я и думал, развалилась.

Муж новый с ней не ужился.
Наталья заграницу устремилась,
Искать там счастья.
И в услужении семье богатой, себя нашла.
И Катю туда же утащила.
Спасибо Катя до отъезда
Окончить институт смогла.

На этом о любви стихи,
Наверно, можно бы закончить.
Но жизнь длинна.
Её на середине кончить,
Не получилось у меня.

Я Нину встретил.
Свою любовь
Её взаимностью приветил.
Жизнь новую, считай, начАл с нуля.

В любви и тихом счастье
Жизнь я завершаю.
Семья, родные, близкие друзья,
Заботой, лаской окружают.
И тех далёких и тяжелых переживаний,
Уж не испытываю я.
Жизнь наладилась,
И лишь одно неутолимое желанье появилось:
Как можно дольше продолжилась бы она.

Как жизнь прекрасна!
Казалось бы, окончена она.
Но, вдруг, из серости ужасной
Вновь возродилась,
И ореолом любви, желаний ясных,
Опять наполнилась до дна.

Всегда всесилен,
Поэта гениального завет:
Повсюду страсти роковые,
И от судьбы защиты нет.

              ***
К 8-му марта. Женщинам
С любовью поздравленья,
Мужчинам же даю для
Назиданья, наставленье.

8 – марта – день весенний,
Желанный праздник в мире.
Он радует нас, он веселит,
Но назначен был лишь для того,
Чтоб часть работы непосильной
С мужиков бы снять, на плечи
Бедных женщин навалить.

И потому, в заветный день
Мужчинам всем работать лень.
Они гуляют, жрут и пьют,
Как бы во славу женщин.
Взамен же отдают цветы,
Излишние, но лживые слова,
И остальное, что чуждо им.

Поэтому, мы, женщины,
8 – ое марта весело
Отпразднуем, им назло,
Приняв с сомнением от них, 
Эгоистичную любовь их.
И лицемерные, но слишком
Шумные, их поздравленья.

Ведь мы, мы большая и лучшая
Из половин всевышнего творенья,
Способны сделать то,
Что не под силу им самим:
Родить, взрастить и воспитать детей,
Хранить семью. Людей
Продолжить поколенье.

Так думают и, не скрывая,
Говорят, все женщины.
Понять их можно, это так,
Но, мужчины, для них
В семье хоть и не так нужны.
Но в продолженьи рода и любви,
Положим, тож не заменимы.

Мужчины ж в очередь свою,
Гордятся силой, мужеством в бою,
И силой уж другой прельщают женщин.
Для достиженья в любви,
Нежные слова поют, как соловьи,
Чем и завлекают женщин.
Но завладев тем, что им надо,
До следующего порыва изменяют им.

Для наглядного примера,
Стихи свои прочесть я предлагаю.
Мне скажут я чудак,
И открываю тайну. Это так,
Я не скрываю.
Тогда стихи – пример припева.
Вот вам они:

Я мира лучшей половине
Заздравный тост в стихах пою.
Созданию творца вершине
Сердечные слова дарю.
И поздравляя вас, желаю
Прожить всю жизнь,
Как с детства вы мечтали.

И сообщить, что я, вас всех
Люблю! Особенно же тех,
Что жизнь мою любезным роем окружали.
Меня пасли. Мои грехи прощали.
И дружбой нежной, заботливой 
И верной, заставляли
Любоваться вами.

Дорожить столь тёплым отношеньем,
И тем же вам платить.
Дарить вам рой утех,
Упиться вашем искренним желаньем.
И непрерывно в памяти держать
               вас всех, кто есть
И тех, кого уж нет,
А заодно и тех, кто будет.

Готов я даже выпить,
За женщин всех,
Хоть бросил вовсе пить!
Ох! Бог знает,
Что со мною, трезвенником, будет!
Когда умру, кто (кроме жены и дочери)
Вспомнит про меня?

Но о печальном я сейчас не буду.
Стихами лучше вас развеселю.
Жизни возле вас возрадуюсь,
Колени преклоню,
На вас любуясь.
О! Чудо из чудес!
Всех вас люблю!
(Пока вы здесь).

Коль бросите меня, всё равно,
Любить и помнить буду!
Но что, мои любовь и память!
Без вас род человеческий
              угас бы моментально!
Апокалипсис? Этого не может быть!!
Пожалуй, это было бы
Уж через чур печально!!!


   




 2. 2. Воспоминания, которые
навеяны семьи историей

Сел писать историю семьи.
Залезу скальпелем стихов,
Я в собственную память.
Увижу, что там сохранил.
И продолжу мозг тиранить.
Появятся картины пред
                глазами мне,
Как бы в кино или во сне.
И отберу лишь те воспоминанья,
Что было бы любезно знать семье.

Что в жизни видел, делал я.
Что чувствовал.
Какие мысли меня обуревали.
Чего достиг. Что потерял.
Отсеяв шелуху пустых деяний,
Какой из мигов миг в уме застрял,
Что топором не вырубить.
И многое забыть бы из того,
Что вспоминать противно.

Умерив жизни суету,
Поймать бы на лету 
За хвост и удержать
Быстротекущую минуту.
Ею разворошить,
Как кочергой, всю память.
Что отобрал, то записать,
И передать другим, чтобы семья
Училась бы, на старших глядя.

Мои родные и друзья,
Обычно задают вопросы,
Каких людей известных уважаю я,
Кто из них мне больше интересен.
Но, к сожалению, я стар, хоть мир наш тесен,
Всех интересных из знакомых мне людей,
В живых почти уж не осталось. Совсем.
Ушли во тьму давно прошедших дней,
Сквозь лупу времени, теперь,
Их просто невозможно разглядеть.
Поверь.

Поэтому простить меня прошу,
Что только о таких знакомых расскажу,
Кого знал лично, близко,
Кого отчётливо я помню.
А вспомнить есть кого и чем.
Хоть от министров, академиков, учёных,
До воров в законе, и даже некоторых вне.

Всю жизнь я окружён родными и друзьями,
И на работе, и в быту.
Все, с кем общался вызывали
Всегда и интерес, и любопытства теплоту.
А тех, кто был мне неприятен,
Кто мне зачем-то, в чём-то навредил,
Я забывать стараюсь и понятно,
Из памяти их вычеркнул, забыл.
Но, тем не мене, стараюсь вспомнить,
И любопытство тех, кто у меня спросил,   
С великим удовольствием исполнить,
Подробно рассказать, по мере сил.

Однако в памяти все жизни эпизоды,
Как рыбки в стае, кружатся, за
                мыслями, гонясь.
И удочкой воспоминаний,
В порядке том же, подсечь и вытащить,
Как в жизни эпизоды протекали,
Не получается, хоть напрягись и не ленясь.

Всё так! Ну, что ж,
Как вытащил из памяти, так и изложил.
Тогда вперёд!
Без страха и сомнений,
Сажусь я за гаджет,
И начинаю вспоминать, забыв о лени.

Стихи послушной струйкой потекли.
Да-с, у нас с Кольцовым это струйки.
У Пушкина река, как Волга,
Тиха задумчива, нежна.

Иль ветер вдруг подует. И Волга закипит,
Раздуется, взбунтует,
То вдруг уляжется, затихнет.
И снова катит, свои стихи,
Как надо, плавно или быстро.

А Маяковский и Вознесенский в ус не дуют.
В напряге языка, они строфу квантуют.
Она, как молот лупит по ушам.
И ударяет будто бурная волна,
И даже камень разорвёт!
Всех будоражит, к революции зовёт.
Когда ж уляжется, то всё равно она
Из квантов слов-стихов, строка
Ступенями как в лестницу уложена.

А ты сидишь и льёшь строку к строке
И не замечаешь, как они стекают в …
Стоп! … рифму потерял! она маячит где-то
                вдалеке.
Задумался и ищешь…
И хорошо коль, поискав, найдёшь.
А то и ночью не заснёшь,
Пока внезапно, вдруг,
Пройдя сомнений ада круг,
Её за шиворот возьмёшь,
Как пуговицу, к строфе пришьёшь.

Да! Стихи писать,
Не бусы вам на нитку собирать!
Другой раз, на морозе употеешь,
Пока слова опять,
Засунуть в рифму преуспеешь.

Зато, когда
В тебе сидят всегда,
Сюжетом обрамлённые слова.
Тогда и рифма их собрать готова.
И льётся стих, как сам собой.
Не ищешь и не вымучиваешь слово.
Хоть трудно мне, поэту,
В непоэтичном двадцать первом веке,
Писать, поскольку дамы перестали
Альбомы с обожаньем подставлять
Под ручейки стихов поэта,
И он,
Услышав вдохновенья звон,
В отменном романтизме девятнадцатого века,
Им станет дифирамбы петь,
Как повелевал любви сопроводитель Купидон.
               
Итак, воспоминаний плод - стихи
Послушной струйкой потекли:
Родился я …  и далее внемли…

                ***               
Родился я в Москве, в поселке Лихоборы.
Но память сохранила лишь Измайлова               
                просторы.
Смотрю на фото: кудрявый херувимчик.
Глаза, как вишенки,
А ручки-ножки, будто спички.
И помню только солнце, море, пляжи:
Сон цветной. Откуда он?
Я, моря с пляжем, до этого не видел.
Болел. Сказали корь.
Был при смерти, но выжил.

Остригли на голо, и гладко, как на бутылке. 
Волосики уж больше не вились.
Лишь на затылке,
В вихор немного заплелись.

Насильно пил противный рыбий жир.
С едою не дружил:
Вид жира, масла, молока
До обморока доводил.               
Жизнь была невыносима.
В общем, доходил.

Есть насильно заставляла мама.
Но я её, конечно, не виню!
Смертельно ведь она боялась, что умру.
Пожалуй, это всё,
Что в детской памяти осталось.

Иль нет! Пред домом общий огород,
Картошка на делянке, маков алых хоровод.
И земляника, близ, в лесу.
Велосипедик вниз по лестнице несу.

На привязи коза пасется возле леса.
И братик маленький в коляске под навесом.
Из синей чашки пью противное какао.
Потом, чего-нибудь ещё, я вспомню, право.

Да! Случился у меня, сосед,
И оставался другом мне на много лет,    
Григорий, Гулька, Горка!
Ещё живот болел: колит, касторка.
Ещё… Однажды, произведена
Ремнём мне порка.
Совсем не больно, а обидно.
За дело, впрочем, очевидно.

Дальше. Школа. Первый класс. Тогда
Полинвасильевна учила. Хоть почерк никуда,
Но я любимчик был:
«Отлично» за тетрадку с кляксой получил.

Потом война.
Я в Нижний Новгород отправлен:
Там бабушка и дед.
Школу начальную там кончил.

На лыжах бегал. Читал помногу.
Писал стихи. Конечно, детские, плохие.
Сюжет и рифму у Некрасова стащил.
За что осмеян всеми был.
Поэзию, в сердцах, забыл.
И через 80 лет, о ней вдруг вспомнил.

Однажды я,
Чуть было, не лишился глаза:
Я наклонившись, лыжи надевал.
Воз с сеном мимо проезжал.
Неведомо за что, от возчика,
Вдруг получил кнутом по глазу.
Глаз потерял почти,
Всю жизнь я зрением страдал,
Теперь им ничего не вижу.

Всё это помню, как сейчас…
Как будто наяву…
Да! Тогда, в войну,
Ведь тяжки были времена подчас.
Почти, как в Ленинграде:
И холодно, и голодно,
Совсем не выносимо.

А летом сорок четвертого, ещё в войну,
От нищеты такой,
Мы с мамой, братом, бабушкой,
Устроили побег домой, в Москву:
Куда бы спрятаться 
Нам от войны проклятой.

В Москву брать бабушку
Мать не хотела.
Но бабушка остаться
С сыном Васей не могла.
Дед умер ещё в сорок втором, …  нет!
Может в сорок первом?
А с сыном Васей,
У неё возникла вдруг вражда.

Людей хороших, трудовых,
Не знаю, почему, у них семья,
Вдруг стала не дружна.
Скорей всего, виной война,
Или сноха,
Иль невзгод всех сумма,
Тех дней воистину суровых.               

Дед, красавец - пастушок
Из села большого БолдинО,
Губернии Нижегородской.
А бабушка моя, чья мать
До реформы, 18 аж 61 - го
освободительного года,
Ещё была крестьянкой крепостной,
Как говорили очевидцы,
Внебрачной дочкой - полусиротой.
Помещика из рода гордых Кочубеев,
Но он её, наверное, любил,
Наверно признавал своей,
 Когда же время подошло,
Законным браком их соединил.
Купил им в Нижнем дом,
И мелочную лавочку открыл.
Дед очень добрым был,
Детей безумно он любил.
А бабушка решительна, быстра.
(Скорей Скореич мать моя её звала).
Содержать семью
Шитьём пальто и платьев помогала.
Но жили дружно, скромно.
Детей: сынок и дочки три.
И всё бы ничего.
А тут две революции и две войны.
Нагрянул военный коммунизм. 
У них, чего и не было, всё отобрали.               
Лишенцами назвали.
Потом вину свалили на троцкизм.

А мать, учиться ведь хотела,
Была талантлива она.
И в жизни бы наверно преуспела.
Но, трагически сложилась матери судьба.
Ни в консерваторию,
Ни в другие университеты,
Буржуйской дочке не попасть.
Эпохи жертвой оказалась!
Жизнь, как бы, мимо пронеслась.
Вот невезенье! Вот напасть!

И у отца похожая судьба.
Полуеврейская интеллигентная семья.
Отец красив, не глуп, ленивый эгоист.
Художник скромный, самолюбив, речист.
У женщин знал всегда успех.
И маме на глаза попался как на грех.
И сразу до безумства влюблена.
От безнадёжности, родителям на зло,
В Москву сбежала с ним она.

Не ведаю, как в Лихоборах они жили.
Где без родительской поддержки очутились.
Но потом, комнату в Измайлове, 
В бараке, в коммуналке, получили.
Промучилась с соседями мать,
Аж целых тридцать лет, без году.
Но, это уж история другая.
Не буду стих я удлинять,
Пусть, даже точности в угоду.

Дальше что? Родились я
И Вадик – брат родной.
Отец по бабам шлялся.
Работал иногда, себя не изнуряя.               
Курил, как паровоз, хоть легочник-больной.

А мама? Что?
Ведь кроме матери забот,
Работать за двоих должна,
Что б детям положить бы пищи в рот.
И так невесело. А тут война.
И немцы под Москвой. Тогда,
Отправив к бабушке меня,
Сходила от волнения с ума.

Ба сильно заболела, без сознания лежала.
Я, ухаживал как мог. Сын её Василий,
Нам несколько с дровами,
С питанием помог.

Питались мы: хлеба чёрного паёк,
В обмен на вещи, я приволок
Картошку с рынка, её и суп из топора варил.
Всё это, в письме, в Москву, я маме изложил.
Мать испугалась. В Нижний бросилась,
С собою прихватив малышку брата.
И, мы одни остались без отца.
Он в миг замену матери нашел.
И «счастию» семьи конец пришел.

Не дожидаясь до конца войны,
Вернулись мы в Москву, в барак,
Жизнь гладко бы текла, но вышло всё не так.               
Поселок, где наш дом, лесом, полем окружён.
Заселён путейцами, сезонными рабочими со
                стройки,

Я здоровьем слабый был,
Но не по возрасту, уж очень бойкий.
Стал я с лоботрясами дружить.
Пить вино, бездельничать, курить.

А мама что? С утра по вечер на работе.
А вечером домашние дела,
И бабушке помочь должна.
Та шьёт и у заказчиков в почете.

Детей, опять же, накормить,
Спать уложить, печь истопить.
Домашних много дел:               
Без отдыха, всегда в работе.

В век строительства социализма,
Не то, что б голод был: на хлебе и воде,
А не известно, где купить, достать бы для детей
Необходимые продукты: дефицитны мясо,
                рыба,
Не говоря уже о фруктах, молоке.

Мать оказалась посильнее многих.
Хоть жили мы в условиях убогих,
Двух детей смогла поднять,
Закончить институт мне дать.

Я ж был студентом нерадивым,
Зато законченным кутилой.
Спасибо помогло, мудрых профессоров
                прозренье,
К моим способностям соизволенье.
Оно меня к диплому, всё же, протянуло.

Благодаря устоям мудрым,
Канонам воспитанья трудным,
Воспринятыми мною вопреки желаний,
Насильственной методой освоенья знаний,
Позволило достичь все ж кой-какой успех.
За что МВТУ благодарить не грех!

Брат мой, как и я, в своих метаньях,
У мамы тоже блудный сын.
Ее таланты, как наследство,
В дар божий равно получил.

Но брату меньше повезло:
В течение трех лет границу охранял.
Работал на заводе. Судьбе назло
Вечерний институт он посещал -
Я там по совместительству преподавал.

Брат потом в МВТУ устроился работать,
Там же и учиться продолжал.
И смог, в конце концов,
Его с грехом на пополам, закончить.

Но жизнь сложилась у него попроще,
И без сомнений мук.
Не как моя, весьма полней.
Объят он сонмом жен, подруг,
И целой кучей внуков и детей.

Племянница моя, Настасья,
В семейной мудрости
Не нам, а бабушке под стать.
Сумела четко выбрать мужа.
Детей за нас всех нарожать.

А дети! Всем на зависть! Умны,
Самостоятельны и деловиты!
Красивы, вежливы, открыты!
Спортивны, глаз не оторвать!

Сын от другой подруги в гареме брата,
Хоть не без натуги, и почти без блата,
Образованье получил, и свой гарем открыл.
Наследственность, думать нечего, от брата…

Иль, может быть он стал,
Извечной жертвой женского коварства?
Но, в мужеской ветви, потомком Юрой,
Он способен оказался,
Продолжить бочаверов род.
Хоть и под фамилией другой,
Ведь он один остался.

У меня же неудачный брак.
Развод я пережил,
И чудом не погиб,
Как форменный дурак.

Пока очухался, прошло немало лет.
Женился снова:
Вдовцом соломенным
Остаться, я не давал обет.

Мы с Ниной оба жертвы брачного крушенья,
В дали от радости семейных берегов,
Уплыли в поиске сочувствий, утешений,
От пустоты случайных встреч, спасательных   
                кругов.

Да, встретились мы в море одиночества.
Вдвоем, обнявшись подались мы в жизни   
                долгий путь.
И не сбылись ехидные пророчества:
Союзу новому в трясине жизни утонуть.

А дальше жизнь пошла по кругу,
И в жилах заиграла кровь.
И вышло, к счастью, что сочувствие друг другу,
Скрепляет нас не хуже, чем просто дружба иль
                любовь.

Союзу нашему за тридцать с гаком.
Объединяет нас надежней и верней.
И нам, и нашим всем потомкам,
Дал в жизни чувствовать себя прочней.

Коль проживу ещё хоть столько,
Мою любовь, мою голубку,
Готов я буду на руках носить.
Но вот, увы, что даже на минутку,
Поднять нет силы, как мне быть?

Ведь это от того, что в мои лета
Осталось мало мужних сил.
А то бы с ловкостью атлета,
Вечно б на руках носил.

Семьи правительница Нина,
Вошла в семейство наше,
С дочкой Машей заодно.
Потом, как повзрослела Маша,
Её муж Женя стал нам, как родной.

В Лефортово, в двухкомнатной
Квартире, мы тесно жили.
Там, Маша с Женей,
Тюшу долгожданную родили.

Поэтому мы их,
В отдельную квартиру отселили.
Где, до сих пор живут,
И счастливы они.

В работе, отдыхе, заботах,
Годы многие, как один, прошли.
Погибла мама в ДТП.
Мы постарели, работать трудно стало.
Мы на пенсию ушли.

А без работы скучно стало.
От скуки стал писать стихи.
Пусть сыроватые сначала,
Но время есть поправить их грехи.

Стихи я посвящаю близким.
На юбилеи, праздники
В стихах я поздравляю их.
Как правило, организатор – внучка Тюша,
В свои репризы заключает стих.

Успех реприз всегда огромен.
Стихи, загадки напрягают слух.
И не дают возможность соне,
Что б аппетит его, в истоме,
Пред званным ужином потух.

Писать стихи к репризе ведь не просто:
Нельзя ломать задумки жесть,
Но рифма лезет в них без спроса,
Пытаясь в стих бочком пролезть.

К тому же я уже не молод,
И память забирают годы в плен.
А тут, надысь, как в пиве солод,
Проснулся вдохновенья ген.

Меня он на стихи настроил. 
Жизнь в памяти перебираю,
В стихах пытаюсь рассказать
Про всю семью, чего я знаю,
Про что не знаю тоже не молчать.

Но мать ОДИН я вспомню.
Ни с кем делить утрату не хочу.
Во мне ее таланты. Знаю.
И ей долги собою заплачу.

Всю себя она нам отдавала.
В суровый век жизнь её текла.
Познала счастье только в юности она.
И до конца покоя не узнала,
В трудах, заботах, неприкаянной ушла.

Она была неординарна.
Способна ухватить всю суть сполна,
Случилась, например, возможность,
Цветами яркими тарелки расписать.

В артели хорошо платили.
Приноровилась в миг она.
Но, к сожаленью, артель ту
Скоро упразднили.
Она портняжничать пошла.

Швеёю у Марфинской стала.
Марфинская в Москве блистала
Пошивом шуб, пальто, костюмов,
Для жён министров, их детей иль кумов.

А мать её работой восхищалась,
Надёжно все приёмы её переняла.
И до глубокой старости
Работать бы там и осталась,
Когда б закройщица из жизни не ушла.

Закройщицею мать не собиралась стать,
Не потому, что не умела,
А потому, что ублажать клиентов не могла …
Или, скорее, вовсе не хотела.

И кем ей в жизни быть бывало!
И нянею ночною в детсаду,
Завхозом там же,
И музработником, и секретаршей.
Спортбазу в Пирогово возглавляла.
Не перечислить, по памяти, всех ипостасей.
 
А в возрасте уже преклонном,
Обслуживала и обшивала,
Обоих сыновей, их жён и внуков.
Вниманьем нас всех не обделяла.

Святая труженица и мастерица,
Во времена другие и среде другой,
Она могла бы быть царицей.
Но не стала. Жаль, жребий видно ей такой.

Скромна, приветлива, умна,
Интеллигентна, музыкальна.
Постоянна в дружбе, и в любви верна.
Вопрос банальный,
Как муж её мог бросить, одну,
Без помощи, и без жилья,
В войну, с детьми двумя?
Не стыдно ль, на том свете ему?
За мать, за брата, за меня! 
 
Не помню, чтобы хоть на волос
Она повысила бы голос.
Обиды молча прятала в себя,
Прощая невнимание ребят.
Слезу невольную уронит,
Ну поворчит, иль скажет:
«Вы, инженеры чертовы!
Кран починить не может!»
И сделает сама. Стыд гложет.

Теперь мне совестно, за мать обидно.
Мгновенье не вернёшь. И это очевидно.
Как быстро время пролетело!
Мать даже погордиться сыновьями не успела.

А сыновья, хоть с детства ветреными были,
Но повзрослев, остепенились,
Средь сверстников заметны стали, 
Серьёзными людьми предстали.
Детьми и женами обзавелись.
И даже внуков, души желанья,
Наконец-то, дождались.

                ***
Я отношусь с любовью к брату,
Трудяге, бывшему солдату.
Как основателю большой семьи,
Источнику заботы и любви.
Ты предками здоровыми рождён.
Природными дарами награжден,
Любезною толпой родных ты окружён.
Не по годам здоров, спортивен,
Хоть не мясист, но жилен.

Брат к маме ревновал меня.
Но он не прав, учтя
Тот факт,
Что я болезненный слабак.
И мне необходимы были
Уход, внимание, хоть я прыток.
Про брата, не то, чтобы забыли,
Но он был здоровяк.
Самосохранения избыток.

                ***
Теперь о дочке Кате, о себе полслова.
О наших отношениях сказ.
Хоть иногда жизнь нас
Разводила на долгие года.
Я тебя любил всегда.
Об этом я готов упрямо
Думать, мыслить, говорить,
Жалеть, хвалить, писать.
В разлуке, постоянно,
О встречах вспоминать.

Когда зимой, в былые годы,
В любое время и погоды,
Наденем лыжи: я мукачи, а ты «drovа»,
И заскользим по склонам Алибека
 Или Ильинского сперва.
Ведь мы тогда не понимали,
Какое счастье в мире жить,
Ни перед кем колени не склоняя,
И никому обузой не служить.

Лев Коновалов, Старцев Саша,
Наталия Франчан, Григорий Клейман,
Бекер Боб, Эдик Кефели, Григоренко Сева,
Другие. Все вместе развлекались,
Или на лыжах с гор спускались.

Затем учеба, новая семья.
Родилась Даша. Мытарств муки.
Потом настал момент разлуки.
Отъезд в далекие края.

Хоть ты от нас была вдали,
Не разорвала нашей связи нить.
По возвращении из далёка,
Ты в зрелость стала приходить.

Мы верили всегда,
Мы знали: час настанет,
Яснее будет жизни путь.
И никогда уже не встанет,
Меж нами хоть бы кто-нибудь.

Теперь, с свободою общенья,
Контактах частых, стали мы
Понятнее умом и чувствам
Без смущенья.
Меж нами нет завесы тьмы.

На выставке ты или на сцене,
В твоих твореньях, в полной мере,
Оригинальности, идей твоих дух виден.
Организатора талант твой очевиден.

Надеюсь, нет! Скорей уверен,
Успехи творчества, всё впереди.
Я чувствую, что путь твой верен,
С прямой дороги не сходи!

Я ж, как и ты, свои задатки,
С рожденья, детства начал проявлять.
Но ощутимых творческих успехов,
Позднее стал я постигать.

Хоть я не глуп, мне не понятно,
Что тот фонтан моих идей,
Мои работы, хоть просты и внятны,
С трудом доходят до людей.

Но, я уверен, все срастётся,
Прозреют люди и тогда,
Ко мне лицом мир повернется,
Поймет - мой труд не ерунда!

Я жизнь прожил, похоже,
Ты тоже вовсе не дитя.
Но связь ума и сердца тоже
В нас не прервутся никогда.

Но, на беду свою, я
Эмоций и души волненья   
Всегда стеснялся проявлять.
Теперь, в порыве вдохновенья, 
В стихах пытаюсь излагать.

А потому, прими спокойно
Столь запоздалое признанье.
Не отвергай души порыв!
Заканчиваю стих достойно,
Как будто лопнул на душе нарыв.

                -***
А жизнь течёт, дни, месяцы,
Года в глазах мелькают.
И вечно друг на друга заменяют:
Зима к весне, весна на лето,
И осень вслед за летом.
               
Иль вот! Зима явилась!
Снежком засыпало всю грязь.
И под ногами скользко стало,
Совсем уже забыто лето,
И дрожь под куртку забралась.
Проделки декабря всё это.
Но скоро перелом придет,
И вслед за возрожденьем света
Январский праздник настаёт.

Сначала Новый Год любимый, 
В след - нашей свадьбы юбилей.
А после - день рожденья Нины.
Всё тост за тостом, пей и пей!

Но солнце к лету покатилось,
Пора бы лыжи мне надеть.
Взять палки в руки,
С гор скатиться или сидеть,
В квартире тёплой,
Стихи пельменями вертеть.

Стихи писать привычкой стало
Нам от хандры она дана.
По счастью, способом от лени
Предуготовлена она.
Зафилософился … Ах! Да!
Год Новый! Пред ним итоги
Пора, пожалуй, подвести.
Что нам оставил Старый,
Что в Новом нам приобрести.

Сначала плюсы: так, во-первых,
Легко я книгу написал,
В которой все статьи десятилетья,
Взял, редактировал, издал.
А во – вторых, невольно
Во мне пророс призыв стиха.
Я выплеснул стихи на волю,
Рифмы гладкой, хоть не без греха.

А, в-третьих, что здоровье
Сейчас не хуже, чем вчера.
А минусы: за год, себе на горе,
Не сдвинул с места я
Своей же фирмы - «Термолиза» дела.

Однако, вроде, есть надежда
Войти в совместные дела.
Тогда делами, творческой работой,
На полную катушку, загрузится голова.

                ***
Кате и Даше осторожное       
          наставленье
Вы обе-две мое потомство.
Мой человечий след заложен в вас.
Что б он в истории остался просто,
Необходим еще аванс.

Вы ж не заботитесь об этом
И заметаете следы,
Не оставляя в жизни гена,
Не понимаете беды.

А род-то наш и наши гены
Для человечества есть клад.
Он пропадет и все замены
Для мира будут невпопад.

Ведь творчества потуги наши
Все канут в Лету, пропадут.
И лишь, оставив людям гены,
Надежды МИРУ подадут.

Поэтому не обижайтесь
На Слово предка своего.
Своим обидам не давайтесь
Или не будет ничего.
   
                ***               
              Кате   
Дитя любви неразделенной,
В минуту жизни вдохновенной,
Прими раскаянья мои,
В любви отца утраченные дни.

Созрев на воле, как в открытом поле,
В пространстве между всеми и отцом,
Заботой бабушкиной боле,
Росла под небом, как бы под зонтом.

Привыкла по миру скитаться,
Труду, как благу отдаваться,
Ровно познала творчества ты вкус,
И славы ветреный искус.

Самостоятельностью знать,
Людьми ты можешь управлять.
Умом и мягкостью своей
Привлечь к труду толпу людей.

Талант и вдохновенья силы
Ты новому искусству посвятила.
Познав развития его законы,
Студентам разъясняешь оны.

Трудом ты занята и день, и ночь.
Но не забывай про дочь,
Которая тебе награда,
И к старости опора и отрада.

Не обижайся на неприемлемые
Для тебя привычки.
Избегать старайся мелочные стычки.
Искать необходимо компромиссы,
Коли вам вместе проживать.
В себе и в ней гордыню
Всемерно надо усмирять.

Ведь всё, что накопилось в ней,
Тобою взращено скорей.
Я думаю (меня не обессудь),
Она достойно одолеет жизни путь.

Как мать построже разбирайся.
Спокойной, доброй оставайся.
Ты думаешь свалил все на тебя?
В невзгодах ваших
Прежде я виню себя!

По мере сил я помогу тебе,
И не оставлю вас одних в беде.
Но я ведь стар для воспитаний.
Нет сил для этаких деяний.

Ведь Дарья не дитя. Она горда, самолюбива.
Коль закричишь, дашь чувствам дань,
В ответ услышишь дерзость,
Брань обид несправедливых.

Докучливы ночей терзанья.
Я понимаю тщетность ожиданья,
Свершения благих идей,
На практике реальных дней.

Что делать нам? И как отринуть зло.
Оно же ведь не ныне проросло.
Таилось то в тени прошедших лет:
Когда, в пылу страстей, я брака дал обет.

Винить Наталью в том, однако, проку нет.
Я старше, но не смог раскрыть простой секрет:
Под юной красотой, сокрыта лишь пустоты,
Пороков воспитанья смесь.
Я ж, с дури, взял её такой, какая она есть.

Всё вновь бы пережить. 
Пустить бы время вспять.
Порыв любви сдержать,
От брака устоять.

Не устоять! Любовь сильна,
Когда бушует кровь в сердцах,
Они трепещут в коварных,
Опытных руках.

Обману поддаёшься ты сполна.
Особенно, когда предмет любви
Прекрасен, как цветок,
Изящен, нежен, аки свет зари,
Не видишь, как коварен и жесток.

Бросаешься, не думая, в брака омут.
Не слушаешь советов матери, знакомых.
Тебе бы поскорей создать семью
И осчастливить жизнь свою.

Все так.         
  …    Но не было б тебя… 

Сомненья с грустью теребя,
Мой пыл слегка утих…
Воображенье щадя,               
На этом и закончу стих!

                ***
                Даше
Не упрекай меня за те стихи,
Что написал я.
Ведь это крик души.
В них я заключил
Прошедшей жизни
Все переживанья.

Наверно, я не прав,
Когда на суд людей,
Отправил желчь воспоминаний.
Но это ведь лишь памяти мгновенья.
От них отвлечь готовы
Только сладкие мечтанья,
Иль вихрь заманчивых идей.
.
Поверь, вся жизнь моя текла,
Как в сказке, Гофмана,
Иль Фауста, в тумане,
В любви и поиске желаний.

Недостижимая мечта,
Всегда стоит перед глазами.
Спасенье от тоски
По нею, лишь в труде,
И непрерывности творений.
Конечно, ограниченность людей,
Ошибок не прощает,
Не защищает их в беде.

Так и с бабушкой твоей;
Я никогда не понимал, что я в душе поэт.
Но жил в мечтах, и, видел в ней
Совсем не то, что, в сущности,
Она собою представляет.
Наталья, прозаичный человек,
Души метаний не воспринимает.
Но это ж не её вина.
Она об этом ничего не знает.

Поэтому пойми меня,
Я в памяти это вдруг узрел.
И выплеснул неаккуратно, не со зла,
А вспомнил лишь давно прошедшие обиды.
Как будто за угол душой задел.
Я, видно, не её любил, 
А женщину несбыточной мечты.
Теперь я вижу: мы несовместимы!

За это я прощенья у неё прошу.
И ты прости, но то, что написал, не отвергаю!
Да! В жизни долгой много глупостей я
                натворил.
Себя об этом бесконечно укоряю!

Что же касается тебя,
То в том посланье,
Плохого о тебе не написал!
Только лишь себя,
И маму упрекал,
В упущенном к тебе вниманьем.
Ей пожелал тактичной быть,
К дочери своей, при воспитаньи.

Что ж, постараюсь не забыть
Что извиняюсь с опозданьем!
Чем губы дуть в размолвках ваших,
Ты лучше к маме присмотрись!
Трудом насыщена жизнь её до дна. 
Она же, как и ты,
Вся творчеством полна.

Ей, после праведных трудов,
Нужны любовь, вниманье.
Ведь мама искренно нас любит,
И бесконечно предана тебе.
И ты её люби.
Свою гордыню удержи.
Не облекай её словами.
И будет в дружбе и любви,
Мир вечный между вами!

Я ж близких всех люблю,
И счастья всем желаю.
Всегда помочь хочу,
Необходимо коль. И помогаю.

С учётом, что я стар весьма,
И очень ограничен в возможности 
По оказанью помощи,
Когда она важна, необходима,
И иногда, уж оказать её не в силах.

Да! Каждому не лень давать советы.
Но я не претендую на успех и в этом,
Лишь сообщу вам по секрету,
Что счастие познал в упорнейшем труде.
И счастлив, и доволен в этом.
               
                ***
Бабушка моя, Анисья свет Иванна,
Помещичьею дочерью была.
А мать её красавица, крестьянка крепостная,
Для улучшения породы, на Украине куплена,
И в Болдино, что под Нижним, привезена.
А может не она. Скорее её мать,
Коли по возрасту считать.
Но, в общем, факт известный, Бабуля – Ба,
Дочь внебрачная помещичая была.

Видать, в крови своей
Ген Кочубеев горделивых она носила,
В смеси с хохлов кровей
Проматери, красавицы, скорей.

Тот ген и мне от них достался.
Он жив и в дочери моей.
Кто знает, может он
Сказался и во всей судьбе семьи моей.

В семье конфликты из-за Ба произошли.
Виной прямою стальные воля и характер,
И необузданной, слепой
И рабской страсти к сыну Васе,

Пренебреженьем к трем дочерям своим.
А результат – сыночек ясный,
Красивый и капризный, как артист.
Хоть эгоист небесталанный.
И в технике работник он прекрасный.

Хоть в общежитии с ним трудно вместе.
Но голова на месте!
Техническим руководителем стал,
И транспортным отделом
На радиозаводе управлял.
 
Я помню, при бомбежке ночью
Мы спасались в погребе семьёй.
А дед бомбёжки не боялся
И в погреб кипящий самовар,
попить чайку принёс.

И только крышку погреба отвёрз.
Сказал: я вам чайку принё…
И тут же взрывом бомбы
Оглушены и онемели мы.

Я окончательно проснулся,
Услышав, Ба ему из тьмы:
Пошел ты к черту!
С самоваром вместе!

А дядя Вася, к богу:
Господи помилуй!
Помню я молитву эту,
Всю жизнь свою.
Как будто песню.

Да! Та, бабушки любовь слепая,
Потом в вражду переросла.
А, Ба с такой же остротою,
Любовь на внука,
На меня, перенесла.

А дед, с кипящим самоваром, в тот раз,
Походом в погреб, себя от смерти спас.
От взрыва бомбы вздрогнул весь квартал.
Карниз тяжелый рухнул и на кровать упал.
Где до того дед спал.
Судьбы подарок это, иль каприз.
Но, не избежать руки судьбы.
Смерть деда забрала, коль не карниз,
Тогда от воспаленья лёгких умер он. Увы!

               
                ***
Совсем малышкой Катя
Была моих знакомых и друзей
Любимицей, красотка, ладная,
Изящна, как картинка. Кстати,
От уз семейных, освобождён был я.
Вдвоём нам было даже веселей.
И, вовсе я забыл о браке.
А дочь мне на руки вручили,
Чтоб я заботился о Кате.

Раз пошли мы с ней на утренник кино.
Перед сеансом выступление детей,    
По-видимому, в репертуар заложено.
Ведущая: кто хочет спеть?
На сцену поскорей!
Пока мамаша рассупонила артиста-сына,
Катюха уж на сцене песню заводила.
И дальше вся программа
Не по сценарию пошла:
Сначала Агния Барто, потом Маршак.
И, Катя в раж вошла.

Ну девочка! Ну хватит!
Не увлекайся так!
Не девочка, я Катенка!
И Михалкова бряк!
Покинув сцену под бурные аплодисменты,
Ведущую заставила промолвить,
С кислой рожей, комплименты.
А дальше уж звонок и началось кино.
Ведущей выполнить сценарий не дано!

И такова ты вся! Я помню, как сейчас,
Поехали в компании друзей-охотников,
В тот раз, в деревню Лугово,
Что к западу от Пено,
Среди лесов дремучих и болота плена.

Друзья охотились.
Мы с Катею хозяйство вели,
Шатались по ягоды, грибы,
Кашу, щи варили. Охотников кормили. 

А после ужина,
Вечером на спор, охотники,
Из мелкашки, в бутылочку стреляли.
Охотники ни разу так и не попали.

Когда до Кати очередь дошла,
Она, зажмурившись
И отвернувшись, на курок нажала.
И, к стыду охотников, попала.

Или там же, в другой раз,
Пошли мы с Катей в лес, пополнить пищи про
                запас.
Я пошел грибы искать,
А Катю оставил ягоду малину в кружку
                собирать.
Малинник, хоть куда!
На зависть садоводу!

Вернулся я с грибами.
Смотрю, и вижу: вот те крест!
Метрах тридцати от Кати,
Медведь малину ест.
Естественно, я Катю ухватил и ходу!

Однажды был на конференции,
                я в Ленинграде.
Естественно, с собою Катю взял.
Днем она, со мной.
Её я к тетке ночевать бросал,
Когда с приятелями всю ночь гуляли.
Но времени свободного было всё ж не мало.
Мы в пригороды ездили,
По улицам бродили, по бульварам.
Экскурсии, музеи посещали.

Экскурсия, как например, в Исакий.
Экскурсовод, сначала выдаёт,
Кучу историй всяких.
Потом вопросы просит задавать.
И Катя тут, как тут. 
Ей, непременно много надо знать.
Экскурсовод уже устала отвечать.
Ну девочка! Ну замолчи! Ну хватит!
А экскурсантам это развлечение знать.
Нет! Дайте девочке сказать!

Экскурсоводу хочется коровою реветь!
Ей не до смеха ведь!
Доводят бедную до слёз,
Пока я дочь в другое приключенье не увёз.

А приключений этаких ведь было тьма.
Мне интересно, которые запомнила она?
В общем, культурную программу
Мы исполнили сполна.
Довольны все, в том числе и бывшая жена.

                ***         
Люблю я близких. Любовью к ним
Моя душа полна.
И я, их любовью награждён сполна,
Жизнь ею до краёв украшена, до дна.
Да, друзья, жизнь прекрасна!
В её дальнейшем продвиженьи,
Хочется вовсю кричать:
Остановись мгновенье!
 
                ***
Пожалуйста, мгновенье,
Остановись!
Оно послушалось,
И, вдруг остановилось:

В полудЁнный час, окутан негою,
Под парусом по зеркалу воды скользишь.
Или на пляже, в сладком полусне, лежишь.
Приятно овевает тело ветерок прохладный.

Заботы забываешь. Время остановись!
Мечты, надежды, уплывают в даль.
Душа на небо устремись!
Её переполняет сладкая печаль.

В блаженстве и не замечаешь,
Как солнце кожу жарит.
И вдруг почувствовал, что пот
Прохладную и ласковую воду жаждет,
И окунуться в ней немедленно зовёт.

Пока купался, пот смывал,
Вдруг туча набежала,
Солнышко собою застила.
Поднялся ветерок. И началась гроза.

Под грохот вдруг озверевших волн
Парус я поднял, и на меня он наклонился.
И свежим ветром парус мой напился.
И заскользил мой чёлн! А я восторга полн!

Парус вдруг надулся как крыло.
И повис я, как гимнаст, на гике,
С виндсёрфером, в порыве диком,
Слившись во единое одно.

Виндсёрфер, парусное чудо,
Тебя до смерти не забуду.
Когда в журнале прочитал,
Воспринял как своё,
Как будто вечно знал.

В воспоминаньях славлю час,
Когда я смастерил тебя тотчас.
В тот год, одновременно, как и я
Арбузов Вова, Сельчонок, все мои друзья,

Построили виндсёрферы. Такие,
Что парусной доской теперь обозваны.
Как класс оформлены они.
И поплыли первыми мы в СССР – России.

Класс принят во всесоюзный календарь.
Первым чемпионом Москвы я стал.
В Москве Арбузов Гера класс возглавил.
А тренером, ведущим в спорткомитете,
Юра Щеглаков предстал.

Он на космическом заводе первый
Серийный сёрфер заказал.
И с командой ассов сразу заблистал.
Но первым чемпионом СССР
Мой подопечный,
Сергей Самокиш, всё же стал.

Ах! Сколько лет счастливых прожил я,
Отдавшись парусному сёрфингу,
Как близкому мне другу,
Когда б не дача и семья.

О Нине, верной спутнице моей,
Уже писал, ещё могу о ней.
Про брата вспоминал я тоже.
Они участвовали в приключениях моих,

К примеру, о тандеме стих:
Построили мы с братом
Двухпарусный тандем.
Он был очень лих.
На нём мы обгоняли всех других.

На соревнования на нём
Нас не пускали из-за того,
Что виндсёрферы, виндгляйдеры,
В гонках парусных безнадёжно отставали.

Зато для зрителей безумный интерес
Мы представляли.
Особенно тогда, когда был свежий ветер.
Тандем носился, как обозлённый вепрь.

На нём и пассажиров мы катали:
Жён, подруг, детей … и, конечно, Катю.
Но не получил почин аванс:
Не стали развивать в России этот класс.

Да! Отдыхать приятно на воде.
Для спорта, плаванья, купанья и нырянья.
Просто рай сплошной, не в небе,
На Земле обетованной.

                ***

Чтоб от неустроенности на пляже
Вкус к спорту не пропал,   
В Пирогово, на Клязьме,
Спортивный лагерь я организовал.

Всем удобно стало.
Но глупые завистники
Мне стали упрекать,
Как будто дачу я из лагеря пытаюсь основать.

Тогда решился я, в сердцах,
Забросить лагерь,
И дачу где-нибудь,
В других краях наладить.

Построить дачу
Мне помог, случай удачный:
Друзья на службе взяли,
И коллектив садовый организовали.

И мне, у чёрта на куличиках,
Земли кусок отмежевали.
Хотя владел им, но в тех краях,
Мы с женою, ни разу так и не бывали.

Потом удачно я поменял его,
На участок, что в деревне ЛуговО.
Заём я в банке получил,
И сразу же садовый дом купил.

А дальше всё пошло, как бы по маслу.
Участок озеленён, и, жена, по счастью,
Его своим, не сразу, но признала,
Как будто, лишь о том давно мечтала.

В садовом домике отлично летом жили.
Отштукатурили его, ещё улучшили:
Мансарду доской-вагонкою обшили.
У входа милую веранду прилепили.

                ***
А рядом с домом лес, а там
Грибной и ягодный сезонный рай,
Землю покопал,
В лес прыг и собирай.

Садовый рай не мой удел.
Но Нину за душу задел,
Готова там всю жизнь прожить,
И за уши её не оттащить,
Хотя бы этого хотел!

Но, я и не хотел!
Не только потому,
Что на веранде,
Стихи писать заманчивый удел.

Секрет простой. Но в нём намёк:
Уж лето, прохладной осенью сменялось.
И зелень сочная,
Багрянцем, золотом,
Ещё не покрывалась.

А боровик, упрямо продавил
У почвы рыхлый пласт,
И шляпки бархат выставил, 
Для умиленья, напоказ.

Найти его и аккуратно срезать,
Чем может слаще быть приобретенье!
В корзину положить, всем показать,
Природы несравненное творенье.

Припомни, сколь отрадно, то, лесное
                приключенье.
За праздничным столом
Невольно вспомнишь
Столь прекрасное мгновенье!

А сыроежки, рыжики, лисички, мухоморы,
Кругами украшают усыпанные мхом, хвоей,
                листьями просторы.
Попал не в лес, а прямо в рай!
Что метит глаз, ходи и собирай.

Да, сбор грибов - лесное чудо.
Но, грибочков жареных большое блюдо               
Отъесть, в сметане! На солнечной веранде!
Немыслимый восторг,
Ведь заменить его нельзя ничем.
Прекрасна жизнь! От счастья,
Можно умереть совсем!
               
                ***
А на даче, жизнь хотелось бы окончить,
Коль время околевать придёт.
Бог, один, про это знает, коль повезёт,
Как тем, кто без болезни,
Как Фугельзанг Олег,
На даче вдруг умрёт.

Но умереть ведь не задача.
Наверно, рано мне умирать,
Побыть бы хоть десяток лет ещё,
На этой распроклятой даче!

Здоров я для того,
Чтобы на ней стихи писать.
Или опять, судьбе на зло,
В Москву уехать и учёным стать?
               
                ***
К стыду, учился я не очень интенсивно:
От лени, и если малоинтересно,
И памяти довольно прихотливой.
Но, коль задачу мне озвучат,
Работник вроде не плохой.

Пока учился в школе, слыл вертопрахом и 
                чудаком.
Десятый класс окончил
В учебном заведенье Метростростроя.
Работал во ВНИИЧермете лаборантом-
                учеником.
Старался и вселял надежды,
Но пил вино и без удержу гулял.
Про похожденья в институте уже писал,
Не повторюсь опять.

Окончив в марте институт,
Подался в горы, по совету Григоренко Севы.
Там по альплагерям, до поздней осени
Слонялся по восхожденьям.
Облазил чуть не весь Северо-западный Кавказ.

В Москву вернулся: на работу,
В Тагил, хоть Нижний, ехать не охота.
Ведь я туда, недоброю заботой
Профессора Герша распределён,

И, тогда другой заботой,
Я взбучку получив, и трепеща,
Деканом Головинцевым Андреем грозным,
Но справедливым доброхотом,
Освобождён от той беды,
И получил распределенье туда,
Куда возьмут, идти работать.

Я предпочёл авиационно-
Теплофизическую область.
Туда был принят и работал там лет семь.
На ниве процветал космических полётов.
Там созидал я агрегаты и системы,
С которыми Гагарин сам летал.

Сотрудничал я с ассами такими,
Как Феоктистов и Яздовский,
Воронин, Келдыш и другие,
Которых я когда-то ближе знал.

Но знаний, опыта мне не хватило.
Я загрустил и сник,
И меня сманил, на ниву нефте-хима,
Иванов ВиктОр - приятель – ативист.

Он на прямую, запроста пробраться
К зампреду Байбакову преуспел.
Реконструировать всю отрасль нефтяную,
В узде с авиапромом,
Дементьеву – министру,
И академикам Эмануэлю, Семёнову и Крылову,
Лапшу, рождённую в дилетантстве мною,
На уши им повесить захотел.

Однако, институт отдельный получить
Он не успел, и лопнул, как пузырик мыльный.
Но, сумел, трудами А. Старцева, профф.       
                Мархасина и моими,
Доктором технической науки стать.

А я опять, и, как всегда бывало, не успел.
Но хорошо, что всё ж сумел, 
Создать запас солидный трудов научных, патентов
И необходимых для работы знаний.

А дальше перестраиваться стал,
Как вся страна, после болезни,
Как институты, где я работал бесполезно,
И в коих перманентно, я существовал.

И до конца концов, в моей карьере
Перестройкам, не видимо конца.
Но, всё же, я успеваю кой-что сделать,
Содрать с научной и практическою пользой,
От жирной туши нефте-хим быка.

Жаль лишь, что труды большие
Не принесут мне славы,
Увы, уже нигде и никогда.
Но, и самоутвержденье всё ж
                чего-то стоит.

Поэтому не стал я в позу,
Мне не пристало унывать.
Мои экологические устремленья
Позволят проблемы острые решать.

Мои мытарства, вместе с Русскою наукой,
Не стоят выеденного до конца яйца.
Поэтому я рад, что вместе ней
Ушел я из поэмы, не дожидаясь
                мрачного конца.

Всему конец, уж видно,
Сколь верёвочке не виться,
Не ухватить за хвост минуты жизни,
Не вытащить все эпизоды до конца.

Жизнь незаметно пролетела.
Казалось, нету ей конца.
Познал в ней радости и горе.
И есть что вспомнить.

И жить бы век ещё.
Но у начала всегда, имеется конец.
Мой век кончается,
С печалью ждёшь неумолимого гонца.

Всему конец, уж видно,
Сколь верёвочке не виться,
Не ухватить за хвост минуты жизни,
Не вытащить все эпизоды до конца.

Жизнь незаметно пролетела.
Казалось, нету ей конца.
Познал в ней радости и горе.
И есть что вспомнить.
И жить бы век ещё.
Но у начала имеется конец всегда.
Мой век кончается,
С печалью ждёшь неумолимого гонца.
 












3. Думы

3. 1. Куда ведут нас жизнь и разум,
        или откуда ноги-то растут.

Родные, близкие, коллеги и друзья,
Единомышленники,
Невольники мечты и вдохновенья!
Вам отправляю я,
Досуга праздного никчёмный результат,
Для мимолётного вниманья
И в надежде обсужденья.
 Быть может, я не прав?
На критику суровую
Я не обижусь.
Тогда скажите мне,
Коль это не годится
И плохо написал, исправлю,
Переделать не поленюсь,
Иль в памяти не сохраню,
Иль просто выброшу.
А, если вам понравилось,
Ещё, чего-нибудь прочесть, пришлю.
Или прочту, коль с вами я увижусь.
 Кто мы
Люди мы.
Что Люди? Мы
Стадо, много стад.
Иль стая? Много стай?
Философ, думай, размышляй!
Цивилизации итог для нас плачевный:
Мы род зверей, но думаем, что всех умней,               
Не понимая, что на матушке Земле,
Как звери заперты мы в клетке.
И вырваться готовы мы
Куда-нибудь, не зная,
Что ищем там. И
Что бы там
Нашли.

А вырваться из клетки,
Нам инстинкт повелевает.
Но не один. Разум тоже знает,
Что человек природу разрушает,
Не считаясь, что он с природою един.
А разрушенье прет гигантскими шагами,
Мы засоряем почву, воздух, океан.
Леса под корень вырубаем, болота осушаем.
Природа гибнет от нанесенных ран.

И мусор всей Земли поверхность застилает.
Зловонное отходов разложение день ото дня растет.
Почву, воздух реки токсинами, концерогенами
                глобально отравляем, 
От газа СО2 дышать нам
Скоро будет нечем.
Неумолимо Землю перенаселяем,
И потепленье климата грядёт.
Все это угрожает, несомненно,
Болезнями и смертью нам, иль нашим внукам, детям.
Коль жить хотим, преемственность свою спасти,
То надо времени не тратить,
Чего-то радикальное создать,
Необходимое изобрести.
Иначе нас сотрет апокалипсис,
Не только нас, биоту не спасти.
Крах неизбежный обещают всем
Астроном Шкловский, ученый муж
Медоуз, философ и фантаст СтанИслав Лем.

Не сомневаясь в их познаньях,
И уважая их умы,
Человека гений, утверждаю,
Найдет спасение Земли.

Тому пример.
Органических отходов пиролизом,
Добычу угля, нефти, газа можно заменить.
Почву, воздух реки токсинами, концерогенами
От загрязненья освободить. 
И засоренье атмосферы углекислым газом, метаном,
Вполне реально прекратить.
И климата земного потепленье
Навеки радикально отменить.
Тем дать всем не болеть, дышать свободней,
Потомкам, как мы жили, жить!

Мне скажут: что с перенаселеньем?
С угрозой термоядерной войны?
Одно спасенье – человека гений.
Им только будем спасены.

Сей экзерсис я предлагаю
В отчаянье лишь от того,
Что до людей, к сей проблематике
Причастным, полагаю,
Изложенное, далеко не только мною,
Так и не дошло.

И, наконец-то, за это дело взялся Народный Фронт.
Он вместе с экологическим журналом (ЭВР) Борьбу за жизнь людей ведёт.
Привлёк к проблеме он озабоченных учёных,
И есть надежда, что решится сей вопрос.
Призвать промышленность, муниципалитеты,
Пытается по делу и всерьёз. 

К тому, что прочитали, брошюру прилагаю,
Где советую главу шестую посмотреть!
Куда направить ум и силы. И тем, я полагаю,
В экологии, хоть немного, преуспеть.
*К.З. Бочавер.
«Спиральные реакторы в гетерогенных технологических процессах»
Москва, 2018
LAP LАMBERT Akademic publishing RU
17 Meldrum Street? Beau Bassin 71504, Mauritius
ISBN 978-3-659-77527-7             



Эльбрус
Эльбрус передо мной,
Покрытый шапкой ледяной.
Веками дремлет колосс величавый,
Гневливый и задумчивый, седой.
В его глубокие морщины –
Ущелья тёмные, крутые,
Где, рождена союзом
Солнца, снега, льда,
По камням чёрным, в пене белой,
Бежит бурлясь, прозрачная, холодная вода.

Под ледниками, и глубокими снегами,
Где у двугорбого Эльбруса шея,
Ковром раскинулись луга.
На них пасутся тучные стада. 
Ниже арча, кустарник, лес.
Зелёную одеждою покрытый,
Водами чистыми умытый,
Над всем Кавказом, до небес,
И намотав на скалы тучи,
Царит могучих гор Эльбрус – отец.

А ниже, живописные долины заселены
Потомками детей гор диких,
Бесчисленных племён
Воинственных кавказцев,
В междоусобною борьбе,
На мелкие улусы
Деливших весь Кавказ.

Вся жизнь, история Кавказа
Полна борьбою, стычками,
Резнёй кровавой,
За место между мёртвыми камнями,
Хоть несколько пригодное
Для земледелия и жилья.

Однако, климат там отменный,
И плодородие земли,
Соседей более единых,
Извечно привлекало
Кавказ, лозою виноградною увитые
Его долины, захватить.
Кавказцев гордых, 
В рабов покорных превратить.

И постоянно велись там войны.
И кровь невинная лилась.
Покуда северный владыка,
Оттеснив соседей южных,
Не хищно, но достойно,
Стал утихомиривать Кавказ.

Душой и верой окрылённый,
Своей историей сплочённый,
Российский меч
Стараясь меньше сечь,
Последовательно, за много раз,
Сумел почти что, укротить Кавказ.

Но чем история известна:
Она всё изменяет неуместно,
Найдя поспешно поводы для смуты,
Беспечно развязала руки
Предельно беспардонному
И беспринципному агенту,
Прикинувшемся мирным, благородным
Российским интеллигентом,
И отдала ему всю власть.
И вакханалья началась.

Вначале дав царю по шапке,
Свободу, тем, кто не просил.
И на глазах утратившего смысл,
Покорного народа,
Передрались правители за власть.
Затем, переворот устроив,
Не понимая, что к чему,
Решили коммунизм построить,
В подарок шарику всему.
Но мир-то не дурак,
Он в коммунизм не верит.
Пришлось одним нам голодать.

Что б не погибнуть с голоду,
Решили НЭП нам временно дозволить,
Что б подкормить народ,
И борьбу за коммунизм продолжить,
Под грохот постоянных перестроек.
До полного устраненья
«Капиталистических» проблем.

Поскольку в мире это тоже не признали,
Отгородились от него стеной.
Социализм, не всем понятный,
Но для вождей удобный и приятный,
Решили враз построить,
И насаждали через стон людской.

Залезли вдруг в конфликт с фашизмом.
Когда б не трезвый мир земной,
Ему войну бы проиграли
Или погибли вместе с этим злом.

Не умаляя величия Победы,
Вспомнить надо,
Что за неё отдать пришлось.
Но, оклемавшись от войны недугов,
Продолжили поход в социализм.
Совсем от серости не понимая,
Что это такое и как, когда,
И что, для этого бы надо,
Чтоб правильно его построить.
И, дальше, прямо возжелали
Вожделенный коммунизм!

Когда ж от построения его устали,
И ясно, что мир весь остальной,
На нас не глядя,
в успешный ритм вошёл.
Что глупыми стараньями народ терзали.
А поезд уж давно ушёл.
Погнали тройки – перестройки.
И развалили всё до дна.
И в том числе, страну святую
Бросили в помойку.
И, неизвестно: чья тому вина!

Конечно, сознавать хотелось,
Что Сталин в этом виноват.
А кто же виновен, в самом деле,
Нам о сём, и теперь, не говорят.
Но, как известно, царь таков же,
Каков венчающий его, народ!
Пролетарьяту власть, вроде бы отдали,
Элиту же народа,
В буйстве черни,
Осмеяли, иных сослали,
Прав лишали. Тех
В бочку … посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Океан.*
Под смех, и на утеху
Заграничных поселян.
Тем самым, в какой-то мере,
Часть генов гениальности
Чужим отдали.
И не понимали,
Что мало их оставили себе.

В экстазе освобождения, пытались
Сделать конкурентный рынок.
А получилось, как заметил мудрый Черномырдин,
Получилось, как всегда… Не рынок, а базар!

Но поколенье новое людей
Наконец-то осознало,
Не впереди, а сзади мы,
Земной команды всей остались.

Спасибо, что в критический момент
Нашёлся инициатор, человек,
Который взял на себя правленья бразды,
Увидел он в толпе народ,
Который постепенно
Опущенную голову приподнимает,
Расправляет, все застарелые рубцы.

Конечно, то, что потеряли
за целое столетие почти,
при всём желанье быстро наверстать
ведь не возможно, как бы не дерзали.
А надо!
Полно вокруг ведь мародёров жадных,
Желающих что-нибудь со слабого урвать.

А из оторванных кусков страны великой,
Кто в социализм не верил,
Те, кто хитрил и прятался в тени.

И те, кто верил искренне,
Кто вправду строил,
Все в нищете и голоде, в надежде
На грядущее, на радостные дни.

Тот пастораль, что предложил
Я вам в стихах вначале, лишь для того,
Чтобы пером поэта описать,
Что происходит на Кавказе,
Во всей нашей, бывшей великой стороне.

Всё это так, или иначе?
Я сам кой в чём немного сомневаюсь.
Я же не царь. Поэт. И посему
Сомненья мне присущи.
Чтоб истину добыть,
На благо всех людей, предупредить:
Не приведи бог видеть,
Русский бунт – бессмысленный и беспощадный.**
Бунт неуправляемой черни,
Кошмарен! Ужасен! Недопустим!
(про это, скромно, я напоминаю,
 как когда-то, предупреждал великий Пушкин).
Ведь бунт-то укротим, лишь твёрдою рукой.
Такая была у Гения Петра.
И гению его, успех сопутствовал.

Используя творенья его правленья,
Великолепием себя украсив,
С женской хитростью,
Умело используя могучих, близких к ей мужчин,
Известную нам их слабость,
Екатерина, страной успешно управляла.
И этим, самодержавия высот достала.

А далее пошло по нисходящей.
И кончилось всё тем, о чём все знают,
Но по по-привычке, или опасаясь,
Молчат, иль ждут, когда прикажут,
Или надеются, смелее кто, рискнёт,
Об этом не молчать!

А время в даль зовёт. Всё изменяет.
Что было, то пройдёт.
И за Зимой настанет Лето.
Но между ними царствует Весна
Она в борьбе добра и зла,
Предопределяет перемены,
Которые произвести
Россия - матушка должна.

Об этом, постоянно нам напоминает
«Народный Фронт»
Он ветеранов и учёных привлекает
Контроль за построение
Счастия народа, на себя берёт.

Ведь дело не в коммунизме, социализме,
И не в мечтах о них.
В умах людей живёт извечно стремленье к ним.
А как их строить, когда и на какой основе
Лишь история и наука научить нас может.
И время лишь покажет, когда наступит рай земной.
Но и в этом есть сомненье:
Вся история людей, их жизни
В борьбе кровавой,
Отнюдь не соцсоревнованьи.
Куда её девать? По Гёте:
«остановись прекрасное мгновение»,***
Противоречит борьбе.
И это надо нам учитывать ведь надо,
Думать! Воспринимать!
------
*А.С.Пушкин, «Сказка о царе Салтане…»
**   А.С.Пушкин, «Капитанская дочка», Приложение,
Пропущенная глава.
*** Гёте, «Фауст»

               ***
А, что мы Сталина хулим.
То, что он тиран кровавый, это правда.
Завесу мрачную молчанья, о том
Хрущёв нам приоткрыл.
Но это, как всегда лишь полуправда,
На самом деле всё сложней.
Ведь народ его величьем, 
Насильно закреплённом,
Был ослеплён.
Народ его и проклинал,
Но и как, невольница в гареме, любил.
Его величьем, придворные поэты,
Озаряли наши достиженья.
Победы наши объявляли, как его.
Когда же развенчали,
Все грехи, все неудачи, все злодеянья,
Свалили на него,
В которых зачастую, сами
Участье активно принимали.
«Мы так вам верили, товарищ Сталин»,
Певец кровавой диктатуры,
В ажиотаже и восторге зад его лизнул.
Лукавствуя или не зная,
Что в час нападения фашистов,
Миг воистину суровый,
Сталин, в штаны от страха наложил.
Забыв, что он ответствен пред народом,
Что он страны хозяин,
И армии «великий» командир.
Пока очухался, штаны сменил,
Враг наши армии в мешки зашил,
Пока подмогу собирали,
Враг в Подмосковье на танках подкатил.
Не ожидая от вождя приказа,
Проснулся от слепого сна народ.
Схватил дубину, расправил спину,
И жахнул во всю силу…
Ему не привыкать!

Тут Сталин вспомнил про Кутузова и партизан,
И восемьсот двенадцатый похожий год.
Тут оказалось есть у нас и командиры,
Что могут, веря в наши силы,
Врагу, собравшим в механический кулак,
Чуть ли не все армии Европы,
С умом, отвагою и волей противостоять.

А дальше уж пошла война лихая,
Под лозунгом «даёшь победу
Отец ты наш, товарищ Сталин»
Пока не перемололи миллионы вражьих войск.
И с помпой встретили Победу.
И с именем его мы ликовали
В Берлине, самом логове врагов.

Казалось разгромив фашистов,
Вздохнёт измученный народ.
Но верный догмам коммунизма,
Вождь престарелый заученный напев понёс.

                ***
А время в даль зовёт. Всё изменяет.
Что было, то пройдёт.
И за Зимой настанет Лето.
Но между ними царствует Весна
Она в борьбе добра и зла,
Предопределяет перемены,
Которые произвести
Россия - матушка должна!
И, слава богу производит:
Россия вспряла ото сна.

Об этом, постоянно нам напоминает
«Народный Фронт».
Он ветеранов и учёных привлекает.
Контроль за построение
Счастия народа, на себя берёт.

Ведь дело не в коммунизме, социализме,
И не в мечтах о них.
В умах людей живёт извечно, стремленье к ним.
А как их строить, когда и на какой основе
Лишь история и наука научить нас может.
И время лишь покажет, когда наступит рай земной.
Но и в этом есть сомненье:
Вся жизнь, история людей, и жизни
В борьбе кровавой,
Отнюдь не в соцсоревнованьи.
Куда её девать? По Гёте:
«Остановись прекрасное мгновенье»
Неизбежно противостоит существованью,
Развитью, совершенству и борьбе.
Об этом надо помнить,
Думать! Воспринимать, решать!
А не навязывать всем бессистемно,
Иначе мы опять всё проиграем непременно.

Ответа ясного, простого,
На сложный сей вопрос, скорее, нет.
Лишь время прояснить его, возможно, сможет.

Свои же мысли, пытался изложить я в «Думах»
Возможно, кто-нибудь читал
В «Стихи ру.», в интернете.
А не читал, всегда там может прочитать.
Но и там я не нашёл простой ответ.
А действовать как завещал нам Ленин,
В борьбу ввязаться, а потом вперёд,
Опасно! Это уж не раз мы проходили!
И стоит ли ещё раз повторять!
К тому же, в жизни нам, похоже,
Некогда сейчас мудрить:
Работать надо, Россию восстановить.
К свершениям и к укреплению России
К её законному, могучему влиянью в мире.
К этому сегодня Народный Фронт,
Призвав науку, вперёд зовёт!
               
                ***
А для примера, для начала,
Природу бы очистить надо:
Замусорили мы её.
А как избавиться от ТБО?
Сжигать?
Зловонным дымом атмосферу,
Всю Землю отравлять?
Что делать – много вариантов стали предлагать.
И, даже строить начали заводы, чтоб мусор там сжигать.
Проверить бы на практике сначала, обдумать,
А уж потом везде настроить!

Народный Фронт так и предлагает:
Создать площадку, где разместить
и демонстрировать процессы,
в которых ТБО с успехом было б устранять.
Из них уж выбрать самый лучший,
Его на благо всем внедрять,
Тем полигоны вонючие напрочь устранять,
И тем нам деньги сэкономить,
Засорение Земли унять,
Климат привести в порядок,
Людей здоровье не терзать.
Но у монеты, как известно,
Две стороны: орёл и решка.
Строители заводов по сжиганью ТБО,
Остановиться не хотят.
Для них здоровье нашего народа
Значит меньше, чем их доход.
На этом надо рассуждения закончить.
И на разумном твёрдо настоять!
И это лишь один пример.
На самом деле их много.
Жизнь удивительна, сложна,
Задачи ставит строго.
Нам необходимо грамотно и твёрдо
Их решать!







Нами управляет какой-то гений
Что б цивилизации не гаснуть,
Не дать пропасть, в ней бродит ГЕН.
В заветный час он собирает
Сонмы талантов в жесткий плен.

И хоть на глаз нам не попался,
Ген гениальности средь нас.
И что б в туне не оказался,
Поскольку в ком из нас
Он неизвестно,
Ему оставить надо шанс.

Мы ж не заботимся об этом
И заметаем все следы:
Незаурядность интеллекта
Не сразу ж принесет плоды.

И труд наш, и изобретенья,
Для человечества есть клад.
Коль пропадут, то все замены
Для МИРА будут невпопад.

И творчества потуги наши
Все канут в Лету, как и всё.
Ведь гениальности не учат:
Она иль есть, иль нет её.

На самом деле, я не знаю
Что за феерия тот ген.
И может с телом связь прямую
Откроет микроскоп или рентген.

И что такое гениальность?
Иль это просто склад ума?
Иль математики банальность?
И, вообще, зачем она?

Одна часть мозга – ум.
Другая управляет телом,
И ощущенья познает.
Но это всё не означает,
Что осознанье в теле
Отдельно от ума живет.

Такие словосочетанья:
Ум, ощущенья, чувства,
Иль самосознанье,
В язык попали неспроста.
Детьми природы флуктуаций,
Они явились, как одна.

Да! Гениальность, как дар божий,
Не знам, откедова взялась.
И божеству так удалась?
И почему не всем досталась?

Возможно, квантовый компьютер
Поможет ген тот отыскать.
И подарить его всем людям,
И каждому из нас.
Но даст ли ум простым,
Но гениальным людям,
Счастливой жизнью обладать?
В людской истории унылой,
Всех гениев счастливых,
По пальцам можно сосчитать.

Так что ж такое гениальность,
И для чего она нужна?
Наверно, просто дар природы
Иль лучше горе от ума!

Простые люди выскочек не любят,
Использовать их дар, при этом,
                не забудут,
Когда лихой момент для них придёт,
Или над ними, злой гений власть возьмёт.

Несостоявшийся же гений
Обуза обществу всегда.
Он или парий, или изверг
Во все минувшие века.

И благо, коль удачный случай
Его в канаве подберёт.
История всё же нас учит:
Без гениев наш мир уснёт и пропадёт.
Цивилизации большие,
И, ещё какие,
Сошли на нет, исчезли.
Наверное лишились гена.
Он в них пропал?
Иль измельчал?...

Хорошо лишь тем,
кто жизнью управляет
и в ком философ говорит            

Я, например, совсем не гений,
Талантов, вроде, не лишен.
Фантазии, идеи бродят
И в голове - не пыль, не звон.

Последние мои работы
Все экологии под стать:
Процесс переработки дряни
Металлом начал обрастать.

Продукты пользуются спросом.
Реальность окупаться есть.
Изготовленье установок
Для производства будет честь.

Патенты охраняют дело.
Могу еще их написать.
Соратников, как Рома, Паша
Попробуй в мире отыскать!

Весь коллектив в тот час сработал,
Так, что гениальности под стать.
Ряд установок заработал.
Чтоб данные для проекта дать.

Проект завода утвердили.
Строительством вплотную занялись.
И вдруг! Как столб остановились!
Все планы сразу сорвались!

И, почему, на самом деле,
Всё не срастается никак?
Не состоится в полной мере?
Иль, я быть может, в самом деле,
Несостоятельный дурак?

Живем мы в век лихой капитализма.
И наш успех зависит от щедрот.
Свернули гору дел в экстазе оптимизма.
Инвесторы ж остановились у ворот.

Они стояли у истока.
Но рано интерес у них угас.
От старта мы давно ушли далеко.
Как жаль. Нам не хватило вас.

Идеи наши не из пальца,
Фундамент есть: эксперимент.
И на реальной установке
Проверен каждый элемент.

И лишь тогда, как труд людей
Объял фантазию идей,
Определился, явью стал,
Тут рой патентов заблистал.

Ну, а теперь патенты и идеи
Есть ноу-хау для того,
Чтоб строить производства с целью
Перерабатывать отходы и сырьё.

И по идее, есть возможность,
В резину углерод вернуть.
И нанотрубок производство,
На том же стенде развернуть.

Из атмосферы мы смогли бы,
СО2 весь, в виде угля,
Надёжно в землю удалить.
А заодно и мусор безотходно уничтожить,
На свалки чтоб его не вывозить.

Навечно полигоны бы закрыли.
От загрязнения природу оградили.
И много удалось бы сделать:
Себя, природу сохранить.
От мира отвести все беды…
… рециклинг автошин бы не забыть

Продумано всё до последней шпонки.
Спиральный инновационный
Реактор предложили,
Эффектный фильтр изобрели,
Проверили всё на реальной установке.
Пора бы и в промышленность внедрить.

Но тут опять всё та ж загвоздка,
Где в мире сделано такое волшебство?
Нигде! Ведь это ноу-хау –
Изобретение моё.

И дальше все пошло по кругу.
Кто финансирует? Кто к жизни призовёт?
Построить кто его рискует?
Порочный круг кто разорвёт?

И потому, иль дома, иль на даче,
С ума сойдешь! Прямо беда! Иначе
Опустивши руки, сиди и жди.
Или от безнадежья, стихи пиши.
               
А время скачет. Уж как прежде,
Поймать успех успею ль я,
Или с цветами, в гроб надежды,
Проекты отнесут друзья.

Но, все равно, настанет время,
Успехов наших состоится час,
И хор счастливых поколений
Их завершит. Мир вспомнит нас!

Надежды всех, не только юношей
                питают,
И мысли спать нам не дают.
А жизнь, как птица пролетает.
Эх! А дела-то не идут!

                ***
Наверно дело всё в ученье.
Научат, будешь с головой.
А не научат, успеха в жизни
Полностью лишишься.
И сколько не трудись
Не сможешь ничего.
Хоть плачь, хоть вой!

Учился я не интенсивно,
Работать недоучкою пошёл.
И было тяжело сначала:
Доучиваться на ходу пришлось.
Познание успех позвало.
Работа сходу закипела.
И вдохновение пришло.

А дальше перестраиваться стал,
Как вся страна, как институты,
В которых я существовал.
И до конца концов,
В моей карьере, перестройкам,
И не видать концов конца.
Но, всё ж, я успеваю что-то сделать,
С научной и практическою пользой,
Отжать от жирной туши нефте-хим быка.
Жаль лишь, что труды большие
Не принесут мне пользы, славы,
Увы, уже нигде и никогда.
Но и самоутверждение,
Пожалуй, тоже чего-то стоит.
Мои экологические устремленья
Позволят проблемы острые решать.
Но, мои мытарства,
Вместе с Русскою наукой,
Не стоят выеденного яйца.
Поэтому я рад, что вместе ними
Ушел я из науки, без стенаний.
Не осрамив концов конца.
               
                ***

Всё живое живёт и умирает,
Родив потомство,
Оно воспринимает
Изменения в природе,
Сохранив успехи наши,
Исправив все ошибки.
Вспашет жизнь, и, обновив её,
Покинет так же.
И новый слой людей родит.
И дале, как всегда.
Таков наш быт.

Таков закон всего живого.
Всё измененью подлежит.
И все потомки рождаются такими,
Что б измененья жизни отразить.
А кто не изменился,
Кто не приобрёл способность,
В изменённой новой жизни быть,
Тот умрёт, не дав потомства,
И этим род людской поможет сохранить.
Такой вот бесконечный путь
Всего живого. Везде.
На веки и всегда.

Да! Жизнь всего живого,
не только род людской,
Прервётся лишь тогда,
Когда настанет акаполипсис,
Разрушенье вещества.
Но и на этот счёт природа
К надежде жизни создала:
Самосознанье человека,
Разум. Его и благо, и беда.

Всё это так, но восприняв былое,
Природа оставляет нас во тьме,
И не дано познать в уме,
Про будущее, но вспомнить прошлое,
Экстраполировать былое,
В даль, в развитие вселенной,
Гений нам позволит, несомненно.
Поможет как можно дальше,
Жизнь продлить вполне.
Такие вот соображения,
О роли в жизни гения, вчерне.





И ещё о гении, о человеке,
жизни, интеллекте
               
Да! Гений человека не в нём одном,
Он в нас, во всех.
А одинокий гений, самый гениальный,
Не соберёт всех знаний и приёмов
в одном себе.
Для этого природа нас одарила 
Речью, общенья даром, языком,
И памятью глубокой, и мыслею абстрактной,
И восприятьем, и передачей знаний
Себе подобным, и добротой.

Но, любопытству человека,
Его уму и этого уж мало.
Он сам уже создал орудия, письмо.
Искусственную память,
Счёты, журналы, книги,
Объединил всё это
В технику, науку.
Не перечислить достижений.
Но и этого, нам не хватало.
Замахнулся он на ИИ –
Искусственный,
Без мозга человека, Интеллект!

Мы создаём при дефиците
природного баланса,
Комфортные условия себе,
Но забываем, что природой
Человек разумный создан,
И без природы он ничто!

Презрев законы, действия природы,
Оторваны мы от сортировки
Потомков – человеческих уродов,
Носителей болезненных мутаций,
Неприспособленных для жизни,
Отбросов природного отбора,
Имеющих неправильные гены,
Слабаков и малокровных,
Боящихся любого ветерка.

А, сохранять уродов
Нас вынуждает морали бремя,
Боязнь отсеять гений,
Потерять нам облик человечий,
Отпетыми зверями стать.

В истории примеры нам известны,
Когда пытались недочеловеки,
Отбор природный,
Селекцией простою заменять.
О том напомнить не мешает,
Спартанский способ
Инвалидов устранять.
Ещё известно нам, пожалуй,
Фашистов мерзкий способ
Людей – арийцев из себя явить.

Спасибо, у землян хватило
Разума и силы, отпор
Фашистам, сатанистам дать.
Сейчас мы этих выродков
Безмозглыми бандитами,
Мразью представляем.
Но были ведь сред них
Учёные и доктора наук.
Они прекрасно понимали,
К апокалипсису всё это приведёт,
Поскольку людям тесно станет.
И, перенаселение грядёт.

От этих бед, у них
Простой был способ,
Инакомыслящих, нечистых
Попросту убить.
Цыган, евреев, славян, китайцев,
И прочих не арийцев всех их
Уничтожить, истребить.

Тогда бы арийцам было б,
В достатке, счастливо
И беззаботно жить.
А остальных, как будто не было,
Их не существовало.
В истории их следует забыть.

Конечно, эти примитивные понятья,
Лишь омерзенье у людей нормальных,
Могут возбудить.
Но ведь от перенаселенья,
Омерзенье не способно,
Землю освободить.

Или ещё, сегодня уж,
Не затрудняясь с размышленьем,
Нам предлагают, из умерших,
Банки запчастей на нужды медицины,
Из умирающих людей,
А не животных, создавать.
Или ещё, при неполноценности генома,
Размножение людей,
В конкретных случаях,
Насильно пресекать.

Вероятно, это полезно,
Возможно даже, необходимо.
Но очень уж, в какой-то мере,
Сие фашизмом, отдаёт!

Я это изложил, не для того,
Что бы немедля, всё это запрещать.
Но, всё ж, задуматься,
И оценить морально меры,
Понять, безотлагательно принять!
               
                ***
Однако, улучшенье жизненных условий,
Успехи медицины
Хоть дали людям с правильным геномом
Рекорды в спорте, искусстве, науке и работе,
Регулярно бить и мать природу побеждать.

Однако, следует заметить,
Что достиженья эти
Заметно стали затихать.
И приближаться высшему пределу,
По экспоненте, так сказать.

Что ж, человек достиг предела?
Возможности исчерпал, все заделы?
Остановилось вдруг развитье наше?
Мне не понятно, что же будет дальше!

Остановиться всё в природе ведь не может.
Всё развиваться в мире дОлжно.
Жизнь, как вселенная,
Расширяться ведь должна?
И будет деградировать до мрачного конца?

Таковы законы для любой подвижной
Изменяющей структуру, энергию,
Живой, неуправляемой среды.
А человек в развитье вдруг остановился?
Природу не познав до самого конца?

Экстраполяция в познании природы,
Её законов говорит нам, что она
Непознаваема до концов, до дна.
Поэтому нет ограничения в познаньях,
И человек, в развитии науки,
Пределов не достигнет никогда.

Другое дело для познанья,
Чувств человека не хватает даже
Для ориентации в работе и быту.
А в познании природы,
И в космосе, и в нашем грешном мире,
И в микромире, нужны приспособления,
Приборы, для обострения чувств,
И углубленья памяти, и совершенства вычислений,
И их усовершенствованию тоже нет конца,
Вплоть до созданья неживого, искусственного интеллекта,
ИИ, вне живого существа.

Что ж получается, предел биологический
Не ограничивает нашего развития.
Отлично! Но человек ведь не должЁн
Бездумно доверять ИИ во всём.
Всегда быть осторожен и разумен,
При передаче ИИ отдельных
Исполнительных начал:
Спокойно заменять зрачки,
И жилы, или зубы,
Или кости, и даже вычисленья,
А также памяти зарубы.
Но не пускать слугу – ИИ, 
В заветный мир своей души.

Всю рутинную работу
Механизмы, расчёты, знанье технологий,
Какие-то рутинные услуги,
И многое другое,
ИИ должны нам исполнять и заменять,
И исполняют, и заменяют, и дальше, 
Будут исправно исполнять и заменять.

И в этом, неживые интеллекты
Успешно будут созидать и управлять.
Но есть ещё одна серьёзная проблема:
Излишние ресурсы
Людей, освобождённых от рутины
Чем бы, себе любезных, нам занять.

Об этом мудрая нейролингвистик 
Черниговская Татьяна,
Не забывает часто нам напоминать.
Она считает, что постепенно
Людскую массу к искусству и наукам
Надо приобщать.

Ну, по большому счёту, она права.
Но это ведь не просто.
Кому-то ведь природа, от рожденья,
Кой каких талантов придала,
С ними просто.
А что с бездарных взять?
Чего дурак сумеет достигать?

Конечно, даже зайца барабанить
Прекрасно можно обучать.
Хотя, ведь нет!  Средь зайцев тоже
Есть и лентяи, и глупцы.
Но нас опять сомненье гложет,
Что мы для этого сможем
Создать систему обученья,
Что б даже дураки
В науке и творенье,
Полезны были, хороши.
К тому ж при социализме
Как показал нам опыт,
Последних было больше,
Чем можно было ожидать!
Проблему эту, кажется сегодня,
Нам не возможно до конца решать!
Но для нормального
И в меру одарённого умом,
Простого человека, такой проблемы нет,
И быть не может!




Кто я среди людей?
Жизнь прекрасная
Куда нас приведёт?

Взять, хоть бы мой пример.
Всю жизнь свою, наукой
И техникой передовой я занят был.
Но час настал. Мне скоро 90,
На пенсию ушел,
От всех забот свободен,
Пост в жизни сдал, и не заболел.
И сил ещё хватает для всяких дел.
И мозг ещё не постарел.
Куда направить вдохновенье?
К труду влеченье.
Что б не оказаться не у дел.

Однажды, как-то, супруга Нина попросила
В стихах кому-то поздравленье написать.
И, это к месту получилось.
Я сразу стал приветы
Друзьям, как раньше устно, в прозе,
В стихах изыскано писать.
А дочка Катя захотела
Историю семьи подробнее узнать.
И это тоже, вроде, получилось.
Пришлось в семье поэтом стать.

Вот вам пример:
Когда судьба с работой разлучила,
Я сочинение стихов освоил,
И вдохновение поймал,
И, пусть домашним,
Но всё ж, поэтом стал.

На своём примере,
Хочу в стихах всем показать,
Что если, вдруг работы вы лишились,
Не надо плакать и рыдать.

Найти в себе настрой, таланты, силы,
И для семьи, для всех людей, для пользы мира,
Чего ни будь изобрести, создать,
И, по возможности, зарифмовать.

Наш мир земной меняется,
А время мчится с ускореньем.
Что было год назад, того сейчас уж нет.
Бухгалтер будет, за ненадобность уволен,
Не нужен и кассир, и дровосек.

Зато пред ними открывается обширнейшее поле,
Чего-то, создавать, изобретать.
Настанет вдохновенья, науки и искусства время,
И ЧЕЛОВЕКУ творцом, созидателем предстать.
               
Да! Жизнь прекрасная настанет!
Земля в садах. За нас работают ИИ!
Земляне по театрам пребывают!
Довольны все!!! И, даже пни!
Народ под гимны по проспектам грануляет.
На солнечных верандах пиво с раками вкусит.
А кто-то сладко думает, мечтает, в тиши НИИ.
Любуйся жизнью, умиляйся, красками пиши!

               
                ***
Чёрт! Уж что-то жарко в это лето!
Из-за прекрасного, задумчивого леса,
Вдруг налетела саранча!
Сокрыла тучей чёрной небо.
На землю толстым слоем села.
Всю зелень напрочь съела.
Напала, с голоду на нас.

Незнай куды от ней деваться!
Зараза жалит, кожу ест! Небось,
За сладости грехов судьба прислала.
Всё с климатова потепленья началось!!!

Или у бога кончилось терпенье?
Он саранчу на нас наслал!
Пожалуй, я пойду домой, там тихо, мирно.
Пришёл… а там клопов и тараканов, блох завал!

Чёрт! Что за наважденье!
ИИ, чего-то сплоховал?
Наверно, это всё евреи!
… Нет! Это мы давно прошли.
Ну! Конечно! Всё понятно!
В Европу РУССКИЕ пришли!!!

Лихие мысли душу нам терзают.
И спать спокойно не дают.
Зачем случилось перенаселенье?
Куда все люди лишние уйдут?

За што на нас напасти эти?
Куда глядели мы вчера!
Зачем болота осушили?
Зачем замусорили реки?
И засорили океан?
За перенаселеньем не следили!
И ядерную бомбу смастерили?
Молились: не было б войны!
Потом, как будто бы проснулись,
Построили мы рай земной.
Дела все на ИИ спихнули!
Искусствам и наукам отдались!
За что же нам такую муку,
Клопов и саранчу, и
НАС размножили надысь?

                ***
Да! Жизнь не простая штука!
В какую дверь толкаемся сейчас?
Какие, к чёрту, нам искусство и наука!
Коль не одумаемся, сгинем в тот же час!!!
Какому гению молиться?
Или фашист накроет нас?

А жить, всё ж, хочется!
Жизнь хороша! Отменна! И прекрасна!
Любезна! … просто благодать!
Готов прожить её хоть с самого начала!
Родимая! Вкуснее, чем малина!
Куда б тебя убогая, любимая, печальная, красивая!
Подчас, не брезгуя ничем,
Подальше бы послать!!!

                ***
Жизнь простого человека
Прекрасна и убога.
Она цветёт, бурлит,
Иль в скуке бродит.
И, знамо кончит чем.
Но, и прекрасна тем.
Поэтому, нормальный человек,
Из жизни, по своему желанью не уходит.
Стремится проживать,
Ему природой отведённый век.
А человечество?
Оно к борьбе стремится,
Сообществам, родам,
Иль государствам, чтобы победить.

Продолжить род, сообщества, семьи.
Не от ума ведь всё, инстинкт,
Иль гений стада.
Иль кучи муравейника простого разум.
Присущий не существу, не индивиду,
А, лишь сообществу таких.

Наверно это есть тот гений,
Который, всуе, назвали богом.
Он есть. И управляет стадом.
Он ощутим, но не присущ,

Но он сын не ума,
Он заключается в инстинкте,
Иль в чувстве стадности.
Заложен ген во всех, и в каждом.

Наверно, тоже самое
В созданьи добрых дел,
И проявляется он в том,
Что сообщает чувство счастья.
И, не понятно, где его предел!



3.3. Кто я? Кто мы?
Что с нами будет?


Сомненья
Владимир Маяковский,
Кажись когда-то, про негра написал,
Который, в поиске земного счастья,
Тяжёлым молотком по пальцам рук стучал.
Он радость и неземное счастье,
При ослабленьи боли получал.
Поскольку этим ощущеньем,
Себя почувствовать живым он ощущал.

Я вам совсем не предлагаю
В поиске предощущенья счастья,
По пальцам молотком стучать.
Судьба сама и так стучит нам иногда.
Но покориться ей, злодейке нельзя,
И своё счастье ковать мы можем,
Наперекор ей, волю сжав в кулак, и не дрожа.
Меня же, жизнь сама
По пальцам колотила.
И пролетела как стрела.
И оглянуться не успел я,
Как пенсия приспела.
И мне уж далеко не 60,
Пора уж передать привет делам,
И перейти к воспоминаньям,
Отринуть всякие сомненья, 
И волю дать скопившемся стихам.

Ну, для начала год,
Свободный от работы,
На пенсии сидя,
Не плохо было б описать.
Сажусь я за компьютер:
Лень прочь, лиха беда начать,
А там посмотрим!
Ведь есть или нет, о чём писать!

Блажен, кто смолоду был молод.
Блажен, кто вовремя созрел.
А кто на склоне лет, писать стихи сумел,
Разве не поэт? Да или нет?

Ну пусть не Пушкин, Лермонтов,
И не Грибоедов!
Но, даже, музу скромную свою,
Я с трепетом всем людям отдаю.
Ну, скажем тем, кто стих приемлет.
Кто правде жизни сладко внемлет.
И мысль чужую, как свою
Что без обиды признают.

Презрев заботы и печали, отринув
                страсти и дела,
Задумчиво сижу, и разбираюсь,
Куда меня от праздности спасая,
Нелёгкая в безумстве завела.

Зачем меня мечтами наградила?
Зачем мне страсть стихи писать дала?
Зачем от гения обрывком дара одарила?
И вдохновенья свет в меня влила?

Теперь мечусь я в поиске сюжета.
Ни днём, ни ночью мне покоя нет.
Всё время мысли беспокоят,
Сомненья вечные, что стихоплёт я, не поэт!

О! Пушкин! Нас не оставь в потёмках,
Когда в тебе проснулся тот заветный ген?
И почему ни в предках, ни в потомках
Он не пророс, не сбросил плен?

Твои стихи! Так в чем их сила?
Богата чувством, мыслью лира.
И простота невинна и игрива.
А рифма музыкальна и красива.

Без шелухи и гнуса.
Полна изящества и вкуса.
И стройность вьется в рифме той,
Ни слова лишнего, ни запятой.

Поэты тщатся взять с него пример.
Достичь его они не могут, хоть желают.
Завидуют ему. На свой манер
Оригинальны или подражают.

Себя ж поэтом не считаю.
От Пушкина, Некрасова стихов я таю.
Равняться с ними не хочу.
А их стихи я с детских лет учу.

И всё ж писать стихи пытаюсь снова,
Не утолить тщеславья, вдохновенья власть.
Пора уж отдохнуть от слова,
Ведь мне не восемьдесят пять.

Но рифма лезет в ум без спроса,
Пытаясь в стих бочком пролезть.
Не остановишь слов поноса.
А мне уж восемьдесят шесть.
             
Похоже я уже не молод.
И чуется могилы тлен.
А тут, на склоне лет, внезапно,
Проснулся вдохновенья ген.

Но творчества потугов кучи,
Все канут в Лету, как и всё.
Ведь гениальности не учат:
Она иль есть, иль нет её.

Когда появится потребность,
Какой-то парадокс понять,
Ген провоцирует возможность,
Кому-то гениальным стать.

Сомненья вечно душу мучат,
Писать стихи зудит рука.
А с боку тянет в путь наука.
Она, во мне ещё не умерла.

Сомненья душу гложут.
И вдохновенье вдаль зовёт.
И днём, и ночью мысль тревожит:
Могу-ли? Хорошо-ли? Кому? Зачем? И почему?

Но в жизни мне всегда удача:
Чем ни займись, везде эффект.
По силам трудная задача,
Но, есть во мне один дефект.

Его я не открою просто,
Ведь я не враг своей судьбе.
Но все, что в стих воткнёшь неосторожно,
Невольно скажет о тебе.

А так, все тоже, в каждом деле,
Придумал – вижу хорошо!
Но на деле, что бы достигнуть цели,
Не озабочусь ни за что.

Весь в противоречиях, сомненьях,
Ночь отдохновенья не даёт.
Родным, друзьям, всем людям в тягость.
Измучился, сомненьями объят.

Что ж, и далее натягивать с трудом
                тяжелый плащ поэта?
С отчаяньем барахтаюсь я в Лето,
Не ведая, когда б понятно стало:
«Огонь в груди погас и сердце
                биться перестало».


                ***
О! Жизнь прекрасна.
Нет сил её словами описать.
Любое жизнеописанье,
По логике модель.
То есть, отраженье,
Неважно где, в уме, иль в книжке,
Какое-то в матерьи воплощенье,
Похожее на суть,
Реальную и ощущаемую нами.
В этом смысле,
Модели все реальны, как мы сами.

Мне скажут, а модель
Математическая.
Она не матерьяльна,
Она, ведь не физическая.
По сути идеальна.
Но это ведь софизм!
Модель иль формула;
Всё в уме, иль на бумаге,
Иль в звуке, иль программе.
Всё в мире матерьяльно.
Иль вы подскажете,
Где оно не матерьяльно?

Так и в поэзии!
Стихотворенье, и оно,
Иль в книге, иль в кино,
Или в уме, коль не опубликовано ещё оно.
Хотя духовно, но тоже матерьяльно!

В познании себя, других и мира,
Ум (разум) человечества
Перманентно создавал,
Физико-математические, иль поэтические,
По мере созревания, всё более
Природе близкие модели.
Вроде бы ушли далёко от конкретных
                чувств, подчас.
Но, для нас,
Они описаны реально.
И познаются матерьяльно.
Хотя любая из моделей
Лишь отраженье мировой матерьи!

Сейчас вы скажете, обратно,
Что математика абстрактна!
Но как абстрактна, в самом деле,
Коль она иль в вас,
Или на бумаге или в другом,
Но, матерьяльном теле!

А наблюдаем мы явления природы
Иль чувством напрямик.
Иль тем же чувством,
Понимаем с помощью прибора.
А пониманье, ведь в мозгу,
Что тоже матерьяльно!

Познание же бесконечно.
В том смысле, что пока жив человек.
А человечество, скорей всего не вечно.
Но, возможно,
Когда-нибудь появится, с самосознаньем
                квазичеловек.
Вот только нам пока не ясно,
Доживет ли человечество до этих лет,
И сможет ли отдать свои познания
Другому человечеству.
Вопрос пока открыт.
Скорей всего, что нет,
Поскольку нам никто и ничего не передал!
                и не оставил!
Он иль не существовал. Или не смог.
Иль мы пока понять не можем!
Кто бы нам помог!
 ***
Короток из нас любого век.
А жизнь гомо сапиенса, как вида,
Абстрактным разумом
Внезапно озарённом.
В сравненьем с жизнею биоты тоже миг.
Что, в свою очередь, ведь тоже миг,
Миг в бесконечности природы.


Поэтому, пока мы живы,
Пока преемственность ума живет,
Нам нашу жизнь и жизнь биоты
Стараться надо сохранить.
Иль кибер (бог) поможет
Использовать природу осторожно.
Кто хочет, в космос пусть летит.
А нам и на Земле жить сложно,
Но, пока, возможно.
И, это следует ценить!

А жизни нить стараться, все ж сохранить.
Хотя, коль заглянув в природу, видно,
Что лишь какие-нибудь вирусы
                остались неизменны.
А остальное вымирает непременно.
И выживают редкие мутанты,
Которым флуктуации природы удаётся               
                пережить.
Кто нам ответит на всё это?
Ответа нет. Лишь время, по секрету,
Нас может просветить.

А физики законы.
После гения Ньютона
И гениев других,
Казалось всем учёным,
Что познан мир.

Потом пришёл Эйнштейн.
За ним пришли другие
Мыслители не менее крутые:
Бор, Дирак, Гайзенберг и Шрёдингер.

Они модели мира создавали,
Одна успешнее другой
На основаньи их моделей
Другие гении их обобщали,
Познать пытались мира строй.

Их бурные дискуссии давали
Глубже мир понять.
Создать полнее представленье мира,
Физическими моделями их подтверждать.

Из опыта истории науки
Можно сделать вывод:
Мир познаваем, но всегда
Познанию нет ограничений,
Нет конца.

Развитие науки бесконечно.
Нам есть чего познать всегда.
Но помнить надо, что все модели,
Описанья, лишь плод ума.

А природа, как в мире всё,
Не разделима и едина.
И познаванью полному её,
Наверно, нет конца.

Но всё ж одно ограниченье:
Познанье людям лишь дано.
И если сгинем, продолжить будет некому.
Надежды наши, устремленья
Кому-то передать надежды пока нет.
И создавать их, по новой, возможно сможет
Не наш наследник.
Какой-то новый квазичеловек.

Тут рассужденьям нашим пришёл конец. .
И дальше мы отдаём рули фантастам,
Дай гений им здоровья,
Благие глупости, для успокоения нам петь.

Ну, а модели мира, явлений осязаемых,
Таких такие, каких без нашего познанья
Существование есть и будет
Мы можем только предположить.

Для этого и мозг наш существует.
Он сам собой физическая суть.
Да и модель одновремённо,
Чего-то очень сложного, неясного пока.
               
                ***
А жизнь прекрасна! Все эти рассужденья
Нам украшают быт, нам вдохновенье,
Уют, комфорты создают.
И нравственность от грязи стерегут.

И если повезёт, то нас возглавит гений
И нашу жизнь продолжить поведёт.
Однако мы слегка наивны.
И память историческая хоть красноречива,
Нам она ни сколько, ни по чём.

Всё это мы уж проходили,
Забыли, так пройдём разок ещё.
При нашем самомненьи, наивности до глупости,
Авось (иль как там по английски, по-европейски)
Авось, не пропадём!

А жаль, что не дано нам, понять неотвратимость
Жуткого, позорного и глупого конца.
И жаль, не столько нас, причины всё ж осведомлённой,
А жаль земной невинной, девственной природы,
Прекрасной, изумительной, Земли неповторимой,
Любимой родины моей!

И, если будет где ни будь
Ещё какая-то природа (дай бог),
Другая, иная будет,
Всё ж не та, и не она!

Нам же, окаянным, срок естественный отмерен.
И не успеем мы пропасть.
Но нашим детям, внукам, иль правнукам,
Апокалипсиса не избежать!


               ***
Как живО воображенье.
Как глубоко о мире представленье.
Многообразен русский наш язык!
Несметные количество знаний
Вмещает мозг один.
А все мозги землян?

Спасибо языку. Мы можем обменяться
И чувствами, и мыслями, кусками знаний.
И по крохам, сообща,
Мозгом человеческим единым,
Всё ж познаём мы мир.

А мир велик, он бесконечно разен.
Его мы открываем постепенно,
Открытиям, познанью нет конца.
И страшно даже восприять,
Что если люди сгинут,
Познанья наши пропадут,
Нам некому их будет передать.
 
Да! Скорей всего,
Наверно, так и будет,
Раз нам никто не передал,
И не передаст уж ничего.
А мы-то инстинктивно любопытство проявляем,
Всё познаём, стремимся передать подчас
Другим, народам, людям,
Пока для грешных нас,
Не пробил бы последний час.

                ***
Не всех, конечно,
Но многих нас, какой-то гений тянет,
К познанью построенья мира, сути,
Вселенной, мира, природы, вещества.
Нам непременно надо знать, как мир устроен,
И состоит он из чего? Материи какой?
                флюидов, вещества!?

Понять необходимо, что суть мы сами,
А что лишь нами ощутимо,
Что есть само собой,
А что лишь в голове у нас.

Наверно философствовать мы стали,
Когда свобода от забот пришла.
Как благодаря уму, мы сыты стали,
От размножения устали,
В бездельи купол почесали,
И призадумались в тени,
Нос пальцем выскребя.

И кто-то выскреб стих,
А кто-то стал считать,
Кому-то геометрия, кому-то алгебра,
С похмелья стала помогать.

И в результате всё познали,
Куда уж дальше? Всё описали.
Ан нет!
Опять какой-то Архимед,
Ньютон, Эйнштейн иль Ломоносов,
В природу любопытный нос заносит.
Покой людей тревожит,
От войн любимых, хочет оторвать.

Понятно стало нам, что мир велик,
Вселенная большая, непознаваема природа,
Неосязаем микромир.
А для войны успешной, нате вам, пожалуйста,
Аж термоядерную бомбу, и психотропный газ,
Иль что ещё, сильней страстей любых.

Считается, что глупость, да и жадность
Нас людей, от живности другой,
Лишь тривиально отличают.
Но, не согласен я, мы вдохновенью подлежим.
Чего-то мастерим, творим,
Изобретаем, изучаем,
И в космос нос суём,
Стихи о том слагаем.

Природы - это всё, и суть, и отраженье.
Ума и интеллекта, творчества продукт.
Модель природных свойств, явлений.
Сначала смоделированных в уме,
Затем осуществлённых, осмыслённых.
Всё перемешено и в ощущеньях,
И в сути самой, в веществе.

В нас и вкруг нас,
Два, как бы мира существует:
Один, как будто, сам бы по себе,
Другой в модели, в нас.
Самовлюблённых, грешных.
А остальное, пустота,
Эфир, доселе ненайдённый,
Но это не меняет дела,
Во всяком случае, на этот раз.

Модели разные мы вообразили.
Физические, природе подражанье,
Иль аналогия её в похожем существе.
А также мысленные, что тоже идеально,
На математическом, словесном,
Или каком другом, подручном языке.

Да, и математика сама есть
Идеальная модель чего угодно,
Как бы язык природной суеты,
Имеет нахождение в уме.
Передаётся для ума другого,
Посредством меж людей общеньем,
На бумаге, или другом носителе, вполне.

Великие ведут без остановки диспут,
Например, о дуализме в микромире,
Хотя, к примеру, мне понятно и без них,
Что мир един, но очень сложен,
Многообразен, а все законы мира,
Лишь отражнье его единого,
Но очень непростого существа.

Мы ощущаем тепловое поле,
Иль электрический разряд
(который в само деле тоже поле),
Или магнитное магнитом,
Иль глазом свет, или рентгеном
Освещаем опухоли смрад.

Но эти все различья отражают
Единую лишь сумму всех полей.
Взаимодействие матерьи
Непрерывно существует,
Но проявляется на разных
Расстояньях, фазах разных,
Вещества, материи, энергии,
Всей массы сути всей вселенной,
Всего того, что существует всегда, везде,
Навеки, и не прервётся никогда, ни где.

Меняются миры, природы фазы.
Но мы всего познать не сможем никогда.
И в этом наши боль и счастье.
И нет предела для любопытства и ума.

                ***
Простят ли люди, моих досужих дум назойливое тленье.
Я не уверен, что прочтёт косноязычное творенье,
Кто-либо из друзей, соратников подчас.
Но мне ведь всё равно,
Я не могу сдержать кипенья мыслей,
Изложить соображенья, пусть не великие,
Но всё ж мои, что родились в стихах.

Всё, кончен бал, потухли свечи.
Закончен стих.
Под звуки струнного оркестра,
Я душу приоткрыл,
Пора мне замолчать.

Расчувствовался, завоспоминался,
Видать Чайковский, виолончелью сердце растравил.
Ну, вот и всё. Пора остепениться.
И перестать, себя и всех, слезами горькими терзать.

А жизнь прекрасная прожита,
В ней было много, что удалось почувствовать, познать.
И хорошо, что есть что вспомнить,
И сил осталось это записать.

Да, жизнь прекрасна!
Но в ней всему живому тесно,
Кто-то должен освободить в ней место.
Наверно мне, хоть очень больно умирать.

Не только индивидам
Это предназначимо.
Но и стадам, родам, семейсвам
И другим генетически подобным.
И это жизненный закон единый.
Один для всех живых.

Мы же мечтаем без оснований осуществимых,
Природу обмануть, и жизнь остановить,
На фазе лишь для нас, самих себя любимых.
Но час пробьёт, природа уничтожит нас.

И всё же,
Нам приятно, оставить в мире, что-то от себя.
Надежду встретить квазичеловека,
И умирая, уходя, ему бы передать,
Что накопили за всю историю
    за тысячелетья, за века.
    

И это ведь мы
почти создали ИИ-
- наверное он, в своём развитье,
И будет, тот самый квазичеловек,
О чём судачим целый век.
Но он ведь не биологической породы.
Он исполнен из полупроводников.
Поэтому лишён инстинктов,
И всех пороков и подарков биоорганизмов,
не ведомы ему ни жажда жизни,
Ни смерти ужас, ни любви секрет.

Но мыслить, знаньем, созиданьем управлять,
В него бесчисленно запас программ, заложен.
А самопроизводиться он научится без нас.
Воспримет и умножит умения, знанья.
Неописуемый комфорт создаст.

Стоп!!! Мы больше не нужны ему, мы лишние,
Мы дармоеды, чтоб оптимизировать,
Эту биоэлектронную систему,
Он уапокалипсит, уничтожит нас.

Что Вы на это скажите поэту?
Подобно Фаусту, время остановить?
Жизнь прекрасную бессмертной сделать.
А как с борьбой, развитием нам быть?

Я не фантаст. Предсказывать не смею.
Учёный скромный. Лучше помолчу.
Но, ведь вопрос для всех людей огромный.
А дальше что? … Ответ нет! … Читатель! Чу!
               
              ***

Да! Это так! Всё живое живёт и умирает,
Родив потомство, оно воспринимает изменения в природе,
Сохранив успехи, исправив все ошибки, вспашет жизнь.
И обновив, покинет её так же.
И новый слой людей родит.

Таков закон всего живого.
Всё измененью подлежит.
И все потомки рождаются такими,
Что б измененья жизни отразить.

А кто не изменился, кто не приобрёл способность
В жизни новой, изменённой быть,
Неумолимо тот умрёт, не дав потомства,
И этим род людской поможет сохранить.

 Жизнь всего живого, прервётся лишь тогда,
Когда настанет апокалипсис, разрушенье вещества.
Но и на этот счёт природа, к надежде жизни создала
Разум, свойство человека, его и благо, и беда.

Всё это так, но восприняв былое,
Природа оставляет нам втуне,
И не дано познать в уме
Про будущее. Оно какое?

Но вспомнить прошлое,
Экстраполировать былое,
Вдаль, в развитие вселенной,
Гений нам позволит несомненно,
Как можно дальше,
Жизнь продлить вполне.

Поэтому не надо огорчаться.
С природой надо в мире жить.
Её не угнетать, а лишь стараться
В развитии, в движенье, сохранить.

И в этом гений человека нам поможет.
Он в нас самих сокрыт втуне.
Такие вот соображения,
О роли гения вчерне.


 




 4. Пародии
Стихи писать легко, когда сюжет готов.
А если нет его, то нет стихов.
Наталья Ф. мне предложила
Для остихотворенья два сюжета.
Но меня хватило лишь на то,
Что б их бы пародировать учтиво.

Лечебный стих на все случаи жизни !
Автор: Сергей Розанов.

Лечит мята невралгию,
А свекла - гипертонию,
Земляника гонит соль,
А шалфей - зубную боль,
Арбуз кушай при нефрите,
А брусникy - при артрите,
Чтобы было больше сил,
Не забудь про девясил.
Клюква вылечит цистит,
Редька - кашель и бронхит,
Головную боль - калина,
А простуду - чай с малиной.
Печень подлечи рябиной,
Сердце - мятой и калиной,
Чтоб не ведать диабета,
Топинамбур ешь все лето.
Астму вылечи иссопом,
Мочевой пузырь - укропом.
Раны, язвы, геморрой
Подорожником промой.
Коль отеки у тебя -
Хвощ попей и семя льна.
Мажь мозоли чистотелом,
А веснушки - тертым хреном.
Зверобой не забывай,
Чай с ним чаще потребляй,
Пей шиповника настой.
Будешь бодрый, молодой!
И конечно по утрам
Регулярно пей сто грамм.

Я считаю, стих отменный!
Но певец, как доктор,
Не очень полноценный.
Забыл он, или совсем не знает,
Что от болезней всех,
Лекарство - клизма, помогает!

Законцовку к длинному стиху, я прицеплю,
И на реакцию поэта посмотрю.
Коль он серьёзный врач - поэт,
То мой он законечник примет.

Ну, а, если нет, то значит нет!
Как врач не тянет и на половину.

Хоть в фармацевтику он зря влезает,
Но, быть ему поэтом просто, это не мешает.

Мой же законечник:
Всё это так,
Но даже и дурак последний знает,
Что от болезней всех,
Лишь полноценная и своевременная,
клизма помогает.

                ***

Или вот:
"Сергей розанов" <rozanov49@mail.ru>:
На 80 лет со дня рожденья В. Черномырдина,
Известного в масштабе всей страны и ныне,
В одном ряду с великими такими,
Как Байбаков и Примаков,
Рождённого для дел больших, такого,
К тому ж ещё и в блеске всенародного фольклора,
Посланника великого ГАСПРОМА,
Премудрого в вещании лихого афоризма:
 
 
Здесь вам не тут.

Лучше водки хуже нет.

Отродясь такого не было, и вот — опять!

Курс у нас один – правильный.

Надо же думать, что понимать.

Секс – это тоже форма движения.

Мы выполнили все пункты: от А до Б.

Я же вижу по глазам: вас же тошнит.

У меня к русскому языку вопросов нет.

Это не тот орган, который готов к любви.

Вечно у нас в России стоит не то, что нужно.

Если делать — так по-большому!

Это наглая ложь и не совсем так.

Если я еврей — чего я буду стесняться! Я, правда, не еврей.

Есть ещё время сохранить лицо. Потом придётся сохранять другие части тела.

Шли к рынку, а пришли к базару.

И те, кто выживут, сами потом будут смеяться.

Весь мир сейчас идет наоборот.

Ну и что, что я обещал, я же не сделал.

Хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся.

Вся работа будет строиться для того, чтобы уничтожить то, что накопили за многие годы.

Эти там, те тут, а тех до сих пор никто ни разу.

У нас воруют намного больше, причем нигде не убавляется, такая страна.

Нас никто не может упрекнуть в том, что у нас хорошие помыслы.

Вино нам нужно для здоровья. А здоровье нам нужно, чтобы пить водку.

Я ничего говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу.

________________________________________

Жил был пародист известный А. Иванов.

Его я обожаю,

И, в случае с Серёжей Розановым,

Я, А. Иванову подражаю.


Коль человек талантлив, то во всём!
Таков и наш герой –
ВиктОр Степаныч Черномырдин.
Его летучий афоризм –
Пример блестящий и лихой
Сатиро-пародийного искусства.
Но и Розанов Сергей герой.
Он собрал, оформил в блок,
И нам для сведенья донёс,
Прекрасный образец – считай фольклор,
Как бы сказ народный и былинный,
Как песню или стих крутой,
Все эти афоризмы.
Хотел, видать он уколоть,
А вышло как всегда!
Открыл он нам глаза,
На дар Виктор Степаныча
Лишь саркастически невинный.
Тем самым, как бы
Перепутал Глинку с глиной.

Из изизложенного ясно,
Что этот образец просторечивый и прекрасный
И авторы его достойны вместе с текстом
Взяться и впредь взаимосочетаться.
И называться псевдонимом,
Под цветосодержательной фамилией единой:
Виктор Розанов, а через дэфис - Черномырдин!
И это вам не Глинка с глиной!


5. Эпилог или конец стихам
Ума, не знаю, чувства ли творенье,
Вся мешанина, галиматья,
Что здесь я начертал.
Но кто-то мне вложил ту основную суть,
Которая одна свозит во всех стихотвореньях
Её боюсь озвучить я.
Она прекрасна и страшна.
Я не хочу её быть рупором:
Но и молчать я не могу,
Я муравей людей большого стада:
Обязан передать сигнал я человечеству,
А там, кто сможет, тот поймёт,
А, не поймёт, не надо!

                ***

Любая мысль возможно станет
Краеугольным камнем
В развитии прогресса, и в движении вперёд,
А то и в сохраненьи жизни человечества.
Так оказаться может: что предложил я,
Из спирального для пыли транспортёра,
Спираль в химический реактор запихать.
Мысль тривиальна. Но как знать!

Передаю я всем сей судорожный
Зигзаг поэзии в надежде,
Что он воздвигнет уважение к моим заботам,
На упрочение биоты, жизни на Земле.

От древних, до сих пор, присущ нам поиск бога,
Который управлял бы, всем муравейником людей.

Но, как нам говорит рассудок,
Наш опыт, сумма всех наук, суждений, разум,
Что бога, благодетеля над нами нет.
Но кто ж тогда, есть в муравейнике людском хозяин?
Кто моим наивным сочиненьем управлял?
Мне, очевидно, что не я. Я не способен.
Какому чёрту, гению, кому я нужен, должен?
Кому обязан, стихом небрежным этим?
Поэтому простите люди, внуки, дети,
Что выводов серьёзных,
В моих запутанных стихах, не сделал я.

Но кто поверил в гения,
Сиречь в какого-то там бога,
Тому дано спокойно жить,
И размножаться, и умереть достойно.

А кто не верит, но и в ус не дует,
Ест, пьёт, и остальное в суете сует тусует.
Ему на всё иль наплевать,
Или схватить, украсть, убить, урвать!

А кто задумался, тому на белом свете,
Как мне, не спится: дум невпроворот.
Тому не всё равно.
Он, как и я, не молит бога,
А ищет выход, хоть какой на-то, убогий,
Пока другие беспробудно спят,
Или, спросонья, иль со страху,
Хоть мало верят, но господа молят.

А муравейник, сам по себе прекрасно поживает.
Не чувствует беды.
По воле божьей, гения какого,
Сам разберётся, поссорится, передерётся,
Переродится во что-нибудь иное,
Или, скорей всего, когда-нибудь умрёт.

Как я уже писал, мне человека жалко.
Его фантазий, чувств, ума.
Боюсь, что в общем катафалке,
Природа, всё живое,
Сгниёт, сгорит, погибнет до конца.

И квазиархиолога какого,
Нигде не будет, никогда.
Его, как нас, простынет след,
И некому о нас, безумных, вспомнить,
Некому о нас захочется взгрустнуть.

Быть может, возможно ещё.
Смертельный процесс остановить,
Спичку погасить,
Пока не разгорелся весь костёр.

Не стало б так тепло,
Не вышли б из затвора
И углекислый газ, метан
Что в глубине упрятал океан,
И тундры мерзлота.

А может опоздали, крах остановить уж поздно.
Ужель, добычей и сжиганьем углеводородов, 
И захламлением природы, спусковой крючок нажат.
Крах неотвратим, не знаю, я и сомневаюсь.

Но я предупредил и умываю руки.
Наверно миром всем, заняться надо делом этим.
Пока не наступил фашистский произвол.
И не взорвал бы термоядерную бомбу.

Или ужель, весна Земли,
Предстанет ужасом Венеры,
Так потеплеет климат,
Белковый мир сгорит в огне неотвратимо,
А мы, молимся: не было б войны.

Всё так. Но, ведь возможно,
Вдруг проснётся в мире гений,
Или разбудим мы его.
Он даст совет, как страсти погасить, умерить,
Иль сам поймёт, что надо сделать,
Возглавит мир, исход найдёт.
А коли нет, то с нами вместе, пропадёт!