Детство мое с горчинкой

         По деревянным мосточкам села Черевково под ручку с ровесником идет счастливая сияющая девочка.  Её большие голубые глаза наполнены радостью. На голове красная фетровая шапочка, из-под которой выглядывает густая чёлка цветом спелой ржи. Пальтишко темного цвета, а на ногах коричневые ботиночки. Ей три года. Недавно от мамы пришло письмо с фотокарточкой: мама с папой в Сочи на курорте идут под ручку, улыбаются. Оба в хромовых сапожках, оба в легких серо - голубых пальто. Девочке очень хочется походить на них. Она стрОжит мальчишку, чтобы шел в ногу, с торжеством глядит на взрослых прохожих, которые в ответ ласково и чуть насмешливо поглядывают на них.  Девочку зовут Галя, она младшая в семье. Братишки зовут её обычно Галинкой.
           За ними присматривает няня – толстая тетка с подвязанным фартуком, при ходьбе она смешно переваливается и становится похожа на большую серую утку. Ребятишки с нетерпением ждут возвращения родителей. Каждому из них мама прислала по именной открытке, на которой написано, например: Галине привет из Сочи. Надпись сделана золотыми буквами, на лицевой стороне роскошные пальмы и горы, а на обратной стороне в конце маленького письма подпись: «Твоя мама». Такие же открытки получили Юра и Феликс. Когда няня прочитала, что написано на открытке, все трое заспорили: «Моя мама! – кричал каждый. – Нет, моя мама!»  Галинка плакала.
               И вот однажды вечером, когда все уже были в кроватках, открылась дверь и в комнату вошли мама и папа. Приехали! Приехали! Галинка вскочила и от радости начала прыгать и смеяться. Панцирная сетка пружинила, и девочка, не удержавшись,  упала, пребольно стукнувшись головой о никелированную спинку кровати. Радостный смех сменился громким  плачем. Мама обнимала дочку, утешала, гладила и целовала её ушибленную голову.
            Это первые мои воспоминания.
Из этого периода помнится еще один неприятный случай. Родители купили большой воз сена для коз, которые всегда были у семьи и давали полезное молоко детям.  Телегу с возом тащила лошадка, вся семья сопровождала её. Я запросилась на верх воза, это же так здорово! Мальчишки бежали, а меня отец легко поднял и посадил на сено. Держаться оказалось не за что: воз не увязан. А тут дорога пошла на спуск к реке. Телега накренилась – и я плавненько съехала сразу под заднее колесо. Хорошо, берег оказался песчаным, и колесо вдавило руку, проехало, задев подбородок. Мама подхватила меня с криком и слезами, ощупала мое тельце, опасаясь перелома. Я же плакала не столько от боли, сколько от испуга. Шероховатый след от колеса на подбородке и на плече остался на долгие годы. Судьба оказалась милостива ко мне.
            Забегая вперед, вспомню еще два случая, когда жизнь моя висела на волоске. Отец мой был военнослужащим, и его постоянно переводили с одного места на другое. Мне было шесть лет, из Архангельска отец поехал в Плесецк к новому месту службы. Мама и я провожали его. До отправления поезда подвыпивший отец задремал, мама опасалась, что у него, сонного, украдут деньги, и старалась разбудить. Тем временем состав тронулся. В отчаянии мать тряхнула хорошенько уснувшего, и мы побежали к выходу. Как всегда, мама была на каблуках. Она сумела спрыгнуть на перрон, но он уже закончился. Поезд набирал скорость. Мать бежала, вытянув кверху руки, а отец раскачивал меня,   примеряясь бросить на руки бежавшей. Я замерла. Бросок – и я падаю, но не на руки, а рядом с рельсами. Колеса поезда грохотали совсем рядом. Наконец, мать подхватила меня, прижала к себе, а уже бежал к нам милиционер, свистел и страшно матюгался. Так второй раз я оказалась на волосок  от смерти или инвалидности. Теперь, вспоминая этот жуткий случай, я думаю: почему же мама не догадалась проехать до Исакогорки? Растерялась.
            Третьего раза не миновала я. Это случилось, когда мне было 18 лет.
Студентов первого курса отправили на уборку урожая, в очередной раз надо было помогать колхозникам. Нас с вещами разместили в кузове  грузовой машины, присыпав его сеном или соломой. Ехали весело, пели песни, знакомились, разговаривали.   Одна из нас любовалась вслух облачком причудливой формы…  Мы не поняли, что случилось. Очнулась я на земле, с трудом поднялась – мои однокурсницы валялись на поле,  кто где. Плакали, кричали. Ноги мои задрожали, и я без сил опустилась опять на землю. Машина лежала вверх колесами на обочине, а из- под кузова страшно кричали две девочки. Бортом придавило их плечи, так что головы не было видно. Я и две моих подруги отделались ушибами, синяками и страхом. Другие пострадали серьезнее, оказавшись в больнице. Что же произошло? Оказалось, что наш водитель пошел на обгон самосвала и не справился с управлением. Хорошо, что никто не погиб. Снова вмешалась Судьба.
На следующий день всех уцелевших опять погрузили в машину и теперь уже со всеми предосторожностями привезли в Шекснинский район.
             Но вернемся в детство. Мне исполнилось четыре года, когда отца по службе перевели в город Архангельск. Мебели у нас было немного, погрузили все вещи на баржу и отправились по реке к новому месту жительства. Кроме нас, немало было других пассажиров. Перед отъездом отец подарил мне часы. Настоящие, на ремешке, они тикали, и я постоянно подносила их к уху. Тикают! Мама предупредила, что часы хоть и настоящие, но штамповка, и, если сломаются, их уже не починить. Мне это было непонятно, но я радовалась подарку и частенько глядела на руку. Часы были в форме маленького кирпичика. На циферблате четко выделялись две стрелки и цифры. Определять время я еще не умела, цифр не знала, но любовалась на часики.
               Путешествие длилось долго, и,  постепенно освоившись, я бегала по барже, играя в догонялки с другими ребятишками. Увлекшись, нечаянно стукнула рукой о какой-то столбик и поняла, что повредила часы. Они не разбились, но никакая сила уже не могла заставить их снова тикать. Сколько я ни подносила часы  к уху,  они  молчали. Никто меня не поругал, не наказал, и я скоро смирилась.