Даймон

забив на сверхурочные, Даймон
растягивает узел вокруг шеи –
рабочие под окнами в троншеях
перегоняют с щебенем вагон;

затих отбойный молот. демон, пряча,
когтистые лапищи в шёлк и кожу,
защёлкивает кейс и как прохожий,
привычно пересчитывает сдачу

за «Винстон, синий». дым у перехода
клубится белый, или сизый вовсе;
из сливов тротуара смотрит осень,
большая, на три месяца, невзгода.

Даймон в толпе – не узнан, не напуган,
давно средь нас он ходит, как живой –
с щетиной, в шапке и с прямой спиной
он кружит там, где смех и стон, где ругань

перерастает в драку; где, как прежде,
произрастает мелочный порок;
где у девицы ищет уголок
и муж, и отрок, и простой невежда;

когда-то крив он был и волосат,
а время проводить любил в пустыне,
чтоб испытать там и отца, и сына,
и духа – вдруг не так уж он и свят?

но нынче мимикрировал под город,
купил кроссовки и одет по моде,
и даже галстук – дорогущий, вроде –
(как и положено), сжимает ему горло.

когда, (как и положено), времён
конец настанет, поиск прекратится;
для каждого найдутся божьи лица
и лица, воплотившие Даймон.