Дела наши армейские. Вы в каком полку служили?

  Обед. Солдатская столовая. Мы - молодежь, салаги, салабоны. Названий много, а смысл один. Сидим в за столом вдесятером. В начале стола дембеля, потом деды, фазаны и мы, замыкающие, крайние стола. Мы моложе всех предыдущих, выше перечисленных в «табели о рангах». И мы ответственные… за всё! И главная наша проблема - наш возраст, наш отсутствующий опыт вот этой самой армейской жизни… Но это всё преходящее, как говорится, «надейся и жди» аж полгода. И ждали и терпели… терпилы. И вот, значит, очередной приём пищи. Кастрюля стоит в начале стола. Первые обычно извлекают гущу из супа раньше. До нас, молодых, оставшаяся жидкость, пахнущая супом, доходит чуть позже. Наесться, понятно, сложно. Но мы же давали присягу «стойко переносить все тяготы и лишения армейской службы». Вот и переносим, тем более нам и не тяжело после такого обеда. Ну подумаешь, лишились 40% супа... О втором блюде что и говорить, каша она и есть каша, а мясо вредно, ну разве что по кусочку с грецкий орех. Компот… рот прополоскать. Звучит команда: «крайние столов встать, унести посуду». Остатки хлеба в карман. Посуду вдвоём унесли, выходи строиться… Вот и сегодня вроде всё как обычно, но что-то пошло не так. Сегодня я крайний, крайне стройный, но не доходяга. Жду свой суп, кошу левым глазом в сторону. Кастрюля, по мере приближения, пустеет и пустеет. Рядом со мной сидит Петя Синицын. Он высокий, даже длинный, но не настолько, чтобы получать двойную порцию. Приходилось ему довольствоваться одной, но очень усечённой… Потому я понял после сегодняшнего случая, что у рядового Пети голод накапливался… Ну так, как усталость, к примеру. Мы с ним друзья, ну хотя бы по несчастью быть молодыми, а может, сидеть рядом за столом, а может, служить вместе в одном подразделении, больше скажу, в одном отделении. Я, бывало, иногда спрашивал его, мол, почему ты такой молчаливый и такой несчастный-несчастный на вид. На что он мне отвечал: «Петя молчит, Петя зло копит». Вот так и отвечал, как индеец, от третьего лица… Ему, четвёртому в нашем ряду, восьмому, если сложить с противоположным, досталось, видно, совсем мало… Понимая, наверно, что мне тогда, после него, ничего не достанется, Петя (спасибо ему) предъявил претензии к фазану-эстонцу, сидящему по его леву руку. На что тот с немецким (почему-то) акцентом, сказал: «Будешь много говорайт, эта каструл на голова ты одевайт!» Может Петька своего деда, погибшего на войне вспомнил, может что ещё, а может решил исполнить команду старшего по службе, но Пётр взорвался… Кастрюля была молниеносно надета на голову «немца». Причём, ручка половника, как раз прикрывала нос воина, ну как настоящий шлем у псов-рыцарей на Чудском озере. Как говорится, "получи, фашист, гранату!" «Ой, хорошо, что не кипела», - хотелось услышать от обтекающего супом солдата советской армии крылатые слова анекдота про чукчу. Ой, хорошо, что там супа оставалось  мало... Может, оно и хорошо, но не для нас, голодных. Все замерли, ожидая немедленной развязки. Дембельско-дедовский сектор перестал жевать от удивления. Но по их ухмылкам я понял, что они не против «продолжения банкета». Обиженный эстонец молча снимал с ушей те одинокие  вермишелины, случайно оставшиеся после глубокого траления старшими товарищами. В задумчивости наверно, молча рассуждал над словами Суворова Александра Васильевича, - "нет уз святее товарищества", так и не дождавшись поддержки. Сказалась уж слишком большая разница во времени службы «дембелей» и «фазанов». Наш прапорщик уже дал распоряжение принести другую кастрюлю. В этот раз мы до отвала наполнились вермишелевым супом и доставшимся нам мясом. Петька ел с аппетитом победителя, а мы его боготворили… А до «фазанства» нам оставалось 144 дня, а может и меньше.


Забайкалье.
1975 г.