12 - Супержадность Вова Молдаванин-1

В 80-е годы, я работал на одной из электростанций на севере СССР. Народ на север вербовался всякий, все ехали заработать и попадались довольно оригинальные личности. Но тот, о ком сейчас пойдёт речь – вне всякой конкуренции. Звали его Володя Дьяченко, а поскольку родом он был с Молдавии, то и кликуха у него была "Вова молдаванин". Рассказывать о нём можно много и долго.  И о нём и о его всепоглощающей жадности, рядом с которой жадность дядюшки Скруджа, кажется мелкой забавой. Когда Вова только устроился на работу, он уже удивил нас  тем, что надел на себя только то, что выдали бесплатно – робу и сапоги кирзухи. Мы то, расточители и транжиры, одевали ещё трусы, майки и носки, а вместо неудобных и жарких сапог, ещё и кроссовки или ботинки.  А вот Вова, как истинный аскет ходил в сапогах на голу ногу, и в робе на голое тело. Кроме этого Вова, брал в душ только хозяйственное бесплатное мыло и всё. Ни тапочек, ни мочалки, ни шампуня, ни полотенца. Всё это он считал лишней тратой денег. Работа у нас в пыльном котельном цеху была  очень грязная, поэтому обойтись без длинной мочалки с ручками, для мытья спины, нельзя. Но Вова с честью решил эту проблему. Доступные части тела, он просто оттирал намыленными руками, а для мытья спины, он использовал кафельную стену мылил и тёрся о неё. После душа ничем не вытирался, а просто сгонял с тела ладошками лишнюю воду и одевал одежду, на ещё мокрое тело. Дёшево и сердито. С первых же дней он открыто заявил, что приехал заработать за три года, на "Волгу". У него всё было подсчитано до копейки, на бумажке, которую он, как оберег, всегда носил с собой. Мы тоже с ребятами прикинули, возможно ли это. Да возможно, если не пить, не есть и не тратиться ни на что другое. А он и не тратился. Только на общежитие 5 руб.  и то он, через три месяца переехал в балок (такой сарайчик с буржуйкой), который как эстафетная палочка переходил бесплатно из рук в руки очередному нуждающемуся. Пока Вова  работал, он успевал всегда набить рюкзачок бесплатного угля для печки, прямо с бункера котла, чтоб топить буржуйку в балке. Но на мою беду поселили Вову, сначала, в нашу комнату, где проживали ещё двое – Слава Молоков и Миша Хитрин. Вова был женат, но жену ещё не вызвал. Нам было страшно интересно, как он не будет тратиться на еду. Ведь, по нашим представлениям, это невозможно, тем более в суровых условиях Крайнего Севера, на тяжёлой и вредной работе. Вова с честью развеял наши сомнения. В первый же день он подвалил к нашей общежитской буфетчице Неле и предложил ей услуги грузчика и уборщика, в обмен на объедки со столов посетителей. На что она, с радостью согласилась. Дальше, на производстве, где люди работали круглосуточно и стояли холодильники для сменного персонала, он всех предупредил, чтобы ничего, из пропавшего или просто не съеденного, не выкидывалось, он съест. Народ был в шоке. У Вовы оказался просто феноменально железный желудок. Он съедал прокисшие супы, зелёную колбасу, плесневелые консервы и ни разу, ни то что отравления, а даже расстройства желудка, не получил. Кроме того он всегда выглядел бодро и жизнерадостно. Несмотря на принятые им меры, его молодой организм, под воздействием рабочих нагрузок, просил еды ещё и ещё. Вова всегда был голодным. Иногда мы с ребятами в общежитии, когда была пурга, чтобы не ходить за километр в столовую, жарили прямо в общаге, припасенные для такого случая,  картошку с мясом. Вова, само собой денег на продукты в общий котёл не давал, но всегда вызывался, за долю малую, приготовить нам ужин. Мы были не против, кому охота с этим возиться. Он брал у нас нужные продукты, шёл на кухню и приносил через час, ароматное блюдо, аккуратно разделенное на 4 части, одной из которых уже, естественно, не было. Он съедал свою долю в процессе приготовления. Холодильником, в одноэтажной общаге, служила сетка за окном, где хранились мясо, масло, рыба и т.д. Сливочное масло у нас фасовалось в магазине в брикеты  и, после покупки кидалось за окно в сетку, дожидаясь своего часа, но иногда забываемое надолго нами, по причине безалаберности.  Но Вова не дремал. Он всегда записывал, что и когда ложилось в сетку и, если замечал, что продукт долго не использовался, напоминал об этом:  - Мужики, масло две недели лежит, пора есть. – Тебе какое дело, отвечали мы,  наше масло, пусть пропадает. Но Вова не отставал и, каждый день, методично напоминал об истекшем сроке хранения продукта. Когда терпение у кого-либо кончалось, он кричал: - Да сожри ты это масло, только отстань. Команда выполнялась немедленно и Вова, с нескрываемым аппетитом, тут же, как эскимо, съедал трёхсотграммовый брусок сливочного масла, без всяких, как всегда, последствий для своего желудка. Частенько Вова и приворовывал продукты, как в общаге, так и на производстве, за что был неоднократно бит, т.к. к примеру отлив молоко из чужой банки (нам его выдавали за вредность), он добавлял туда сырой воды, чтобы было незаметно.  У людей, естественно,  расстраивались желудки и первое время они грешили на буфетчицу. Но Неля, со слезами на глазах, клятвенно уверяла, что неспособна на такое. И как-то раз Вову, в процессе доливки воды, застукали за этим малопочтенным занятием и, конечно, настучали по голове, но с него,  как с гуся вода. 
Мало того, что Вова жил в одной комнате со мной, его ещё и работать определили в мою смену, машинистом котла, где я был старшим машинистом. Его напарником был не менее колоритный (но уже по другой части), Сергей Лащенко, любитель пакостей и издевательских розыгрышей. Он, в первые же дни работы в нашей смене "молдаванина", придумал, как его разыграть на почве вечного голода.  Как настоящий хохол, Серёга любил сало и часто брал на смену к обеду аппетитный кусок. И вот в один из дней, когда Вова отпросился у меня в туалет, Серёга положил ему на раскалённый предтопок котла, кусок недоеденного сала, присыпав его сверху углём для маскировки. Вернувшись, Вова ничего, естественно, не заметил, но сало через пять минут начало шкворчать, жариться и издавать душераздирающий аромат. Мы тихонько наблюдали за реакцией Вовы.  Голодный "молдаванин", начал тут же исходить слюной и нервно забегал вокруг котла, пытаясь выяснить источник запаха. Но надёжно замаскированный кусок сала, продолжал дразнить своим мучительным благоуханием. Не выдержав пыток, Вова срочно вызвал меня по громкоговорящей связи и захлёбываясь слюной, попросил немедленно помочь ему найти источник запаха. Я и подошедший Серёга, а затем и предупреждённый нами начальник смены Капустов Миша, в один голос утверждали, что никакого запаха нет, а у него это просто голодные галлюцинации. Это было жалкое зрелище. У Вовы, молодого парня, катились из глаз жгучие слёзы, то ли от разъедающего запаха, то ли от жалости к самому себе голодному и непонятому. Вдруг, на глазах у всех, ноги у Вовы подкосились и он начал медленно оседать на пол. Мы, не на шутку испугались, но  подхватили его под руки и отвели в комнату отдыха, куда вызвали  "скорую". Приехавший врач констатировал голодный обморок. На следующий день на планёрке все получили по заслугам от директора: мы  за шутку, Вова за недоедание. И если мы, переживали этот инцидент, то с Вовы опять, как с "гуся вода".  Через месяц Вова получил крупную сумму денег от предприятия, куда вошли: месячная зарплата, компенсация за авиабилет и подъёмные, полагающиеся по льготам, вновь прибывшим для работы на Север по договору. Глаза Вовы горели алчным огнём. Никогда ещё в жизни он не держал в руках ТАКИХ денег. В сумме он получил 800 рублей, что по советским меркам было немало и тут же загорелся огромным желанием их приумножить. А в советское время это было возможно лишь, положив деньги на книжку в сберкассу.  Простой вклад 2% годовых, срочный -3%. Срочный и никакой другой, решил Вова, шутка ли 1 % годовых лишний. Но, на срочный, брали сумму не меньше тысячи. У Вовы не хватало 200.  Вова объяснил нам, соседям по комнате, свою проблему и заискивающе глядя в глаза, попросил дать эти 200, ему в займы. Мы только посмеялись над этой идиотской, на наш взгляд, проблемой и посоветовали отложить эту акцию до следующей получки. Но это Вову не устраивало. Здесь и сейчас, решил он. Мозговой штурм принёс Вове гениальную идею: Уезжая из родной Молдавии, он продал свой старенький мотоцикл "Минск" брату Коле за 200 рублей, с условием, что тот отдаст за него деньги через 3 года, после возвращения Вовы с севера. На тот момент у брата денег не было. Вот они - недостающие 200 рублей! Вова, не долго думая, идёт на почту и посылает брату срочную телеграмму вот такого содержания: "Срочно вышли долг двести беда." Понятное дело, брат думает самое худшее, бегает, занимает деньги по всем знакомым и срочно переводит Вове. Через день Вова, с видом победителя получает перевод и кладёт первую тысячу на книжку. Нам стало ясно, что ради денег Вова и на подлость способен. Жизнь показала, что мы были правы, но это уже другая история.