Девишник или все мужики...

                (Почти иронические хроники домохозяйки)


   Собрались на девишник. Оно, конечно, называется так уже исключительно по привычке. А как теперь называть-то, тётошник? Старушник? С другой стороны, какая разница, суть одна. Собираются подружки. Если по причине вполне официальной, типа прошедшего дня рождения, то все принаряжённые, увешенные бусами, перстнями, в ламинированных ресницах и татуированных бровях. Ну а куда ещё всё это носить? Мы все преимущественно люди уже неработающие. Нет, ну дома тоже надо быть в форме, но не настолько же… На сей раз всё приурочено к Рождеству. Если честно, оно прошло достаточно давно, уже и Старый год, который новый, прошёл. А до восьмого марта ещё далеко. Так что, для пущей торжественности момента пусть будет Рождество.

   Хотя, если подумать, то и любая другая причина, вплоть до трагической, меняет лишь настрой и громкость приветственных воплей, но никак не влияет на наш внешний вид.

   Итак, всё по накатанной. Таинство девишника начинается с возгласов восторга, объятий, до боли знакомых фраз типа «Ой, красотка!» или «Ты совсем не изменилась!». Я давно вывела формулу этого удивительного феномена - все стареют, а подружки нет! На самом деле, стареем мы параллельно, от этого разница между нами не меняется, рождая иллюзию постоянства.

    Как будто бы положенное в таких случаях вино привычно отвергается под предлогом «от него голова болит», или «у меня от него щёки, как пирожки, красные». То же и про коньяк, сначала расширяющий сосуды, потом резко сужающий. Лично я люблю выпить шампанского, брют или полусухого, но, согласитесь, что это – напиток в какой-то степени ритуальный. Напиток – фейерверк. Торжество, кричащее и брызгающее.

    Девишник – нечто другое, почти интимное, поэтому мы, соблюдая необходимые по традиции переговоры, дружно останавливаемся на водочке. Что-то в этом озорное, предосудительное, чуть стыдноватое, и потому такое подходящее. Так и не научившись разбираться в напитке, просим официантку принести «какую-нибудь вкусную водку». Смеёмся сами, смешим обслуживающий персонал. Молоденькая девочка таращит глаза в недоумении, и предлагает водку дорогую, может быть, она и будет вкуснее? Вариант принимается.

    После сумбурных возгласов «ну как ты?», разговор потихоньку входит в спокойное русло. Самые горячие новости – смерть знакомых, свадьбы и разводы детей, рождения внуков и тому подобное. Самое частое выражение – «А помните?». Тосты - за встречу, второй - за здоровье, третий – непременно за любовь. Далее – поминальная, не чокаясь. С любовью смотрю на родные лица, с которыми пришлось столько пережить вместе. Слава богу, никто не живёт только прошлым. У всех полно забот, а самое отрадное – планов.

    Слегка моем кости выбывшей из нашего круга подружке. Пару лет назад она похоронила мужа. Даже об этом узнали уже после. Растормошить так и не удалось. Нет, она тесно общается с родичами, шлёт подарки в одноклассниках, но бесконечно и под любыми предлогами избегает встреч. Даже юбилеев. Даже девишников. Отнекивается от приглашений на чай, мягко отбрыкивается от наших попыток нагрянуть самим. Пропала подруга. Ну что ж, каждый переживает свою боль, как может. Как всегда, разговор съезжает на «про мужиков».

    У каждой из нас за спиной – свой багаж неприятностей от жизни. У одной это – изящный, лёгкий клатч, пылящийся на антресолях, который хозяйка достаёт лишь для того, чтобы с лёгким юмором напомнить подружкам, что и в её жизни была эта пресловутая полоса препятствий, которая, однако, была взята, пусть и с разбега. У другой – вместительный шоппер, куда много чего в своё время помещалось, да и сейчас ещё изредка пригождается… Есть и пресловутый дипломат. Это у кого всё самое тяжёлое в жизни – это не тяжести вовсе, а их юридический эквивалент, то бишь бумажные тяжбы. А как без рюкзака, который хозяйка тащит до сих пор, не имея возможности от него избавиться? Хотя есть у нас подозрения, что с этим рюкзаком она сроднилась настолько, что если отнять его насильно, то подруга быстро найдет ему замену, и будет тащить его с не меньшим упорством и отчаянием. Есть корзинки, хобо, авоськи и даже одна шляпная коробка, в которой и шляпы-то нет.

    Как раз та, с пустой коробкой, налегке, особенно неодобрительно отзывалась о мужчинах вообще. Не ожесточённо, не цинично, а спокойно, как о неоспоримом факте, она говорила что-то похожее на «все мужики сво…». Ну, может, не так грубо, но так по смыслу.

 - А что, нет? - поддакнула Даша. Покажите пальцем хоть на одну из нас, у кого сложилось раз и навсегда? У меня второй брак. Первый мой пил. Сначала потихоньку, потом – беспощадно. Таскала его по наркологиям, бесконечно чистила кровь капельницами. Не выходила, помер.

    Второй так и не смог найти общего языка с детьми. И расстаться не можем, и ладу нет. А ты, Тань, не такая?

- Да ладно! - смеётся Танька. - Я хоть от своего ночью с сыном под мышкой убегала, но сама дура. Кто виноват, что в горы за любовью пошла, платок надела? Своей стать так и не смогла. За что и получала, пока не сбежала.

- Вот именно, сами виноваты, отозвалась самая умная, Надюшка. – Кто нам выбирал эти подарки судьбы? Сами. По своему допотопному вкусу. Дети огорчают? А от кого мы их рожали? От тех, от которых бежать пришлось.

   Всё правильно. Каждому – по заслугам.

    Притихли. Права Надюшка, чего уж там. Но так не хочется в этом признаваться. У меня на языке вертелось кое-что, что рассказывать не хотелось. Но, как говорится, раз пошло такое дело…

    На девишник ехала на такси. Лицо таксиста показалось удивительно знакомым. Всю дорогу мучительно пыталась вспомнить, кого он мне напоминает. Уже выходя из машины, поняла. В своё время, лет эдак десять назад, у Аллы, пятой участницы девишника, пропал муж. Хороший был мужик когда-то, работящий, домовитый, да тоже выпить любил. Постепенно жизнь с ним становилась невыносимой, чему все мы были свидетелями. Алла была не настолько решительной, чтобы расстаться, и тянула Серёгу, как могла. Периодически, выходя из запоя, он уезжал на заработки, и появлялся дома снова в положении риз.

    Сходство было таким потрясающим, что аж в жар бросило. Только потом сообразила, что Серёга не может быть сейчас моложе, чем когда пропал. Да и больно крепышный он, этот таксист. А то уже можно было бы подумать, что в реальную жизнь проник чисто сериальный сюжет с исчезновением и амнезийным возвращением.

  Рассказала девчонкам, помолчали. И, вроде, за упокой не выпьешь, и за здравие уже бесполезно.

   Та, которая с пустой шляпной коробкой в багаже несчастий, опять разразилась презрительным взглядом в потолок. И тут мы решили потрепать её совесть. Ну, типа чеготебенехватает. У неё редкий случай счастливой любви, хоть и во втором браке. Вот это вот всё – взаимопонимание, проблемы пополам, трогательная многолетняя нежность, этот кофе, который в постель. Не тебе, мол, это «все мужики…»

   Пустая коробка долго слушала наши, уже хмельные, словоизлияния. Потом, оставив свой скептический тон, протяжно выдохнула:

   - Я даже не знаю, как это сформулировать. Если совсем просто, то, для того, чтобы я была счастлива, мой когда-то бросил другую. Девчонки, а если бы этой другой был кто-то из вас?