Разговор с отцом

Светлой памяти брата Виктора

Прости, прости меня, отец,
За что прости, и сам не знаю.
Быть может, редко вспоминаю
И в снах не вижу, наконец.

Но объясню, и ты поймешь,
Что в памяти моей осталось:
Надежных рук твоих заждалость,
Да голос, не скрывавший дрожь,

Когда, потерянный страной,
Пришел домой с войны той финской,
Незнаменитой, сатанинской,
И первым делом: где сын мой?..

Поверить мама не могла,
Что это ты живым вернулся,
То правда: враг не промахнулся –
Судьба как выигрыш легла.

Куда он метил, что гадать?
Но лишь предплечье пострадало.
Страна ж себя не утруждала
И не пыталась просчитать,

Что «похоронка» для родных
Почти что адекватна пуле.
В слезах все радости тонули
И день, и ночь без выходных.

Тебя не стали отпевать,
Сердца – барометры что надо.
И вот – из всех наград награда,
Весомей нет и не бывать.

А менее чем через год
Вновь на войну тебя призвали,
Но мы грядущего не знали.
Неведом будущего ход:

И проводили навсегда,
Напрасны были ожиданья,
Не подарила нам свиданья,
Как вихрь, настигшая беда…

И ощущалась пустота,
И безотцовщина томила.
И это есть, не только было:
Жить сиротою – маета.

Да, я крестьянствовать не стал,
Меня за это упрекали
Те, кто естественно не знали,
О чём я с юности мечтал.

Не мне судить, каков талант.
Но то, что вы на свете жили,
Чтобы потомки не забыли –
Я тоже этому гарант.

А у тебя еще был сын.
Но он в сорок втором родился.
Ты, верно, по нему томился.
И бог, как мира властелин,

Взял брата раньше, чем меня,
Туда, в миры совсем иные,
Куда уходят все земные,
И ты ушел при свете дня.

Как тяжко было сознавать,
Что смерть близка, так раны ноют,
А глаз родные не закроют
И будут с горем вековать.

Печально колокол звучит,
В чужой стране твоя могила…
Брат жил – душа кровоточила,
Моя – вдвойне кровоточит.

О маме я не говорю –
Ждала до собственной кончины.
У всех на всё свои причины,
Я их потомкам не дарю.

Не верю черствости сердец,
Когда о прошлом вспоминаю,
Я словно вечность заклинаю –
Прости за всё меня, отец…