Он не молил напрасно небеса

Мой долговязый недоживший друг
остался в звании великого провидца,
на всё чихал с вершин своих заслуг,
тончайшим был отцом и очевидцем.

Муж нежный и заботливый в семье,
сын ласковый и мудрый от природы,
он всем прощал поверхности в уме
и лень, и сон, и нежелание работы.

Казалось, что и сам не прочь гульнуть,
но только как, когда, где брал он время
и всё читал, всё знал не как-нибудь,
а до глубин вселенной, до прозрения.

Он жил, как в зазеркалье миражей,
и грезил волшебством поэзий хрупких,
а строфы раздвигал до витражей
и мессы пел в органных трубах чутких.

Окутан бесконечностью цитат,
знал тексты, имена, эпохи, связи
и образы как бережный субстрат
ценил за многослойность кражи.

Пойми, - не раз твердил он мне, -
поверь, за все века дарованные слову
мы сотнями сравнили птичью трель
с беспечностью души, но не покровом.

Страдания с камнем, но не красотой,
в отдушине увидели покой, не угасание,
и посыпали пеплом шелест времени,
а зной равняли ласкам, не исповеданию.

И чувствовал, что всё испить до дна
ему отмерено не с возрастом, а ныне,
но не молил напрасно небеса, любил
смотреть под ноги в ритмах-клиньях.


24.11.2019