Размышляево-2

                ( отрывок)
      Что такое Ночь, когда закончится эпоха влюблённостей  и той самой немощи телесной,которую все величают любовью?
Ночь – это  старая  заброшенная  тихая  станция Размышляево,  где  можешь со стороны увидеть всех, кого пожелаешь, –  до первой утренней звезды, до первых птичьих трелей……

    Хороводит  старость,  ходит  кругами, жизнь  перетекает   в цифры и числа,  и  ты у той самой красной черты,  за  которой пересыхают реки чувств, и начинается совсем иная неведомая и  неподъёмная  субстанция,  когда  и  не хочешь уже никакой любви, а выбираешь обволакивающий покой – без свидетелей и соучастников.  Для  меня  нынешней  самое  непривычное – это  упрямое,  тупое  нежелание  записывать  стихи, хотя  они, словно  трудяги  муравьи, копошатся,  а  ты  случайно  уселся  на  муравейник, и    никак   не  освободиться  от зуда, не  прихлопнуть, как  жужжащего  комара, раньше,чем  он  неизбежно напьётся твоей крови.
   Слишком долго я пробыла в том самом ящике, когда годами – всё в стол. Эдакий  мифический письменный стол! И голова давно будто мстит за то,что слишком много откладывалось на потом –   до  конца  не  выговаривалось,  не выписывалось, не освобождалось. И стихи душили, как удав.  И я обросла телом не написанного – не сгоревшей энергией. Потому  всё  ушло в накопление. Накоп-ЛЕНЬ-ие! Накоп-«Люсь» - и…финита…
Внутри отсеки, пещеры, лабиринты, завалы не реализованных мыслей, чувств. Кого вызвать на помощь, чтобы расчистить и вывезти?  Вызов  и вывоз – одни и те пять букв… Слова, как в детском калейдоскопе,цветными острыми стёклышками рассыпаются  и собираются  новыми узорами в мозгу. На своеобразные  кроссворды  уходят теперь ночи… Но, если верна поговорка: что стар - что мал.., то можно, строя свои воздушные замки, быть только наедине с собой и даже разговаривать.Кто назовёт  милого  ребёнка сумасшедшим, когда он  один, играя
в свои сказки, озвучивает всех героев? Напротив,за этим даже  очень интересно понаблюдать тихонечко, себя не выдавая…
Я могу наблюдать за собой,  могу говорить и писать о Той, кем я была, ведь  это уже не я, а  Она – с моим именем, потому что иное, вымышленное  ей  не подходит, как ни старайся скрыться за так называемой ЛГ- литературной героиней, чтобы трусливо исповедоваться или вершить суд над чужими. Нет, ночные стоянки на станции Размышляево - для гастролирующего Театра под подушкой, когда в голове, как в необъятном аквариуме плавают прожитые дни,и любое воспоминание  живо. Честные разборки с памятью – тяжелый труд.
     У меня  синдром   хронического двоечника: от сентября до сентября, впрочем, как  и  от января до января – по заданному кругу. Написала  бы, сказала  бы, подумала бы – бег по кругу,но, увы, давно уже не бег, а  трагическая игра в «догонялки» -за  солнцем, за  новым утром, которое  почему-то не мудренее вечера. Изматывающий бег, но против течения жизни, против часовой   стрелки.  Каждый  новый  год, что зимний,что древний осенний, пост-урожайный – начинается с обнуления всего плохого, и вырастает эта  магическая единица – первое число, как  росток  нового дерева,  от  которого, конечно, ожидаются спелые  плоды.   Каждое   первое   сентября –  с  неизбывным   добрым воспоминанием о  маленькой Девочке, которую просто невозможно не любить, тем более теперь  из нового далеко не  радостного и праведного «Далёка»  меня  иной , нынешне-настоящей! Так и  распадаешься  на атомы и молекулы, чтобы опять как-то вместить невместимо-огромную себя в ту милую деточку-девочку, которая  и  в  школу –  первый  раз в первый класс  ушла  одна-одинёшенька.  Потому  что  была  капухой-мечтательницей, а родителям-учителям нужно было  спешить к своим ученикам. Это было моей свободой, я даже младшего брата   по  дороге  отвела  в детский сад, и пошла беззаботная, сочиняя  свою  очередную  историю  о счастливом будущем – бенефис одинокого Эго, потому, что  рано поняла, что между родителями пробежала не черная   кошка, а чудище – чёрное, рогатое, хвостатое-хватастое: хап-хап,  хвастливое, страшное чудище,   фонтанирующее   чем-то   грязным,       ополосками страстей   и пороков,  разрушая  мир моей семьи. Навязчивая,повторяющаяся  часто  в  течение  всей  жизни картинка - вечным рефреном на полях, как  не удалённые кляксы…Так раскалывается  льдина:    ровно  по  тому  месту,  где  стоял  мой  Хрустальный Замок. Эти  ледяные гигантские  «лох-мот-ь-я» медленно   расползались, образовывая   ту   самую  прорву, в которую  должен был  погрузиться, провалиться мой мир,и я, словно в шпагате каком-то неестественном, делилась – одной ногой  там, а  второй  ногой здесь.  Какое-то время и жилы не рвались, будто волшебными пятками приклеилась я к новому «мате»рику слева и «папе»рику справа.«Мамерик и Паперик» - очень  грустная  страшная,кровью и слезами  написанная  сказка! Именно тогда у меня появился осязаемый БОГ! Я  Его только чувствовала… И… боялась… И… просила… А любить  Его я ещё  не могла, вся моя любовь была  брошена на спасение родителей, так мне казалось. Вот уж верно  подмечено мудрецами,  озвучено   Цветаевой,   что  родителей    мы  все   сначала любим,  потом судим, потом жалеем… И для меня тогда родители были  божествами, и потом, значительно позже с маленького росточка должна была зародиться новая, совсем иная  любовь – для  того    самого   Принца  на белом коне! Так было, есть и будет.   У  каждой  девочки   будет   этот  топот  копыт, целые табуны мустангов – мимо – в лучшем случае, а в худшем – по твоим лугам, садам, полям, мечтам, вытаптывая твоё Царство.
Как-то и не заметила,когда и сама сорвалась – бЕгом бегОм – со   смещением  ударения, бЕгом-бегОм – и  от Бога! Там, где Бог на  первом  месте, там всё должно пребывать в  гармонии, занимая  свои  правильные места.  Казалось бы, такая простая ясная   мысль,  а  у меня на понимание этого бестолково ушла целая жизнь. Более того, я с ужасом сейчас припоминаю  свои заумные возмущения и протесты, мол, для меня главное – муж, отец моих детей, от него  мои дети, моя семья. И где там Бог? Вот  теперь, когда остался только Бог, я  на какой-то миг поздно  поняла  в  благословенном   одиночестве  гениальную мысль, что когда живёшь по Божьим Заповедям, когда Бог на первом месте, тогда семья имеет Закон,тогда и боль – не боль, тогда   всё – иначе.  По  грандиозному  замыслу  свыше. А  по твоему  хотению – не всегда  правильно, увы,  скорее  бывает наоборот.Всяк сверчок -  знай свой шесток, да вот часто  всяк человек  метит  на  Вавилонскую  башню, теряя возможность  взаимопонимания, каждый начинает говорить на своём языке.  И тут же чёрт  нагло, свесив ножки, расхохотался мне в лицо, в миг заваливая  многочисленными примерами изумительных   высокодуховных, честных,  добрых,    благородных     людей, переживших жизненные катастрофы. Бестолковое это занятие гадать: как ,почему, для чего, за что? Остаётся  только одно – оставаться человеком при любых испытаниях, мужественно с верой принимая всё, что приготовил день грядущий. Я очень рано выучила  у Александра Сергеевича  Пушкина:
- Хвалу и клевету приемли равнодушно,
                и не оспаривай глупца. -
 Но слишком долго не могла в реальной жизни  научиться  не реагировать на оклеветания, сплетни, интриги, растратив себя на бессмысленные доказательства, чаще, забывая  библейские мудрости, отдавала свои святыни псам  на поругание и метала бисер перед свиньями. И теперь,  выползая  из-под  обломков, как бальзаковский полковник Шабер из могилы,  вокруг вижу мои руины-развалины, не поддающиеся реставрации, а нужно ещё жить дальше, ведь ради  этого стойко  сопротивлялась, не сдаваясь.  Но свой новый мир на кладбище  не создать – здесь прах,  место  духовной силы, которая срабатывает в памяти. Я удалилась  с каким-то отвращением из окружения  успешных, деятельных штольцев,которые с самыми благими помыслами, словно  играя  мышцами  на арене цирка, привыкли  неуёмно,  с  какой-то   наглой   сатанинской  радостью    перемалывать  обломовские несовершенства. Об-лом обломовых – лбом -  о лом, влом – лбом - в хлам! Хребет – даже не напополам- нет, с хрустом каждого  позвонка, со смаком, и эту костную  муку – на удобрение своих  идей. И вот так, при встрече с каждым деятельным новатором  видишь ожившие драконьи головы – их столько,  что  каждую пасть  в отдельности  теперь уже не рассмотреть, даже не испугаться, потому, что испуг, наконец, закончился!  Потому,  что  вся  эта  враз  изрядно  надоевшая, гипертрофированная, липуче - самодовольная, очень  активная чужеродность, не дающая мне быть самой собой, вызвала, наконец, внутри меня покой, уверенность в своей  правде-калеке, право бежать из этого электронного концлагеря!..Неутолимая жажда  поглотить   меня  без  моего желания, без разрешения.    Проявление той самой  пресловутой  свободы  там, где  нагло навязывается  несвобода ближнему. Мой ближний круг давно душит и требует, и давно всем  стало невыносимо плохо быть вместе – губительно плохо,  до холодного озноба, до желания исчезнуть   побыстрее   прочь,  с  глаз  долой, при  том, что из  моего сердца – вон! -  невозможно! Но больше  уже  не станет  ни  один,  даже  самый  родной,  дорогой   человек  заваливать меня  цитатами,  которые для меня – давно, увы,  пройденный этап,  я  там давным-давно  гостила, и ту станцию  проехала, и не единожды,.. взад-вперёд, туда-обратно,…  туда-обратно,… туда-обратно… давным-давно.  Я  этим  уже  жила: прожито – изжито - до пепла,  до звёздной пыли,  выжато – до последней капли, за которой пустота для меня – «старушки-starЛюшки».
 А старость – моя  STAR OST – моя Звезда Востока – молюсь – на восток…
          Почему  так  бесит  моё желание  уединения, мои книги, мои иконы, мои мысли? А  для  меня  ведь  тоже – бритвой по венам, старой  советской бормашиной стоматолога- по зубам, по оголённым  нервам, по  истерзанному  живому  смертному сердцу – навязываемый  мне  культ тела, теми, у кого и страх, и отвращение, и брезгливость перед старостью.  И  у тех,  кто еще  дорог  мне,  это  есть – на уровне  генетического   сбоя, в наследство  от  тех, кто мне уже не дорог… А я  для них – как православное  пугало,  почти то же,  что явление «колорадов» на Украине. Да, я , как «колорад» с георгиевской ленточкой, я –  олицетворение   отжившего  прошлого  перед  неуёмным желанием  попасть в новое, для них – сияющее, а  для меня зияющее пустотой будущее. Я не должна улыбаться на своём пепелище, среди своих руин, я не могу и не хочу – мне нЕчем радоваться,.. и нечему... Я своё «отрадовалась», и теперь тихо затворилась  в  творчество, а в меня  всё стучат с лозунгами о необходимости  перемен и перевоплощений. Не мизантроп -   отживающий – доживающий,  по-цветаевски -  «дожёвывающий жизнь» - ещё человек, уже человек, освободившийся от диктата пола - с мыслями, своеобразными чувствами. Можно сказать, что исчерпан. Можно понять, что наполнен… Как посмотреть…
 
   В который раз говорю сама себе:" Как хорошо, что ОДНА! Ни перед кем не нужно отчитываться , ни перед кем не нужно извиняться за то, что нет сил жить." Почему нет желания писать маленькие рассказы, потому, что в них  может получиться много  девочек и старушек, а на самом деле - это одни и те же люди,но в разном возрасте и в разных ситуациях.Случаи из одной долгой и тяжелой жизни.И,конечно, летопись поколений, взлётов-падений, обретений, потерь и растрат - писать намного трудней,чем по маленькому очерку или рассказу на злобу дня.Писать от начала и до конца - это одно, а вырывать из контекста какое-то мгновенье - это другое, и часто с иным знаком.Ну вот, например, первое, что в голову пришло из истории,если рассказать  с середины:
   Основатель Ассирии царь Нин очень любил Семирамиду.Он был поглощён своим чувством, дарил ей дорогие подарки,но ничего,даже рождение сына не могло растопить холодное сердце избранницы.Да, именно так и повествовалось в легенде- "холодное сердце красавицы"! И вот царь решил растопить этот лёд. В надежде на взаимность, ведь все мы хотим взаимного чувства,он пообещал ей выполнить любое  её желание.И коварная Семирамида попросила передать ей Царство в управление хоть на несколько дней под безраздельную власть, чтобы никто не ослушивался, не мешал исполнять  её  волю.Ну что же, влюблённые люди особым  умом не славятся - царь отдал свои царские одежды и символы власти, удовлетворил капризы и прихоть дерзкой возлюбленной. Первые её приказы были невинными, не вызывали опасений и недоумений,но, убедившись в преданности слуг,в безукоризненном исполнении всех желаний, вероломная госпожа приказала схватить Нина и казнить! И несчастный Нин стал жертвой своей великой безрассудной и неразделенной любви.На этом можно и остановиться. Жалко бедолагу? Очень жалко! Особенно тем, кто не знает, что Семирамида любила царского советника и начальника войск Оанна, который, увидев юную пастушку, тоже искренне влюбился, пленившись её красотой,и попросил руки девушки у её приёмного отца. Молодые поженились,они так любили друг друга, что  не расставались даже в походах, и Семирамида прятала свою красоту и скрывала пол. Но всё же однажды царь Нин увидел её и потребовал себе жену своего военачальника. Последний не смел отказывать царю, но в отчаянии вонзил себе в грудь нож. Ибо по тем временам любой воин отдавал жену своему верховному повелителю, если царь выказывал волю и желание. Так вдова Семирамида стала любовницей царя, продолжая любить только  своего умершего Оанна... И это есть холодное сердце холодной красавицы? Кто палач и кто жертва? Забывается ли дорогое прошлое от изобилия подарков властного сластолюбца? Не так ли люди начинают, якобы,новую жизнь, вырывая листы памяти, где остались оттиски нераскаянности, не искупленной вины за предыдущие подлости, преступления и чей-то разрушенный мир?Это червяка разруби - он дальше легко уползёт...Хотя человеку тоже нужно уметь продолжать жить после  очередного умирания и омертвелости. Как не вспомнить  любимую Веронику Тушнову: "Расставание - маленькая смерть..." У меня была не маленькая - на меня словно сбросили ядерную бомбу,уничтожив мой мир, да и потом не успокоились, как на полигоне - стрельбы и новые бомбочки "яд-ерные" - от слова "яд". Совсем не жонглируя словами и смыслами, в итоге понимаю, что нет, как с Японией у России за спорные территории, мирного договора с врагами. И я - не японка, с теми, кто сбросил на меня ядерную бомбу, сотрудничать и улыбаться не буду ни при каких обстоятельствах. Нет, меня скорее занесёт в глубокую древность, почти, как в последней Пунической войне,которая на века без перспектив заключения мирного договора - лучше просто забыть и не знать, не насилуя свою Душу никаким лжепрощением - не по силам простому человеку возлюбить тех,кто разрушил  твою маленькую,но такую дивную планетку, даже страх быть не прощенной за то Богом - не порождает любовь к врагу.Просто забыть могу, улететь далеко-далеко, в иные измерения и времена,не желать зла,не делать, не мстить,но любить и простить - это пустая игра слов,это аномалия чувств,это красивая пустая ложь.
   У меня мозги - как политическая карта мира.Разные участки выкрашены в разный цвет, и болят по-разному, отдельными очагами.Выболит всё, как выгорит, и наступит долгожданное забвение...сердце болит, колотится, как пустая банка, привязанная к хвосту испуганной кошки, несущейся по асфальту под свист и гыгыканья распоясанной шантрапы.За окном - всё тот же фонарь, имитирующий луну и лунный свет- он светил раньше нагло и ярко,но недавно проехали рабочие в выдвижной люльке и на высоте отрегулировали яркость, убавили свет - видать, не только меня доканывал этот бездарный фонарь! Теперь чинно и спокойно выполняет "функцию". И скорее всего,мы
в итоге - подружимся, он теперь просто сторожит меня, он грустит со мной, он навевает мне добрые воспоминания, я могу рассказать ему о сокровенном - не нужно слов,он словно осветит экран, и мы увидим очередное интересное кино.

                * * *
   Она шла медленно    по проспекту Майорова, по левой стороне,в направлении Исаакиевского собора. Шла медленно, никуда не спешила,дом был совсем рядом,,  дети гостили  у бабушки, муж  был занят очередными  остапо-бендеровскими проектами,  предложенными  его   братом - авантюристом.  И  захотелось еще погулять - так красив был холодный ленинградский вечер, так спокоен, безветрен.Поздно, тихо - ни машин, ни людей,потому сразу услышала за спиной  приятный размеренный мужской голос с лёгким акцентом - иностранцы очень часто красиво говорят по-русски, вкрадчиво, именно потому, что, подыскивая нужные слова,не спешат, а старательно, словно  дети,лепят из пластилина, вымешивая мысли.
- Какая рэдкость... Такая палитра красок... В таком сэверном сэром студьёном гораде... явно - иная, из других времён - тьёплая Женьшына - розовая, с цвэтом фуксии... с цвэтом любви- прэкрасная Аврора!..-

- Для Авроры - у меня не тот скелет - широкая кость, и не тот размер обуви!-
Ей явно нравилось отсекать от себя мужчин, как обухом по голове, ответить так, чтобы пропадало сразу желание продолжать разговор - это было уже привычкой, взлелеянной убеждением, что для замужней женщины подобное поведение - нормально, тем более в поздний час, и всегда при многочисленных надоевших приставаниях и побуждениях знакомств  мгновенно включался один механизм, чётко отлаженный.Небрежная учтивость, высокомерие, отсутствие интереса, но без пренебрежения - что-то нужно сказать и свести на нет очередную попытку знакомства, даже не разглядывая собеседника, который оживился, разговорился, демонстрируя хороший словарный запас, и она сразу отсекла его акцент, обратив внимание на правильно поставленную речь - чувствовалось образование.
- Чем Вам скелет не нравится? Я даже в таких тёплых одеждах вижу тонкую талию и роскошную линию бедер... Дама с полотна импрессиониста,говорю со знанием предмета.Я художник... И ноги...-
- Ну это-то сапожки! Шикарные, в Киеве купила."Чобиток" гарный!Да, сапожки - супер!- Она  приподняла ногу, как солдат на плацу и расхохоталась смело, заразительно,звонко, красиво,как смеются только в  счастливой молодости, еще не пережив предательства, ничего не боясь, щедро раздавая себя при фундаментальной внутренней уверенности в несокрушимости своей счастливости и какой-то избранности, дающей всё новые и новые силы, которых не жалко.
- Кость у меня широкая, и ноги - больные с детства.Так что для парения в лёгкой дымке на утренней заре я совсем не подхожу: тя-же-ло-ва-та...Ноги – чужеродны, будто раньше был русалочий хвост, ноги не красивые – средства для перемещения по земле и мишень для врагов.--
- Не хотите быть не-зем-ной? Не хотите нравиться и быть  богиней?-
- Поздно, уже "прилепилась", двоих детей имею. Мать. Материнство - моё счастье!Я теперь квочка с цыплятами...-
- Не понимаю, с насмешкой ?-
- С гордостью.-
- А Бог гордых не любит.Лучше с благодарностью, лучше не гордиться.
- Конечно, удела Латоны не хочу, а Ниобы - тем более.-
- Проверяете мои знания мифологии?-
- Если Вы художник, то как же без мифологии...-
- Прекрасная Незнакомка! А мы с Вами не одинаковым  богам молимся? -
- А Бог один...-
- Конечно. Только нам он явился Аллахом, а вам - Христом.Я турок,здесь вот ваш Мариинский Дворец реставрирую.Но я учился здесь в Академии художеств, в Ленинграде... Почему Вы опять засмеялись?-
- Потому что, когда я в детстве  упрямилась и  делала что-то не так,бабушка сердилась:"Тьфу на тэбэ, впэртэ ТУРЧЭНЯ!..УроДЫлась  жэ таКА нэНАшэньська! От нэраЗУмнэ турчэНЯ, всё у ТЭбэ по-китайськи!" Бабушка была  безграмотной, писать, читать не умела, так что я казалась ей маленькой упрямой турчанкой, которая всё делала почему-то именно по-китайски,  как ей  казалось,  инородно. Так что я в каком-то смысле из ваших краёв, да и в шароварах в детстве  бегала - у восточных украинцев и народные костюмы, в отличие от узеньких брючек западэнцев,- это ведь веяния древние скорее от самой "Турэччины"... Я, наверное, в далёких прошлых  жизнях бежала из турецкого плена,где гребла на галерах...-
- Гребцами были  мужчины.-
- Вот, видать, от них и досталась широкая кость.-
- Нет, такая  женщина была любимой наложницей в гареме  султана.-
- Фу, какая гадость, не была  я наложницей  в гареме... Лучше уж в Греции древней...-
- Своим  телом закрывать своих  детей от стрел разгневанных  детей Латоны?-
- Нет, быть кем-нибудь другим...-
- Прекрасной Еленой?-
- Да что в ней прекрасного... Не моя героиня... Мне поглубже, ближе содержательные античные трагедии...-
- Значит Медея?-
- Ужас! Не накликайте на мою бедную голову - я не предавала братьев и отца, и не смогла бы любить их убийцу... Хотя мой отнюдь не Ясон... Это хорошо Вы обо мне  думаете - и убийство Медеей своих детей, и месть царевне  Креусе нарисовать можете, представив  меня?-
- Ну не богиней Герой  Вас представляю...-
- Конечно, не Гера! Ни на о,01 часть... Мстительная самодурка, властная и капризная... Да и муженька мне такого не  надо - похотливого  божка...-
- Мифология богата, кого-то и в Вашем  образе можно написать.Хотите Афиной быть?-
- Я не мудрая... И воительницы мне не нравятся - не рождена ни из бедра, ни из головы Зевса. Меня родила простая смертная  женщина... Но если ожить на полотне  художника, то я, скорее всего, хотела  бы в образе Дафны... Вот угадайте, какое из деревьев самое моё любимое, то, что ближе всего по сути, по духу... У меня с детства - особое  дерево... И меня без всякой греческой мифологии в образе этого  дерева можно рисовать...Хорошо бы, если бы Художник написал такую картину...Ну... И какое  дерево может ассоциироваться со мной? Если угадаете, я... Не скажу. Но уже приняла решение...-
   Только в этот момент  она внимательно посмотрела  на  него -  перед  ней ожил самый настоящий древний перс с огромными глубокими черными  глазами, открытым умным  лицом, красивой копной волнистых волос. Нет, это  был не персидский  воин,
в руки просилось не копьё, а именно палитра с красками и кисть, и взгляд у него был пристальный, как и подобает художнику. Пауза затянулась... Она не сразу поверила, когда услышала растянуто произнесённое им слово - тихо, нараспев.
- Иииввваа... Ивушка... Ива плакучая....У воды...С Вашими чудесными длинными густыми волосами...Это ветви, играющие с водой. И листочки, опадая, уплывают  в сказочную Вашу страну.А если тонут, то из них прорастают красивые водоросли, поющие  нежные мелодии и танцующие красивые восточные танцы в ласках прохладного течения.-
   Они стояли на набережной Мойки,где со стороны Исаакиевской площади в ее  дом был второй чёрный вход, как во многих старых петербургских дворах, но она , в основном, ходила с улицы Герцена через красивый парадный, открывая и  закрывая тяжелые резные древние двери, -  по старой затоптанной белой мраморной лестнице.И сейчас, уже поздно, в темноте, в сопровождении незнакомца совсем не собиралась   входить в колодец  двора, чтобы сократить время, прошмыгнув по деревянной лесенке,которой  пользовались для выноса мусора в баки, стоящие под окнами огромной кухни их коммунальной квартиры.
- Я бы хотел с Вами познакомиться... Меня зовут Низами...-
- Вот это имя!!! Турок, художник, плюс ко всему ещё Низами! Я одно время увлекалась его четверостишиями...-
   Сказала, и тут же внутри что-то резануло, она четко осознала, что перепутала Низами с Омаром Хайямом, и не оставалось ничего, как после короткого замешательства опять рассмеяться и признаться.
- Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь...-
- Это Низами?-
- Нет, это,конечно, Пушкин, но о таких, как я, увы... Сдаюсь. Я перепутала, говорю честно, имела ввиду рубаи Омара Хайяма... Стыдно... Стыдно... Вот, вспомнила, что и кино смотрела с Муслимом Магомаевым... Низами - красивое имя!-
- А Вас как зовут?-
- Незнакомка.-
- Не хотите знакомиться?-
- Не хочу...-
- Почему?-
   И пока она придумывала, что ответить,он разочарованно опередил её.
- Не хотите  знакомиться потому, что я не русский?-
   Этого было достаточно, чтобы все её сомнения улетучились, чтобы  она почувствовала себя виноватой - перед всеми "не русскими", которым  бывает неуютно среди не всегда скрываемого шовинизма.
- Глупости! Я сама больше, чем наполовину, украинка!-
- Это и так видно... Вы вообще из другого времени - я так воспринимаю, я только увидел Вас, и поплёлся следом. Я не первый раз иду за Вами, за спиной, Вы меня просто не замечали. А сегодня решился обогнать и заговорить... Как Вас величать?-
Он  говорил так мягко, доверчивым тоном, располагая к себе, и глаза его,как у верной умной овчарки, ждущей  кусок хлеба, выражали не скрываемую надежду и предчувствие радости, на что трудно было не отозваться - мелодично, нараспев, по слогам.
- Люд - ми - ла...-
- Людмильа!- Торжественно повторил Низами,старательно, с особой мягкостью, с особым акцентом иностранца, попробовав несколько раз точно попасть в звучание слова, употребляя то мягкий знак, то твёрдый.- Людмилъйа... Миллайа льюдям...
Да, это имя Вам  очень подходит.Это лучше, чем Дафна! Совсем не хочется гнаться-гнаться за Вами из последних сил, а Вы...-
- А я превращусь в  дерево...-
- Конечно... Ну я не Аполлон. Женщина не может в руках превращаться в лавровое  дерево.-
- В бесчувственный  чурбан может...-
- Так не должно быть...-
- Ещё как бывает : бревно бревном... И в камни превращаются... Вот мама  моя говорит, что стала камнем после несчастной любви.-
- И из камня можно освободить прекрасную Галатею.-
- Вы Пигмалион?-
- Каждый нормальный  мужчина - Пигмалион...-
- Мечты, мечты! Где Ваша сладость... Мне опять Пушкин в помощь.Люблю Пушкина. Интересно, а  Вы знаете Пушкина, или, как я Низами...-
- "Я помню чудное мгновенье: передо мной явилась ты"...Люд-ми-лъа... Почему я не Руслан? Сразу бы  имя всё решило, Людмильа...-
- "Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны плеснувшей в берег дальний,
Как звук ночной в лесу глухом..."-
  Так,  цитируя стихи Пушкина, они вместе подошли к её подъезду. Она резко приняла строгое выражение лица, всем видом выказывая  желание здесь и расстаться.
- Мы встретимся? Мы еще увидимся...-
- Нет.Я замужем, и у меня  есть принципы.А Вам спасибо за хорошее общение. Пусть и в жизни остаются прекрасные мгновенья... Будьте счастливы и здоровы...-
- Ну покажите мне хотя бы своё окно.Оно выходит сюда на улицу или  во двор? -
- Есть и во двор...Есть и сюда, на улицу...Видите вон тех атлантов через дорогу?Они как раз смотрят в моё окно, когда им совсем не в мочь держать каменные глыбы на своих плечах...-
  Она говорила, а сама  в  кармане готовила  ключ,  чтобы, быстро шмыгнув  в подъезд и быстро одолев  стёртые мраморные  ступени , успеть попасть в замок, сделав только один оборот ключа. Сердце  её  билось учащенно, она боялась преследования.Но галантный кавалер не сдвинулся с места, стоял,проводив её взглядом, довольный  тем, что видел, как она скрылась в квартире направо - он ногой еще какое-то время придерживал массивную входную дверь парадной, а потом отравился к тем самым усталым атлантам через дорогу и долго вглядывался в большие  темные окна высокого бельэтажа,но ни в одном  из окон света не включили...
                * * *
  И всё-таки они ещё встречались: она думала, что случайно, а он знал, что это закономерный итог его выдержанной настойчивости.И каждый раз она  бежала от него, как Дафна, в самый последний миг, словно превращаясь в дерево, и чем больше времени проходило, чем весомей становились его неразделенные чувства, тем больше она боялась его любви, понимая каждый раз, насколько измучила его своей неприступностью, сначала спрятавшись в  броню замужества, чем вызывала искреннее уважение в эпоху разложения "лихих девяностых". Но потом,после развода, через десятилетия уже понимала изменения своего тела, боялась, что чувства мужчины, томимого столько лет, просто закисли или, что еще страшней, трансформировались в упрямство добиться своего и свести счёты. Однажды подруга подарила ей огромную толстую книгу гороскопов, где подробнейшим образом описывались по конкретному дню рождения способности и возможности, а главное- соответствия людей для построения отношений - по числам и знакам Зодиака.Подруга пыталась на конкретных примерах знакомых  доказать Людмиле, что всё, написанное в  книге, совпадает с реальностью, и стало просто потрясением,что пересмотрев все разделы отношений- для дружбы, для работы, для любви, проблемные отношения, вдруг среди нескольких дат, отведенных у Людмилы в особый раздел:"РОДНАЯ ДУША",-оказался День рождения Низами. Тут же интуитивно сами пальцы стали листать страницы, чтобы отдельно прочитать всё и о человеке, рожденном в его  день, забыв о всех своих православных догмах, она стала читать интересующий её раздел, и с неописуемым чувством  увидела уже дату своего Дня рождения и в его графе:"РОДНАЯ ДУША". И он для неё, и она для него   - числились в этом статусе, в отличие от всех мужчин, друзей и подруг её жизни. И так заныла душа, и так  забилось сердце , и на лбу выступил пот, и счётчиком Гейгера стали сигналить воспоминания,и накрыл мысле-чувстопад...
-(отрывок)