5

Я издал дикий вопль и закрыл глаза от яркой вспышки.
«Теперь со мной случится что-то ужасное, — решил я. — На снимке я буду корчиться от боли. Буду при смерти. В какой-то страшной ситуации. А потом все сбудется!»
Когда я открыл глаза, Брайан и Донни покатывались со смеху и хлопали друг друга по пятерне.
Я уставился на камеру в руках у Донни. Желтая «мыльница». Из тех дешевых игрушек, что на один раз. Это не злая камера. Не та ужасная штука, что в доме Коффмана.
— Отличная шутка, парни! — сказал я с сарказмом, а сам мигал, пытаясь отделаться от желтых пятен, мельтешащих перед глазами. — Ну, ребята, развеселили.
— Это ты нас развеселил, — парировал Брайан. — Ты такую развеселую телегу гнал нам на английском!
— Угу, круто, — поддакнул Донни. — Мы все чуть животы не надорвали.
Я со злостью смотрел на них. Сердце тяжело забилось. Сумо Один и Сумо Два. Две глыбы. Они солнце загородили!
Я понимал, что им хочется развлечься за мой счет. Может, даже довести дело до драки. Только некогда мне было с ними драться.
— Посмотрим, как вы посмеетесь завтра, — пробормотал я, повернулся и двинулся домой.

За ужином я уставился в тарелку. Есть я совсем не мог. Ничего в горло не лезло, словно кишки в узел завязали.
— Передай картошку, — попросил меня Терри.
— Это не картошка, это репа, — поправила его мама.
Терри пожал плечами.
— Все равно. — Он положил себе целую кучу на тарелку и принялся за нее.
— Не так быстро, Терри, — испугался папа. — Ты так быстро работаешь вилкой, что даже разобрать не можешь, что именно ешь.
— То есть как это? — возмутился Терри. — Я ем ужин!
Мама с папой так и покатились со смеху.
Мы с Терри страшно похожи. У меня такие же пшеничные волосы, зеленые глаза, дурацкая улыбочка. Мы вполне сошли бы за близнецов, не будь он на четыре года старше: ему шестнадцать.
— А куда это ты так торопишься? — спросила его мама.
Терри посмотрел на нее в упор.
— Ах, прости, мама, — сказал он, облизывая пальцы. — Мне надо на работу. Сегодня завал спецзаказов. Я обещал мистеру Кремеру поработать внеурочно в лаборатории.
— Ты, должно быть, многому научился в области фото за это время, верно? — заметил папа.
— Это точно.
А я подумал: ради бога, только не говорите о фотографии! Ведь я же после ужина должен во что бы то ни стало залезть в этот жуткий заброшенный дом. Мне не хотелось лишний раз думать о фотокамерах и фотографии.
Стул с грохотом отодвинулся, и Терри выскочил из-за стола. Бросил на стол замызганную салфетку пробормотав:
— Ну ладно, я побежал. До скорого! — и к двери.
— У тебя домашние задания на сегодня есть? — спросила вдогонку мама.
— Неа! — прокричал он в прихожей. — В старшей школе домашних заданий не дают!
Входная дверь с грохотом захлопнулась за ним.
— Ну и комедиант, — покачал головой папа. Тут оба вспомнили, что я тоже за столом.
— Грег, ты не притронулся к цыпленку! — всплеснула руками мама.
— Я по дороге съел мороженое, — соврал я. — Чего-то совсем есть не хочу.
— Мы с мамой собираемся после ужина к Алане, — сказал папа. (Алана — это мамина сестра.) — Она все еще не очень хорошо себя чувствует. Пойдешь с нами?
— Не могу. На сегодня много задали. Весь вечер придется заниматься.
Вообще-то врать родителям я не люблю, да что тут поделаешь. Сегодня, во всяком случае.
— Как у тебя с отметками за эту четверть? — поинтересовалась мама.
— Да, тоже хотел спросить, — подхватил папа, нагнувшись вперед. — Пит и Алиса мне вчера звонили. Спрашивали, приедешь ли ты к ним на лето. Я сказал, что точно будем знать, когда в дневнике у тебя выставят оценки.
— Да… в общем, ничего. — Я уставился в тарелку с недоеденным цыпленком и репой, а сам думал: "Ничего будет завтра". А на душе кошки скребли.
Мама и папа встали из-за стола, чтобы убрать посуду.
— Пит и Алиса просили обязательно захватить фотокамеру. Там у них такие чудесные виды.
— Может, Терри возьмет для тебя хороший фотоаппарат у себя в магазине? — высказала предположение мама.
Ради бога, хватит о камерах! Я чуть не заплакал, но вовремя прикусил губу.
Я подождал, когда мама и папа укатили к Алане. Потом подождал еще минут десять. Так, на всякий случай. Мало ли что, забудут чего-нибудь и вернутся домой. С ними такое бывает.
В окно светила луна, и было видно, как гнулись деревья. Ночь ветреная. На улице холодно, хотя уже несколько недель, как наступила весна.
Я натянул фланелевую рубашку с длинными рукавами поверх своей безрукавки. Сунул в карман джинсов фонарик и двинулся в гараж за великом.
Дул порывистый и сырой ветер. Я глянул на небо, моля Бога, чтобы не было дождя. Над качающимися деревьями плыла половина луны.
Передняя шина на моем велике была немного спущена, но я решил, что как-нибудь одолею подъем к дому Коффмана.
В доме я всюду оставил свет. С подъездной дорожки дом смотрелся таким ярким и уютным. Я даже на миг заколебался. Захотелось послать камеру к черту…
Но только я уже завелся. Я отчаянно хотел в гости к своим родственникам, а об этом не могло быть и речи, если мистер Сор поставит двойку за мой рассказ.
Я набрал полные легкие воздуху, включил фонарь и нажал на педали.
Мне здорово повезло, что мама с папой ушли из дома. Хотя бы потому, что не пришлось тайком сматываться.
— Нос повыше, Грег, — громко сказал я, посильнее нажимая на педали. — В жизни все не так плохо.
Улица казалась темнее обычного. Глянув вверх, я заметил, что два фонаря не горят.
Ветер дул навстречу. По обе стороны дороги шелестели деревья. Я резко крутанул руль, чтобы уклониться от газеты, которую ветер швырнул мне в лицо.
Пришлось переключить скорость. Дорога пошла вверх. Перед глазами у меня так и стоял обшарпанный дом Коффмана, чуть не до крыши заросший дикой травой на запущенной лужайке и спрятавшийся от постороннего взгляда за старыми раскидистыми дубами. Я по первому разу помнил, что это трехэтажный особняк, с крытым крыльцом, покатой кирпичного цвета крышей и высокими каминными трубами. Когда-то это был, должно быть, фантастически красивый домина. Только здесь уже никто не жил десятки лет. Дом старел и разрушался. Сейчас это уже были почти развалины.
Я пересек улицу, ровно нажимая на педали, чтобы легче подниматься по холму. Знакомые дома скрылись в темноте. И вот небольшой лесок.
В горле у меня вдруг пересохло. Руки стали ледяными. Прямо за леском стоял дом — дом Коффмана. Ветви деревьев качались, отсвечивая в холодном сиянии луны сероватым цветом. Цветом костей.
Нажав на тормоз, я проскочил лесок, склон с лужайкой, живую изгородь из старинных дубов. Прямо к старому дому. И остановился в шоке.