Растворение в прозе

.


Содержание:

Елена Евгеньева
- гейгер 
Анна Малютина
- Улика. Реконструкция мифа




*** гейгер  (автор: Елена Евгеньева)

модификация сонета растворения (сонет "вишневая косточка" (в прозу зашит японский сонет, который потом обрастает "мясом" до европейского))

***гейгер***

еврейское кладбище было за местечком. ближе к реке. слева крохотный базар, на который ещё затемно съезжались торговцы — в телегах повизгивали розовые и пятнистые поросята, поквахтывали куры, горланили разбуженные ни свет ни заря петухи. по весне у самого входа красовалась первая редиска и пахнущие ночной росой клубничины. а кладбище было дальше, почти по-над обрывом, или спуском, как называли его местные. река в этом месте вдруг давала волю и разливалась во все стороны — по кругу. если смотреть с обрыва — похоже на детскую вертушку — сквозь отверстия пуговицы продета нитка. вертишь её, а потом отпускаешь — и начинает звучать чуть слышная песня об ушедших куда-то туда, память о чём нам дана ещё с рожденья. надписи на каменных плитах были непонятные — танцующие буквы обрывались так же неожиданно, как и этот ледником изъеденный край. ближе всех к погосту стоял одинокий дом учителя музыки. в ноябрьские вечера, падающие на землю ещё с полудня, звучала (плакала, звала, молилась, выла, проваливалась в густой туман и выныривала обратно) расстроенная скрипка учителя. говорят, давным-давно, когда он был молодым и чернокудрым, привиделась ему в преддверье осенней ночи на кладбище прекрасная дива — черноволосая, тонкая, с ярким румянцем на бледном лице. и рассказал он об этом своему другу. и тот её увидел. да и сошел с ума. начал бледнеть и день ото дня становиться всё злее, пока однажды не схватил отцовский трактор и не перепахал кладбище. куда он потом исчез, никто не знает. а если и знает кто — молчат. клещами из них не вытянешь мало-мальски толкового объяснения всей этой истории. а учитель музыки тогда, говорят, каждый камень поставил на место.

***
густой туман и
расстроенная скрипка
давала волю

ещё с полудня
звала? молилась? выла?
никто не знает

почти по-над обрывом
продета нитка
танцующие буквы
осенней ночи

***
октябрь назад ай-петри на ладони
казался горкой пепла, а сейчас
густой туман и почерневший донник...

расстроенная скрипка, вереща, —
давала волю синему безмолвью —
ещё с полудня пролилась бемоль
звала? молилась? выла? пела роль?
никто не знает всех голгоф соловьих.

почти по-над обрывом облака —
продета нитка удержать поближе —
танцующие буквы не нанижешь.

осенней ночи молоко лакать
приходит рысь из лунных пятикнижий,
чтоб под сурдину переплыть закат.



*** Улика. Реконструкция мифа. (автор: Анна Малютина)

Знакома ли вам магически притягательная сила некоторых предметов, которые иногда совершенно случайно попадаются на вашем пути?.. Действенность этой силы особенно заметна, если вы находитесь в гостях у букиниста, антиквара или иного собирателя раритетов.
До сих пор помню то странное ощущение, которое возникает, когда держишь в руках книгу с автографом Александра Блока или листок, исписанный аккуратным учительским почерком Фёдора Сологуба, а на стенах обычной квартиры видишь картины Константина Сомова, Александра Бенуа, Валентина Серова, Виктора Борисова-Мусатова. И чувствуешь, как возрастает напряжённость неведомого физикам поля и вас начинает затягивать в такую воронку, из которой не знаешь, как выбраться…
Раздвигаются незримые грани, и вы уже не понимаете, что за рамками этих картин? – Тюильри?.. Версаль?.. Царское Село?.. и, восклицая "о век галантный!", вы почти вживую представляете прогулки дам и кавалеров, а на заднем фоне в туманной дымке проступает булонский лес…
Прощальный маскарад на старой акварели продлится совсем недолго. Среди боскетов затеряются напудренные букли париков, а мушки на щеках выцветут, словно буквы в буклете, надпись в котором мелкой нонпарелью беззвучно кричит о том, что праздник завершится плахой, и столь любимый стиль рококо – не роскошь, а предтеча Робеспьера.
Когда на пороге санкюлоты, лето сулит отнюдь не отдых. Июньский вечер обещает на завтра – облачность, а ветер, если верить прогнозу, ожидается переменный. И куда ни двинешься – мерещится мятежный Париж за каждым поворотом.
Декорации те же, но ещё можно переиграть роли. И вот уже слышится: "Пора, пора…" – Это мадам Рошет торопит медлительного дворецкого: "Дюран, скорее в путь!.. Для нас спасение – дорога до Варенна…"
Но время безнадёжно упущено. Не убежать в нагруженной карете… Переодетый девочкой дофин, проснувшись, начинает плакать. Колёса вязнут, на спицах оседает пыль, сухой суглинок скрипит на зубах и на подошвах. Погода портится, в театре небо затягивают чёрным крепом и кажется, что не туча, а тень гильотины нависает клином над головой обречённого монарха.
И скоро, очень скоро, – на рассвете, когда невозможно скрыться под полями чужой шляпы и надо расплачиваться серебром за выезд, – вот тогда-то злосчастное экю станет нечаянной уликой, по которой будет опознано лицо простолюдина.
И занавес падёт, когда сравнят гражданина Луи Капета и королевский профиль на монете…
Куда закатилась эта монета?.. Нумизматы хранят молчание…

--------------------------------------------
данный текст написан в технике растворения. В нём можно увидеть спрятанный сонет:

***
О век галантный дам и кавалеров!
Булонский лес на старой акварели,
В буклете надпись мелкой нонпарелью:
Стиль рококо – предтеча Робеспьера.

Июньский вечер… Ветер переменный,
Мерещится Париж за поворотом…
"Пора, пора, – мадам Рошет торопит, –
Спасение – дорога до Варенна".

Не убежать в нагруженной карете,
Колёса вязнут… Пыль… Сухой суглинок…
Тень гильотины нависает клином
Над головой монарха…
…..........................................На рассвете
Опознано лицо простолюдина
И королевский профиль на монете.

------------------------------------------------
а в самом стихотворении — японские сонеты:

в буклете надпись: / над головой монарха / тень гильотины
о век галантный / и королевский профиль / простолюдина
июньский вечер, ветер, / сухой суглинок,
спасение – дорога, / колёса вязнут

или

о век галантный / предтеча Робеспьера / тень гильотины
июньский вечер / дорога до Варенна / сухой суглинок
Париж за поворотом, / колёса вязнут
мадам Рошет торопит / простолюдина