ему...

Я помню руки, вены впереплёт,
ещё на пальцах буквы синей тушью.
Такого бог заметит - наплюёт -
на что ему сиделец проклятущий.
Он маме ангел, кровь от крови, кость
фаланг с наколкой - именем библейским.
И кисть на кисть, что крест, но вперекос,
и взгляд из ада сумеречным блеском.
Что богу сизость ломаных ногтей,
синюшность кожи - признаки болезни.
Когда б в запястья гвозди... Но и те
бесчувствия людского бесполезней.
Больнее боли - рук не подними,
для мамы ангел с именем пророка.
Любой мычащий - бог среди немых,
а вскрикнет кто - ему одна дорога -
туда, где вековечный неуют,
где сера - смерть, а жизнь - в маслах сивушных.
Туда, где все суставы перебьют,
закрыв глаза, зажав руками уши,
И девять лет, и руки на груди
крестом косым увязаны, что крылья.
Замолкни, бог, и язв не береди,
покуда их землицей не прикрыли.
Я помню только руки. Только их.
В табачной желтизне и тонких венах.
Их тьмы и тьмы. И снова тьмы. Таких,
не ангелов. Земных. Обыкновенных.