4 - Просто свинство

Армия - 1972 год. Я служу в хозроте на базе дальней авиации в п.Угольные Копи, что на Чукотке под Анадырем. Утренний развод на работы личного состава. Перед строем старшина роты, прапорщик Редкокаша зачитывает, кому куда идти, на странной смеси слов украинского и русского языка, именуемого в народе суржиком: "И, наконец бойцы, останне. Як вы знаете на днями пишов на дембель наш бессменный забойщык свыней Мыкола Брунько. А в офицерску  идальню потрибно мясо для наших славных летунов. Чтоб воны моглы с честью вылетаты на захыст священных рубежив нашей Родины сыты и с полным шлунком. Кто может його заменыты шаг впэрэд."  Желающих не было. Личный состав роты на 90% состоял из городских жителей средне - азиатских республик, которые не то что забивать свиней, но и свинину на дух не переносили. Старшина продолжал:         " Ще раз питаю, хто пиде ризаты? Хоча б сегодня,  потом когось знайдем." Солдаты стояли потупив глаза, не изъявляя никакого желания. Тогда старшина перешел на "пряники." "Хто погодыться, дам кило цукерок и тры увольнительных вне очереди." Это было уже кое что и мне, сладкоежке конфет хотелось сильно. Стоящий рядом со мной двух метровый сержант Паша Чипизубов толкнул меня в бок: "А ты случаем не резал?  – Не, ответил я, только видел, как другие резали. – Слышь, а давай рискнём, ты видел, а я у меня здоровья немерено, как-нибудь справимся. - Ну, я парень рисковый, - Давай, ответил я." И мы дружно сделали шаг вперёд.
 С собой, кроме ножа, мы прихватили, на всякий случай, лом и увесистую кувалду и пока шли на свинарник, продумывали план победы врага, в лице хрюшки. Прибыв на место, мы провели рекогносцировку местности. Свинарник был типичный - метров 50 длиной со стойлами вдоль стен и полутораметровым проходом между ними, от края до края. Значит, наш план был таков: Паша заходит в стойло к кабану и, со всей дури, лупит его кувалдой по башке. Кабан падает без чувств, а дальше дело техники – ножиком по горлу и мы в "дамках".  Свинарь Жора, показал нам потенциальную жертву. Ею оказался матёрый кабан килограмм 300 весом, который лежал на дощатом полу и довольно похрюкивал.  На жертву он явно не походил и, судя по его жизнерадостному виду, умирать явно не собирался. Глядя на него у меня засосало под ложечкой и смутные сомнения закрались в сердце. Но отступать было некуда. Как говорится, взялся за гуж… "Ну, давай," - сказал я Паше и легонько подтолкнул его к загородке. Паша зашёл и, не раздумывая, врезал кабану кувалдой между ушей. Кабан дико взвизгнул и ломанулся на проход, где без остановки стал носиться от края до края. – Что делать будем? – спросил Паша, надо ж добивать его как-то. Я почесал свою бестолковку и выдал, как мне казалось, гениальную идею:  - Давай так. Встанем сразу втроём на проход, чтоб ему, гаду, проскочить места не было. Мы с Жорой по краям, ты посередине. Если на тебя пойдёт, лупи сразу!  Ну, а если на меня или на Жору, то мы его сапогом в пятак развернём на тебя, а ты уж не зевай, сразу бей посильнее.  - Только я теперь лом возьму, вместо кувалды, - сказал Паша, - им я точно не промахнусь! На том и порешили. Дождавшись, когда кабан развернулся вдали, вышли из стойла. Мы стояли на проходе плечом к плечу, весьма смахивая на Труса, Балбеса и Бывалого из бессмертного эпизода на шоссе,  картины Гайдая "Кавказская пленница".  На нас яростно неслась трёхсот килограммовая туша и я, вдруг, почувствовал себя Александром Матросовым, стоящим на поле боя, на которого надвигается немецкий "Тигр". Только гранаты у меня не было. В голове звучала революционная песня: "Это есть наш последний и решительный бой!" Тигр, то бишь, кабан нёсся прямо на меня. Эх, будь, что будет. Три, два, один метр! Целясь в пятак, я выкинул навстречу кабану свой крепкий солдатский сапог. Сверху молниеносно упал Пашкин лом. - Молодец, не промахнулся! – была последняя мысль.  Дикая боль пронзила пальцы моей стопы, да так, что искры посыпались из глаз. Я открыл глаза. Живой кабан, отфыркиваясь, и, как мне показалось, нагло ухмыляясь, стоял за моей спиной, а испуганный Паша, кричал: "Извини, братан, я тебя не зашиб? – Не знаю Паша, но, похоже, пальцы мне ты ломом переломал."                Идти я не мог и Паша с Жорой отвели меня под руки в медсанчасть. Туда же, по звонку прибежал старшина, сотрясая стены больничного учреждения трёх этажным матам. В больничке я пролежал целый месяц с переломом трёх пальцев, а Паша отсидел за двоих на "губе" пять суток. Так закончилась эта история, ставшая мне хорошим уроком. "Не берись за гуж, коль не дюж!"