Поющий еврейский мальчик

о левантийский кедровый росток,
в чьей тонкости всегда таится сила,
ты был таким немыслимо красивым,
как будто сам пастушеский восток,
овеянный дыханием хамсина,
из глубины седой тебя исторг…

где времени таинственный исток?
сколь расторопно память воскресила,
как хлопала под ветром парусина
палатки, на зубах скрипел песок
и веточка оливковая сиро
топорщила встревоженный листок.

откуда это странное родство...
напев знаком и выговор пустынный,
и вспыхнула сухою древесиной
любовь, - её восторг, и смех, и стон!
мы шли за стадом - мальчик был мне сыном-
к реке с полуобрушенным мостом...

сто сотен лет минёт, и снова сто...
а тень ресниц ложится следом синим;
пустыни Иудейской нет в России,
но - трещины истоптанных постол,
но посох, но сума с овечьим сыром,
ягнёнок белый с задранным хвостом, -

всё здесь, во мне; сладчайшей из истом
в простор вселенский душу уносило,
пока ты пел...