Черновик

Трудно книгу написать  – скажу я честно:
слишком много уже времени прошло.
Стало прошлое мне так неинтересно:
отболело и навеки отмерло.

Ну, а может, я лукавлю: всё же больно,
так, что страшно ворошить и вспоминать.
Или так оно грешнО и недостойно,
что скорее бы ногами запинать?!

Страшно в зеркало смотреть и видеть душу
не кристальную, не чистую свою.
Я вообще по жизни, вроде бы, не трушу,
а пред зеркалом себя не узнаю.

Черновик такой небрежный и печальный,
где ошибок неисправленных не счесть.
Всё, конечно, поделом и не случайно, –
вот и страшно окунуться и прочесть.

И понять, что лишь греха бояться стоит,
словно змея смертоносного, всегда.
Этот страх – как чувство главное – шестое;
жаль, не слушаем его мы иногда.

А ведь это он – наш Ангел и Хранитель,
голос совести, страх Божий, наконец.
Но мы ставим оглушительный глушитель,
и – конец всему благому! И – конец!

Вот свобода неразумной нашей воли.
Вот машина без исправных тормозов.
Вот вам молодость у глупости в неволе,
вниз направленная чашечка весов.

И зацепится ошибка за ошибку:
сами цепи-кандалы себе куём.
И улыбка наживится на улыбку.
И гори всё синим пламенем-огнём!

И сгорело так, что было и не стало,
так, что небылью на сердце поросло.
Даже пепел разнесло и разметало.
Выжгло землю, подымилось и прошло.

Вот тогда и надо было – по живому,
когда запах крови в воздухе стоял, –
книгу – в мир, как головой горячей – в омут!
Только кто-то мои рукописи смял.

Смял, а после не до рукописей было,
когда надо было просто выживать.
Ну, а прошлое канючило и выло:
отмирая, заставляло горевать.

Уходили мои годы, словно соки,
словно строки из-под быстрого пера.
И итоги подводились, и уроки
извлекались с поздней ночи до утра.

Но на совести-то было неспокойно:
ненаписанные книги – тяжкий груз.
Возвращаюсь, как бы не было мне больно,
иль противно, я гадать и не берусь.

Разгребай свою повыжженную землю
и в глаза свои вчерашние взгляни!
Что в себе я совершенно не приемлю, –
это то что в целом мире мы одни:
я и рано поседевшая душа,
умещённая на лезвии ножа...

Трудно книгу написать. Ещё труднее – 
её вовсе никогда не написать.
И страх Божий душу делает смелее,
чтоб смогла она о главном рассказать.

И старинный нож разрежет книгу эту,
когда девять долгих месяцев пройдут, – 
словно тяжкий грех отпустится поэту.
Пусть пока дела другие подождут!

Только всё же дам совет себе и людям:
не тяните с покаяньем! Каждый миг
может стать последним: это не забудем!
Аккуратней  заполняйте черновик!


21.11.19

Собор Архистратига Михаила и прочих сил безплотных.
Архангелов Гавриила, Рафаила, Уриила, Селафиила,
Иегудиила, Варахиила и Иеремиила.