Ночь под рождество. По рассказу Г. Мопассана

Ночь под рождество. По рассказу Г. Мопассана.

Первая часть.

«Сочельник?» «Да, опять сочельник!».
Не буду я его справлять!» -
Толстяк Анри Тамилье  скажет,
Голосом, разъярённым, там.

Друзья смеясь там восклицали:
«А что за ярость у тебя?»
«А потому - что сей сочельник,
Злую шутку сыграл со мной.

И у меня непобедимый,
К веселью глупому тому,
Остался ужас, к той дурацкой,
Ночи, что я тогда провёл»

«Но в чём же дело?» - все спросили.
«В чём дело? Вы хотите знать? –
Анри, всех обведя там взглядом –
Ну так послушайте тогда».

«Помните, был мороз какой там,
Два года  назад, в эти дни?
Холодно было там настолько.
Весь мир готов был погибать.

Большую начал я работу,
И я отказывался там,
От всех, на праздник, приглашений,
Ночь дома решил провести.

Я в одиночестве покушав,
За письменный уселся стол,
К десяти вечера закончил,
Свою работу делать, я.

И тут уж мысли одолели,
Как, празднует праздник Париж…
Уличный шум, кругом веселье,
А я сижу, что – то корплю…

По комнате ходить я начал,
И то садился, то вставал,
Влиянье чувствовал веселья,
И покорился я ему.

Сказал я, позвонив служанке:
«Анжела, в лавку ты сходи,
На ужин, на двоих, купите,
Устриц, креветок, ветчины.

Холодную там куропатку,
Пирожных, и возьмите там,
Шампанского пару бутылок,
Накройте стол. Можете спать».

Она исполнит приказанье,
(И не без удивления)
Когда там было всё готово,
Одев пальто, я вышел вон.

Осталось решить вопрос главный:
С кем буду праздник я встречать?
Мои приятельницы были,
Уже в гости приглашены.

Тут в голову мне мысль приходит,
Что за одно могу тут я,
Доброе дело сделать так же,
И я сказал тогда себе:

«Париж полон бедных, и также,
Прекрасных девушек. У них,
Нет куска хлеба. Они бродят,
В поисках добрых там мужчин.

Стану – ка я там провиденьем,
Рождественским, одной из них.
Пойду, поброжу, загляну – ка,
В увеселительных местах…

Бродить по городу пустился…
Конечно, многих встретил , тех,
Бедных девушек, там искавших,
Приключения в эту ночь.

Но они были безобразны,
Что могли вызвать у меня,
Там несварение желудка,
Иль очень уж совсем худы.

Вы знаете же мою слабость -
Упитанных женщин люблю…
А великанши меня сводят,
Просто с ума. Да, я – такой.

Против театра Варьете же,
В моём вкусе увидел я,
Профиль. Голова, оба возвышенья,
Очень красивой там груди.

А ниже – я живот увидел,
Жирной гусыни. Задрожав,
Я прошептал: «Моя, красотка!»
Осталось лишь лицо узреть.

Сладкое блюдо – лицо женщин;
Жаркое – остальное всё…
Нагнал гулящую ту даму,
Под фонарём взглянул на ту.

Вторая часть.

Та, восхитительной была там,
И молодою там ещё ж,
Смуглая. С чёрными глазами,
Большими. Пригласил – её…

Без колебаний согласилась.
Спустя уже четверть часа,
Мы за столом моим сидели,
«Ах, как здесь хорошо!» - она.

Была красивой она очень,
Что удивился я тогда.
И толстая – на век пленивши,
Сердце моё, она тогда.

Мы стали есть. Мне показалось,
Что не в ударе та была.
Лицо бледное там порою,
Немного дёргалось тогда.

Словно она тогда страдала,
От тайного горя её?
Спросил её: «У тебя, может,
Есть неприятности? Скажи».

И та ответит: «Ба, забудем,
Забудем мы тут обо всём!»
И пить шампанское начнёт та,
Бокал там, за бокалом уж.

И вскоре выступил румянец,
На её бледных там щеках…
И хохотать начнёт та сражу ж,
Я её уж боготворил.

Целовал её, убеждаясь,
Что она была не глупа,
Ни грубой всё ж, и не вульгарной,
Подобно дамам с улицы.

Узнать было я попытался,
Как та живёт? Ответила ж:
«Милый мой, дорогой, хороший,
То, не касается тебя!»

Увы! Всего же час спустя там…
Время настало лечь уже,
В постель – для наших развлечений…
Я со стола стал убирать.

Она же быстро там разделась,
Под одеяло там скользнув…
Соседи за стеной  гуляли,
А я же говорил себе:

«Я правильно явно всё сделал,
Что за красоткой сей пошёл.
Всё равно бы не смог работать,
И вот теперь я не один».

Глубокий вздох, с моей кровати,
Велел мне обернуться там:
«Что с тобой кошечка моя, там?»
Она ж не отвечала мне.

Болезненно лишь там вздыхала,
Будто в страданиях опять…
Я продолжал: «Ты, не здорова?»
И вдруг она  испустит крик…

Пронзительный там и ужасный,
Со свечой бросился я к ней.
Лицо искажено, той, болью,
Ломать руки стала свои.

Из её горла вырывались,
Хриплые стоны… И от них,
Сердце моё там замирало,
Я растерявшись спрашивал:

«Ну что с тобою? Что? Скажи мне!»
Та не ответит. Начнёт выть….
Соседи сразу там умолкли ж,
Прислушивались там ко мне.

Я повторял: «Где, болит, может?
Где у тебя болит? Скажи!»
И тут она пролепетала:
«Ох, мой живот… живот… Болит!»

Я вмиг откинул одеяло,
И я увидел…Боже мой!
Друзья мои – она рожала!..
Тут голову я потерял…

Я бросился к стене, и начал,
Колотить в ту изо – всех сил,
Там кулаками, крича громко:
«Помогите! Помогите!»

На крик, моя дверь отворилась,
И целая толпа вбежит:
Мужчин во фраках, так же женщин,
В бальных платьях там все они.

Меня всё то ошеломило,
Что объяснить ни что не мог.
Они то думали – несчастье,
В моём доме произошло.

Стояли все, не понимая,
Наконец, объяснил я всё:
Что эта женщина рожает…
Все бросились тогда там к ней.

 Осматривать её там стали,
Высказывать мнения там…
Какой - то  капуцин, захочет,
Природе матери помочь…

Они были пьяны как стельки,
Подумал, что убьют её.
За доктором побежал сразу,
Живущем на соседней улице.

Когда с доктором возвратились,
Весь дом был уже на ногах…
Мою квартиру наводнили,
Квартиранты с всех этажей.

Четверо грузчиков сидели,
И ели за моим столом.
Шампанское там допивая,
Креветками его заев.

При виде меня, рёв раздался,
Молочница преподнесла,
Мне на салфетке, «предмет» странный,
Сморщенного мяса, комок…

Мяукало оно, стонало,
Как кошка… Мне объявит та:
«Девочка!». Ту, осмотрит доктор,
Также роженицу «мою».

Он, положение, её признает,
Опасным: «Роды, мол, её,
После ужина были сразу ж…»
После чего доктор ушёл.

Сказал: «Пришлёт ко мне сиделку,
Также кормилицу ж ещё ж».
И через час обе прибыли,
Медикаменты принесли.

Я, провёл эту ночь, сам, в кресле.
И был там сильно потрясён,
Чтобы раздумывать ещё ж там,
Об этих всех последствиях.

Вернулся доктор рано утром,
Больную он тогда нашёл,
В плачевном всё же состоянье.
«Ваша супруга, сударь…» - мне.

Прервал его: «Не моя это,
Супруга». Он же продолжал:
«Ну всё равно, любовница же».
Перечислять заботы стал:

«Уход, лекарства…»  Что же делать?
В больницу ли отправить ту?
Прослыл бы сразу ж негодяем,
Во всём доме, в квартале том.

Я у себя её оставил.
И шесть недель та пролежит,
Она тогда в моей постели,
Ребёнок? Его – отослал.

Крестьянам в Пуасси. И стал я,
Там ежемесячно платить,
За него пятьдесят там франков,
Заплатив раз – вечно плати…

В последствии  ребёнок будет,
Меня считать своим отцом.
И в завершенье всех несчастий,
Меня полюбит девушка…

Да, полюбила негодяйка,
После, безумно, там меня!
«Так, ну и что же?» - все тут спросят.
Та, очень исхудала там.

Словно приблудной кошкой стала,
И я – выкинул ту за дверь…
Теперь скелет тот поджидает,
Меня на улице всегда.

Прячется, коль меня увидит,
Вечером, когда  выхожу,
Останавливает всё время,
Чтобы руку поцеловать.

И этим она меня бесит,
Там до неистовства уже,
Вот почему с тех пор я больше,
Справлять сочельник не хочу.