Правдивые истории. Сестры и бусинки

 Рационализму Нюрки не было предела. Еще бы: когда за печами школьная медаль и губернаторская стипендия, поневоле поверишь в торжество работоспособности, разума и собственного превосходства над обстоятельствами. Все это, помноженное на достаточно незаурядную внешность, давало Нюрке повод откровенно хулиганить. Пребывая в глухой деревне на каникулах, она передружила со всеми местными парнями, да что греха таить, – с женатыми тоже. Она гордо выхаживала стройными ногами до местного центра – продуктового магазина – и обратно, вызывая зависть не знакомых с маникюром и депиляцией здешних королев красоты и восхищение узкоглазых низкорослых мачо.
Все радовало: сила, солнце, лето. Бесила только Бабка. Ее все сторонились, да оно и понятно: сумасшедшая. Она встречала Нюрку на улице, крутила у виска, а иногда и вовсе показывала язык. Одним словом: ненормальная, и все тут.
Мороженое таяло на жаре быстро, и Нюрка сосредоточенно его облизывала со всех сторон, чтобы не накапать на платье. Бабка возникла практически из ниоткуда: «Видишь: огни на болотах ночами горят, русалки тебя ждут, косы плетут». Мороженое залило новое платье, и это оказалось последней каплей:
- Бабуля, ну какие русалки и болота? ХХI век на дворе.
- А ты вместо того, чтобы ночами с чужими мужиками шастать, сходи в полночь к речке. Как раз время редкое, необычное: полнолуние да солнцестояние. Вот потом и расскажешь, какой такой век на дворе…
Вменяемость замечаний про мужиков Нюрку оглушила. Даже сумасшедшая бабка осудила. А сумасшедшая ли? – речь-то вроде как ясная, ну, за исключением русалок и полнолуния.
Луна взлетела на небо желтая, как деревенское масло, и неимоверно огромная! Духота ночи давила, листья и трава словно серебрились. Нюрка, шагая к деревенскому пруду, думала над словами Бабки: «Я ничем не рискую, и мне это ничего не стоит»…
Наутро стали происходить чудеса: в руках и мозгах все горело и спорилось. К обеду не просто родилась, но и оформилась на ноутбуке курсовая (и это за будущий-то семестр!), огород пропололся быстро-аккуратно, еда получилась вкусной, любимая кошка легко окотилась красивыми разноцветными котятами, а усталости не просто не наблюдалось – силы словно прибывали с каждой минутой.
- Ну, как тебе твой ХХI век? – Бабка хитро поглядывала на Нюрку.
- А так всегда будет? И можно еще на пруд сходить?
- Ходить не обязательно: сила в тебя вошла. Только распоряжайся ею правильно. Чужого не бери и не завидуй – радуйся за сестер.
- Нет у меня сестер.
- Есть. Все женщины – твои сестры. Жалей их, не обижай. Вот увела ты мужика на ночь, а она плачет, убитая. А почему? Знает она все про себя: что и мужик-то дерьмовенький, и жизнь не веселая, но это все, что у нее есть и за что она держится. А ты у нее и это отнимаешь. За что? Да и зачем тебе это? Ее жалеть надо, что женское свое она похоронила, что оплакивает его каждую ночь…
- Я что же любить всех женщин должна теперь? – возмутилась Нюрка.
- Не любить – мы ж не в церкви. Просто понимать.
- А если будет за что отнять? Если меня какая-нибудь «сестра» сама обидит?
- Зла не желай: сила в тебе природная, с ног любую свалит. Пожелай сестре: по справедливости. А если совсем тяжело будет – бусинки на Луну нанизывай.
- Как это?
- Ты видела ночью, какая Луна яркая и красивая? – Каждая женская слезинка – это бусинка, из глаз, что на Луну смотрят, катится, да на ниточки навязывается, Луну-красавицу опоясывает. Смотри, сколько сестер твоих за века прошедшие бусинок ей подарили. Луна бусинки русалкам дарит, в косы им вплетает, а они силы таким, как ты, дают. Повязаны мы, сестры, этими бусинками. И бабка твоя – башкирка, когда ее за рыжие косы мужланы тискали, бусинки ночами Луне дарила, и ты дань свою отдашь.
- А если и бусинки не помогут?
- Наклони-ка ушко ко мне, да слова мои про перекресток запомни…
Уж сколько бусинок Нюрка подарила Луне за пролетевшие тридцать лет головокружительных успехов и крутой карьеры! И многим сестрам желала «по справедливости». И вот пришло время, когда и бусинки не помогали…
Нюрку жрали на работе. Да так, что ночами грудь давило от несправедливости и безысходности. Идти в полночь к городскому пруду было невозможно по определению. Нюрка представила заголовок на местном оппозиционном сайте: «Ведущего общественного деятеля области полиция задержала ночью, когда она купалась нагишом в городской реке …».
«Наклони-ка ушко ко мне…» – от слов Бабки сон сняло как рукой. Сегодня же солнцестояние и полнолуние! То самое время – редкое, необычное. Дети спят – можно оставить минут на пятнадцать. Шагая к перекрестку дорог внутри своего квартала, Нюрка улыбалась: «Я ничем не рискую, и мне это ничего не стоит»…
Чудеса пришли не наутро. Но пришли. Непотопляемые ранее враги растворились, а их наказание, с точки зрения Нюрки, даже превысило ту самую справедливость: уж слишком жестоким и скорым оно для них оказалось. Препятствия враз устранились, и дышать по ночам стало легко и радостно.
А затем снова появились цели, ясные, четкие, высокие и прекрасные. Жизнь сделала крутой разворот и засияла в своей многогранности. И все наладилось.