Шульга

               
    Люди раньше, наверное, на заре своего происхождения были все одинаковые , в смысле не было - ни правшей, ни левшей. Но потом на охоте заметили, что взяв копьё в правую руку и нанеся удар, допустим, медведю в левую сторону груди можно было его легко убить. Вот так и произошло со временем разделение. И правшей оказалось больше так, как человечество всё время воевало и убивало. И со временем они мир сделали под себя. Много инструментов механизмов и оружия делается для праворуких, а леворуким приходится только приспосабливаться или переучиваться.
   Не избежал этой участи и я. Меня с детства, наверное, ещё с детского садика начали переделывать, а в школе - и подавно, объясняя моим родителям, что иначе мне придётся в жизни нелегко...
 Так и получилось, что пишу я правой рукой, а рисую и той и другой. И не только рисовать, но и работать теперь могу  - двумя.
 Помню в армии случай был. Проходили мы курс молодого бойца и нам надо было стрелять из автомата. Лёг я на плащ-палатку расстеленную на огневом рубеже и
приложил приклад автомата к левому плечу, указательный палец левой руки на спусковой крючок положил, а сержант это, как увидел и спрашивает:
- Ты, что левша?
- Да!- отвечаю.
А он не то, что бы удивился, а даже, как мне показалось, стало ему непосебе. Тогда я чтобы не расстраивать командира, говорю:
Я, в обще-то, левша переученный, поэтому, могу и с правой руки стрелять. Но так удобнее – левой рукой стреляешь, а – правой передёргиваешь затвор, - и показал, как это делается.
- Ладно,- сказал сержант, - стреляй с левой.
  А когда мы все, как говорится «отстрелялись», уже в курилке я у него спрашиваю:
- Почему, вы, как-то даже переменились в лице, когда узнали, что я – левша.
Закуривая сигарету, он сказал:
- Сейчас расскажу, - и, затянувшись и выпустив клубок сизого дыма, продолжил:
« Это было в прошлом призыве. Есть у нас такое упражнение – бросать гранату с башни танка по цели. Я с командиром взвода лейтенантом Варфоломеевым сижу в танке и моя задача была: достать из  ящика гранату  РГ-42,  вкрутить взрыватель и передать старлею, а он, по списку вызвав бойца, выдаёт гранату, а кольцо, которое остаётся, одевает на длинную проволоку для отчётности.
 Мы, перед этим дня три репетировали на учебных болванках и всё было хорошо. Все бойцы, как положено по инструкции, брали гранату в правую руку,  а левой – выдёргивали кольцо. Но когда пришла пора пулять настоящие, то Варфоламеев,  взводу так застращал, мол, гранаты настоящие, опасные, и что недавно в соседнем полку, солдат подорвался на гранате, правда не рассказал, как. Ну, и понятно в каком состоянии находились наши бойцы. Они были настолько перепуганы, как будто им надо было идти в атаку, на немецкие пулемёты. Но худо-бедно, когда первое отделение, выполнило почти на отлично это упражнение, то страсти потихоньку улеглись. Я сижу взрыватели вкручиваю, взводный отмечает солдат и кольца принимает.
   И вот доходит очередь до  какого-то узбека или казаха, точно не помню. Варфоломеев выдаёт этому бойцу гранату в правую руку и командует:
- Выдёргиваешь кольцо, передаёшь мне, бросаешь гранату, а сам за крышку люка прячься, чтобы тебя осколками не зацепило. Последние слова, на солдата, видно произвели такое сильное впечатление, что он с перепуга – выдернул кольцо и бросил в мишень, а гранату передал старлею. А тот, видно, не ожидал такого поворота событий и не ухватил гранату. Короче говоря, она упала в танк прямо мне под ноги. Так мы, втечении четырёх секунд вылетели из танка и успели ещё и люки закрыть. На наше счастье ящик с гранатами не с детонировал от взрыва и все остались целые.
    Этот гад, то ли узбек, то ли казах – оказался левшой и с перепуга, чуть нас не угробил. Поэтому, теперь я с опаской отношусь к левшам», - закончил свой рассказ сержант.
Тогда я сказал:
- На этот счёт можете не переживать, я – переученный, и могу, что гранату  кидать, что автомат или молоток держать в любой руке.
  И вот с того времени прошло лет десять.
Я уже работал художником в худкомбинате, а мне мой дядя Славик, как-то зайдя в мастерскую, говорит:
-Я недавно вернулся из поездки и надыбал одну халтурку для тебя,- надо в одном кафе роспись сделать.
- Это хорошо, - говорю, - а, то меня нагрузили тут всякими планшетами, прямо голова – пухнет.
- Ну, правда, ехать, нужно аж в Новохопёрск – это километров 500 в Воронежской области. Ты сможешь?               
  Тогда, как всегда в своей манере, я ответил вопросом на вопрос:
- А сколько денег дают за роспись?
- Вот, договор, - и он показал мне бланк с печатью, на котором был размер панно: один на пять метров, а  в конце – и того, стояла сумма 1250 рэ., - мне за наводку и транспорт, и всё остальное – сорок процентов, - добавил Славик.
 Учитывая, что в то время у работяг была средняя зарплата – 250 рублей, я легко согласился.
- Тогда выезжаем в понедельник, через три дня на моей машине, а ты подготовь какой-нибудь эскизик.
  Долго не мудрствуя лукаво, я совместил картины известных художников: Нестерова, Шишкина, Саврасова, Левитана,  и  получилось длинное панно  – с осенним мотивом.
 На переднем плане: склон с ярко бардовыми кустами, большими деревьями в жёлтой листве,  дальше протекала река, а на другой стороне – лес с берёзками и елями,  и небольшими  слегка серыми холмами вдалеке.
Перед поездкой я показал его Славику,  и он, улыбнувшись, сказал:
- Ну, у тебя прямо, как в басне Михалкова: « Взглянули гости на пейзаж и прошептали: «Ералаж».
- Ничего, прокатит и так,- говорю, - кто там, чего понимает и будет разбираться?
   В назначенный день в четыре часа утра, мы, загрузив планшеты с наглядной агитацией, которые Славик , попутно, должен был привезти в близлежащие колхозы и , взяв всё необходимое, включая художественные принадлежности и еду, в виде колбасы сыра, яиц, кофе, ну, в общем, всего того, что берут с собой в дорогу, отправились в путь.
 По нашим планам мы должны были приехать до обеда, что бы застать начальство на месте и приступить к работе.
   Я со Славиком  не в первый раз отправлялись на «гастроли», по очереди управляя  его шестёркой, поэтому, легко к одиннадцати часам были на месте.
  Кафе оказалась старой столовой, в котором проходил капитальный ремонт. Уже был покрашен и отреставрирован фасад со всевозможными фризами и пилястрами, окна были заменены и сверкали свежевыкрашенной белой краской, а над входом красовалась старая пластмассовая, такие изготовляли в семидесятые годы,  вымытая до блеска, вывеска с надписью «Столовая».
  Всё это строение относилось  к маслобойному комбинату и примыкало тыльной стороной к его территории, а фасадом на улицу.
   Когда мы заносили вовнутрь наши пожитки, то вокруг стоял такой стойкий  и густой запах подсолнечного масла, что нам казалась, будто все жители соседних домов жарят картошку.
   В помещении суетились какие-то люди, они красили, убирали, мыли стеллажи и полы.
   В просторном зале нас встретил заведующий столовой. Ему лет пятьдесят - со следами былой причёски над ушами, лысый, пухленький мужичёк, с красным лицом и мешками под глазами. На нём был тёмный костюм с белыми пятнами на рукавах, серая рубашка и галстук.
   Довольный и улыбающийся он сказал:
- Это хорошо, что вы понедельник приехали. Значит до открытия, нарисовать картину на этих листах успеете, которые будут висеть над раздачей, - и он показал на выстроенные вряд, пять металлических щитов, выкрашенных белой краской, - а потом продолжил, - это мы так хотим  зал украсить, а то у нас кроме                всяких политических и производственных мероприятий, часто проходят торжества в виде свадеб и поминок.
   Я, как услышал его тираду, чуть со смеху ни грохнул, а потом сказал:
- Ну, если, учитывать, что свадьба – это похороны холостяка, то всё верно.
А потом, достав из папки с документами эскиз, протянул заведующему:
- Вот смотрите, такой пейзаж – подойдёт?
Он, внимательно глянув на картинку, сказал:
- Очень хорошо, впрямь на наш Хопёр похоже. Сейчас, я отнесу его нашему директору комбината, пусть он свое одобрение даст.
   И они вместе со Славиком вышли через служебный выход, а я продолжил дальше распаковывать краски, кисти и всё остальное прочее.
Когда они через полчаса вернулись, то ещё больше раскрасневшийся заведующий сказал:
- Всё хорошо, директору понравилось, можете приступать. Меня только один вопрос волнует: « Вы успеете, вдвоём нарисовать, а то у нас открытие через две недели?»
Я, было дело, хотел сказать, что я и не такое малевал и легко один за неделю сделаю, но Славик, меня опередив, сказал:
- А с нами ещё два человека приехали, они сейчас в гостинице устраиваются, так, что, я думаю, всё будет в ажуре.
Когда, заведующий ушёл, я у него спрашиваю:
- Это, какие такие ещё два товарища? Почему я не знаю?
  А он, только улыбнувшись, вытащил и показал два паспорта - своего племянника Игоря и ещё одного нашего общего знакомого, а потом сказал:
- Я их тоже в договор вписал, чтобы не такая большая зарплата была, да и чтобы налога меньше платить. Понял?
- Конечно, - отвечаю, мы часто так делали.
Устроившись в гостиницу, мы решили перед ударным трудом, пообедать внизу в ресторане.
  Честно говоря, меню было весьма скудное: на первое – щи, на второе цыплята  табака с макаронами и квашенной капустой  да томатный сок.
  Когда Славик попробовал первое, то так и сказал:
- Щи, хоть хрен полощи! Одна вода, да квашеная капуста, это тебе не украинский борщ.
   А когда принесли, типа цыплёнка табака, то уже не выдержал я, спросив у официантки, мол, почему это у него только голова немного спины да одно крылышко.
   На это, она невозмутимо сказала:
- У нас в обед такие порции,   - и ушла в подсобку.
  А я, глянув на тарелку Славика, увидел  точь-в-точь тушку, как у меня – голова, спинка и крылышко, подумал: «Странные у них какие-то птицы – с крыльями, но без ног».
   Правда, нам рассиживаться особенно, было некогда и мы, подкрепившись – чем ресторан послал, поехали на работу.
 Рисовать афиши большого размера, я поднатаскался ещё, работая, в кинотеатре, поэтому, набросав быстренько контуры будущей картины и намешивая разные цвета, для подмалёвка, предложил Славику:
- В свои колхозы, ты всё равно поедешь завтра с утра, а сегодня надо максимально  площади закрасить. Вот тебе голубая краска и, по этому контуру замалёвывай небо и кусочек реки, а здесь серым холмы, а зелёным жухлым - лес.
- А, ты что будешь делать?               
-  А я с лева начну, вслед за тобой, рисовать облака и задний план.
В общем, когда цели поставлены, задачи – ясны, то работа продвигалась быстро.
 Я не из тех мастеров, которые, наверное, больше для пантов, чем для дела – делают мазок, потом, отойдя прищуривается, и опять подойдя, делает следующий. У нас такие были - они с умным видом, всегда говорили: «Для того чтобы написать хорошую картину, надо пройти целый километр!»
Может они и правы, но в данной ситуации – это не тот случай.
    Поэтому усиленно и рьяно, взявшись за кисти мы к полуночи, замазали различными цветами все пять щитов и, удовлетворённые проделанной работой, отправились в гостиницу…
 Утром, Славик укатил в «свои колхозы» с наглядной агитацией, а я, войдя в раж, малевал двумя руками. Левой,- держа тонкую кисть, рисовал на переднем плане деревья, а - правой, большим флейцем, тут же листву и таким же цветом - пожухлую траву, подмешивая немного коричневой краски.
Заведующий, как увидал такую «стахановщину», аж присвистнул и выпалил:
- Видел я всякое, на своём веку, но такую работу, что бы малевали сразу двумя руками – никогда!
А я, смеясь, говорю:
- Так я же – шульга переученный, и могу рисовать двумя руками.
Он видно не понял, кто такой шульга, поэтому ещё раз спрашивает:
- Я понял, не дурак, что твоя фамилия Шульга, но вот, не врублюсь,как ты двумя руками рисуешь ?
Тогда, я понял, что он ни хрена не понял, и на самом деле – дурак, объясняю:
- Шульга - это по нашему, левша.
- Это, по вашему, по  каковски?
Не отрываясь от работы, рассказываю:
- У славян в старину все руки назывались по разному: левая – шуйца, шулепа, шульга, а правая – десница. Но это слово сохранилось только в украинском языке. И таких слов много, вот например у Пушкина было, про Попа и его работника Балду:
«Поп-толоконный лоб, значит лысый, а отсюда пошло – потолок,который вверху,и толк, толковать или  бестолковый».
   Он ещё больше удивился, но видно приняв последние слова на свой счёт, молча, удалился.
  До вечера, меня, никто не отвлекал, своими вопросами. Так прошла среда, а в четверг, к обеду приехал Славик и сказа, что в колхозах он продал все планшеты и уже получил деньги. Тогда  мы решили опять пообедать в ресторане, потому, как съестные запасы были на исходе.
   Но, как говорится: «репертуар меню остался прежним» - щи да цыплята, типа, табака.
   И к нашему изумлению, нам опять принесли такие же порции – крылышки да головы на чамарошной тушке.
 Когда Славик, это увидел, то даже начал нервно смеяться, говоря:
« Что эта за птица такая? В меню написано - «Цыплёнок табака», а это какой-то – двухглавый многокрыл без ног, получается.
- Ладно, - говорю,- давай в магазине, что-нибудь прикупим, и постараемся, на следующий день  закончить работу, а то мы тут, если  ни исдохним с голоду, так сильно отощаем.
Сказано – сделано.
  Картина получилась красочная - осенний пейзаж во всей своей красе, и я даже стих попутно сочинил:
               
 « Осенний лес стоит прозрачный,
Ветвями на ветру звенит,
Но он весёлый, а не мрачный,
Нарядно золото блестит.
Летит листва, как бы играя,
С осенним, буйным ветерком,
Как бабочек крылатых стая,
Кружится, превращаясь в ком…»

    Ну и так далее, там ещё дальше про реку, берёзки и ели...
 Ну, в общем, понятно, какое панно получилось.
Славик пошёл начальство приглашать на просмотру, не побоюсь этого слова - шедевра.
Минут через сорок, когда я дописывал охрой траву и ставил свой автограф с датой, заваливает человек пять народу. По одежде было видно, что это начальство, а директора комбината, в дорогом чёрном костюме, седовласого солидного мужчину в очках, ни с кем не перепутаешь, потому, как его подчиненный неровной стайкой семенили позади.
 Став на приличном расстоянии от панно, он внимательно начал разглядывать наше произведение.
Его прихлебатели с нескрываемым раболепием, смотрели не на картину, а на реакцию начальника, сразу было видно, что он всех держал в «Ежовых рукавицах», и его слово – закон.
 Мне стало интересно, что же он скажет. Пауза длилась в лучших традициях театрального жанра. Она длилась минуты полторы не больше, но мне показалось это – вечностью.
Потом я заметил, как уголки губ его слегка улыбнулись и он сказал:
- Вцелом, не плохо, можно сказать, даже хорошо,тем более, что тут присутствуют фрагменты известных картин. Но вот динамики маловато, надо, как у Саврасова в его знаменитой картине «Грачи прилетели», добавить - птиц, тогда получится динамика  и оживит пейзаж.
 И все подхалимы разом загалдели: «Да, да надо добавить», - и даже, подойдя ближе, начали руками указывать куда прилепить птиц, видно тем самым хотели проявить своё служебное рвение.
   А один, видно, заместитель, совсем распоясавшись, сказал:
- Давайте, еще и бегущего зайца  нарисуем или кабана.
Тогда все начали смеяться и говорить, что у них в лесу, они уже давно не водятся, поэтому не будем нарушать правду жизни.
- Ну, вот и хорошо, - сказал директор, двинувшись к выходу, и все засеменили следом.
 Тогда Славик, остановил заведующего столовой, сказав, что надо подписать акт приёмки и, как говорится: «за корма» - получать денежки пока все не разбежались на обед.
 У того от этих слов физиономия, мягко говоря, слегка перекосилась и он чуть ли не умоляющим тоном, говорит:
- Ребята, вы так быстро нарисовали картину,что я не ожидал! Может, вы ещё у нас ещё недельку побудете, а то меня любая проверка возьмёт за жабры, за то,  что я  заплатил такие сумасшедшие деньги за такой короткий срок.
 Услышав это ,я даже расстроился и хотел, было дело, уже сказать, что мы тут и так отощали и последний хрен с солью доедаем. И ещё неделю на ваших «двухголовых многокрылых цыплятах» - не протянем, вернее протянем, но - только ноги.
   Славик, увидев мою кислую физиономию, сказал, обращаясь к заведующему:
- Вы же понимаете, что художник вынашивает замысел картины месяцами, а бывает, как Иванов, и годами! Он его вынашивает в себе, как мать вынашивает в своём чреве ребёнка, и только когда его мысль созреет, тогда рождается шедевр, - а потом добавил, - у нас даты в договоре не проставлены, так, что когда, мы начали работу над эскизами – неизвестно, - и подмигнув, продолжил, - пойдёмте в ваш кабинет, я вам всё объясню.
 И они удалились. А я, в не совсем рабочем состоянии, начал рисовать летящих журавлей  или ворон, уже точно не помню…
Через час, заходит улыбающийся Славик, а за ним с раскрасневшейся харей зав.столовой и говорит:
- Всё, нормально, мы нашли консенсус! – а потом, глянув на панно и дыхнув лёгким перегаром, добавил, - ну, ты, птиц нафигачил! Ощущение такое, что кто-то в лесу пальбу устроил.
Я посмотрел, и действительно, видно, расстроившись, я увлёкся и в небе получилась огромная стая, в которую часто собираются вороны.
- Не переживай, сказал Славик, деньги мы получили, и магар, даже поставили, в смысле – обмыли, так, что замалёвывай - лишних.
- Это я мигом! – и, схватив кисти в две руки, начал быстро закрашивать птичек.
  Когда, мы  собирали манатки, я всё-таки решил заведующему немного, как говорится: «насыпать сахар – в пиво», и чуть-чуть подпортить его довольную,и слегка пьяную красную физиономию.
Поэтому говорю:
- Наверное, если б вы узнали, что это панно за такое короткое время рисовало не четыре человека, а практически, вообще, я один, то и денег  бы  не дали!
 Но зав. столовой, только ещё больше расплылся в улыбке, видно его сильно развезло, и он сказал:
- Ну, и хорошо, ничего страшного! На то, ты, и – шульга!