Да

с самого утра ощущаешь себя странно
чуствуешь себя пролетарием всех существующих стран

вряд ли умственного труда
в уме труха и полная ерунда

весь культурный багаж умещается в одной руке
значит можно идти налегке
настоящим пролетарием
которого сто лет не приглашали в планетарий
и не пригласят
еще лет стопятьдесят

похоже мое оружие лопата и лом
мое сердце естественно  стучит кайлом

правда еще остается разнообразное лакейство и холуйство
но они вызывают  скорее неприязненные чувства

может пока
нельзя все знать наверняка

я к сожалению некрепкий и хилый
другие пролетарии пеняют мне из своих могил
возможно плюются
вероятно смеются

да фиг с ними
да и со всеми другими

в принципе никому нет дела ни до кого
даже до знакомых и малознакомых врагов
просто пытаешься если не быть так казаться смелым
в этом-то и дело в этом все проклятое дело

это вот моя отличительная черта
а больше и нет ни черта

к вечеру пройдет
должно пройти
с наступлением темноты
захочется выпендриваться
я что-то такое этакое
редкое
и что-то произойти должно
потому что совершенно же невозможно

И приходят три карлика
в треуголках, набитых снами,
с мартышкой в платьице из парчи
цвета фруктового льда,
и зовут:
— Идешь воровать с нами?
И кричишь:
— Да!