Не могу я погибнуть... 3

     Начался неудачно день.
     Олень порвал мешок о камень,
     Собрали сухари руками,
     Мешок зашили набекрень.
     Олень не лошадь, Константин
     Поёрзав, на ходу свалился,
     Слегка ушибся и смутился,
     Подумав про себя: "Кретин!"
     На утро выпал первый снег.
     Тропа всё круче поднималась
     И речки Иден шумный бег
     Оленей торопил казалось.
     - Не шибко твой олень идёт,
     Однако, скоро он падёт.
     Спросил Михалыч: - Почему?
     - Иди пешком, оставь суму.
     Олень и вправду вскоре лёг,
     Но караван на перевале.
     Вокруг Саяны. Снег и лёд.
     Внизу друзья их где-то ждали.
     Тайга без края - тёмный омут
     И чёрной полосой Казыр,
     Пугающий, опасный мир,
     Враждебный путнику любому.
     Желанная с друзьями встреча.
     Незабываем долго вечер.
     Здесь и Алёша Журавлёв,
     Надёжный, опытный таёжник.
     Здесь верный ученик Козлов
     Володя, работяга мощный.
     - Возьми, Михалыч, и меня,
     Ручаюсь, ты не пожалеешь.
     - Володя, ты мне здесь нужнее,
     Студенты без тебя ни дня.

     "9 октября. Пятница.
     7.10. Журавлёв ходил фотографировать долину
     Кишты от перевала до лагеря. Снял седло и водопад.
     Я пошёл на работу вместе с Козловым в качестве
     рубщика. Стофато с проводником перевозил лагерь.
     За день работы прошли теодолитным ходом
     3,780 километров фактически при одном
     рубщике (рубил я)..."

     Былой охотничьей тропой
     Они пошли вдоль бурной речки.
     Мост над каньоном, страшна встреча,
     Трясли олени головой.
     Закрыв им курткою глаза,
     Перевели благополучно.
     Пни, корни, сучья, березняк,
     Ругался Константин беззвучно.
     Мешки цеплялись и рвались.
     - Эй, проводник, остановись!
     Врываясь в каменное горло,
     Казыр метался и ревел,
     Покрытый пеной камень бел.
     Лес хмурый и суровы горы.
     - Пёс бешенный! Шайтан-река!
     Непроходимы берега.
     Михалыч первый с топором.
     Ругал Стофато бурелом.
     Холодный дождь пошёл некстати
     И Костя проклинал его,
     Промок и телогрей на вате,
     Озноб пронизывал всего.
     В душе уныние, тоска...
     - Ну до чего ж тропа узка!
     Оленям приходилось прыгать
     Через лежащие стволы,
     Страдать, молчать, ногами дрыгать,
     Остались, к счастью, все целы.
     - Э-хой! - донёсся голос слабый.
     Остановился караван.
     - Мы не одни, вот это славно!
     Рыбак, охотник, партизан?

     "Встретился с директором заповедника Громовым.
     Он едет с Агула и случайно попал в Среднюю
     Кишту. У него уже 10дней как вышел весь хлеб,
     и едут, питаясь одним оленьим мясом. Спустились
     в Малую Кишту, увидели наш след и послали
     проводника к нам за хлебом. Выделил из своего
     запаса одну булку. Я к нему ходил с Журавлёвым.
     Очень симпатичный человек. Дал мне описание
     основных порогов на Казыре..."

     Всё реже попадался мшаник,
     Оленей голод донимал,
     Их Костя палкой подгонял.
     - Не бей, ты можешь их поранить.
     Казыр удачно перешли,
     А там звериною тропою,
     То низом, то полдня горою.
     - Алёша, с елей мох скобли.
     Но "бородач" был не по вкусу,
     Олени голодали вновь.
     Вожак зарезан, самый грустный.
     Не ели мяса мы давно.
     Изюбр, сохатый не встречался,
     В берлогу лёг уже медведь,
     А хариус был виден часто,
     Но как поймать такую снедь?
     Прошли в день километров десять.
     Тропу рубили целый день.
     Тайга не отказала в лесе,
     Плыть дальше можно по воде.
     Весь день трудились над плотом,
     Жаль долото вчера забыли.
     Теперь проушины рубили,
     Что было делать, топором.
     Был Костя хмур, переживал,
     Нёс инструмент и потерял.
     Ушёл с оленями старик,
     Унёс последних три письма
     И Костя головой поник.
     Тайга сырая, что тюрьма.

     "12 октября. Понедельник.
     Пользуюсь последним случаем написать тебе
     пару слов. Нахожусь в 15 километрах ниже
     слияния Правого и Левого Казыра,. Отправляю
     письмо с проводником, хотя уверен, что придёт
     оно после моего приезда. Хотел проехать
     насквозь на оленях, но отказался от этой мысли,
     так как нет корма и дороги. 25 октября рассчитываю
     быть дома. Едем втроём - Журавлёв, Стофато и я.
     Плохо, что нет геолога. С производственной
     точки зрения он был бы полезнее, чем сметчик
     Стофато..."

     На сотни вёрст ни огонька
     И путь по стынущей реке.
     Погранзастава вдалеке,
     А жажда жизни велика.