Вожделение

               Давайте заглянем в один из классов шестидесятого года. Согласитесь, это может показаться любопытным.
               Вы можете себе представить мальчика с лунообразным лицом и маленькими глазками? Но, за стёклами очков его глаза уже кажутся непомерно большими, с вечно глупо удивлённым взглядом. В классе его не любили за его мелкие пакости, за его несусветную глупость -- он почему-то вечно "не догонял", Например, чему смеются, или что отвечать на заданный ему вопрос. Ещё мальчик любил покушать, причём, за уроком. Низко опустив голову к крышке парты, он доставал из парты шмат колбасы и хлеб и принимался украдкой есть, за что ему и попадало часто, особенно от математички Надежды Андреевны и без того не любящей детей. Так вот, это Саша Русаков! Сидит он за первой партой по причине слабого зрения. И, кажется, ему нравится одноклассница Надя Гладкова. А вернее, её косы, змеящиеся по спине, которые так хочется дёрнуть… Да, так же хочется, что он всякий раз с нетерпением ожидал звонка на перемену!
              Вот и сейчас, он полностью поглощён своими фантазиями, с вожделением представляя, как, по окончании урока, незаметно подкравшись к девочке, с восторгом дёрнет её шелковистую косу, а ещё лучше – обе, и как ей, будет больно.  Забыв обо всём на свете, он вообразил этот момент так ярко, что от удовольствия захихикал до слёз, распластавшись грудью на парте и качая головой. И тут же, внезапно опомнившись, оглянулся.
               Глаза ребят удивлённо округлились. Но поскольку мальчик плохо видел, то, естественно, не заметил пристального к себе внимания одноклассников, как не заметил и предупредительно грозный взгляд учительницы. Видимо, вполне успокоенный, и абсолютно не замечая строгого взгляда Марьи Павловны, он снова благополучно погрузился в свои грёзы, совершенно забыв, что находится на уроке. И снова воображение настолько увлекло его в мир  фантазий, что он захихикал ещё более безудержно.
               Одноклассники, было затаившисся, словно предвосхищая этот момент, тут же откликнулись взрывом смеха. Саша, испуганно оглянулся, сосредоточенно разглядывая смеющихся ребят с видом чем-то озабоченной бодливой бурёнки. Так и не поняв, чему они смеются, но, не желая выдавать своё непонимание причины, и решив приобщиться к общему заразительному смеху ребят, было затихающему, словно захлебывающемуся от него, он снова захихикал – так, на всякий случай. А вдруг он пропустил что-то смешное, слишком увлёкшись картинками в своём воображении?
               Класс словно ждал его реакцию, и снова покатился со смеху. Марья Павловна смотрела на своих учеников уже в растерянности, кривя губы, будто пытаясь сдержать собственный смех. Мальчик насторожился и, перестав хихикать, принялся с подозрением разглядывать каждого из ребят, пытаясь понять – чему же они смеются. Наконец, недоумевая и растянув рот в глупой улыбке, вдруг вновь захихикал, чем вызвал, теперь уже, гомерический смех. А он, прерываясь на мгновения, хихикал вновь и вновь. Но хихикал он тогда, когда ребята, утомившись от всепоглощающего смеха, затихали. Никакие увещевания и окрики не могли остановить эдакую вахканалию смеха! Смеялись они долго, до изнеможения. У ребят уже не было сил ни смеяться, ни остановиться от столь безудержного и столь заразительного смеха.
               Наконец, учительница, всё же подавив усилием воли свой порыв к смеху, грозно крикнула:
               – Русаков, дневник на стол!
               И иллюзии, и приподнятое настроение из чувства солидарности с одноклассниками, и даже недоумение вмиг разлетелись в осколки.
               – А ч-ч-чё, я? – мальчик, теперь, уже испуганно втянув шею, растерянно переводил взгляд на учительницу, затем, на всё ещё смеющихся одноклассников и снова на учительницу.
                – Русаков, я Вам сказала – дневник на стол!
Класс замер. Мальчик, поёрзав за партой, вытащил из ранца дневник и нехотя поплёлся к столу. Положив дневник на стол перед Марьей Павловной, под её строгим взглядом, он повернулся к классу, замершему на какое-то мгновение. Пожав плечами, словно осуждая и её, и одноклассников, он, под новый взрыв хохота ребят, понуро опустив голову, поплёлся на место
                – Стоять, Русаков! Я не отпускала Вас. Возьмите свой дневник, и дайте прочесть родителям, что там написано! И без родителей в школу не приходить! А теперь, марш домой, за родителями!