Идиот. Новая версия

   Воистину, господа, мы живём в последние времена. Порой что–то странное и
   ужасное происходит с людьми. Вчера ещё авторитетный и заслуженный учёный– 
   историк, известный писатель, сегодня оказывается... кровавым садистом.
   Что это?! Герои Достоевского оживают? "Наполеоны" вырываются из лечебниц?

Прорезав ночь разбойным свистом
Под хохот нравственных калек,
Рогожин стал бонапартистом
И прыгнул в двадцать первый век.

Там, в глубине ночного мира,
Где правит чёрт наверняка,
В нём дух властительного Сира
Смешался с духом мясника.

Ведь не с гитарой под полою
Спешил он к даме в этот раз, –
С ружьём, с ножовкою–пилою
Да с парою  крылатых фраз.

Азарта смерти обаянье
Хмельнее рейнского вина:
В том – Бонапартово влиянье,
В том – Достоевского вина.

Что ж, а ля гер ком а ля гер, но
Пусть время льётся, как вода,
Нам с Сиром встретиться, наверно,
Ещё придётся, господа.

О, люди, люди, будьте стойки,
Когда однажды вдалеке
Он вновь по набережной Мойки
Пройдёт с поклажей в рюкзаке
(В походном сером сюртуке)!

О, бред готических историй! –
Опять фантом дурного сна
Мелькает средь аудиторий,
Меняет даты, имена.

Орлиный взор скользит по партам,
К эфесу тянется рука...
А Достоевский с Бонапартом,
Смеясь, играют в дурака.
 _________________
 * Иллюстрация:
    историк–бонапартист, писатель,
    основатель движения военно–исторической реконструкции в России,
    кавалер ордена Почётного легиона Олег Соколов.

    А la guerre comme а la guerre / а ля гер ком а ля гер -
    На войне, как на войне (франц.).

ПРАВДА ЖИЗНИ
И ПРАВДА ИСКУССТВА

* * *
Жил–был Анри Четвертый,
Он славный был король,
Любил вино до чёрта,
Но трезв бывал порой.

Войну любил он страшно
И дрался, как петух,
И в схватке рукопашной
Один он стоил двух.

Ещё любил он женщин
И знал у них успех,
Победами увенчан,
Он жил счастливей всех.

Однажды смерть–старуха
Пришла за ним с клюкой,
Её ударил в ухо
Он рыцарской рукой.

Но смерть, полна коварства,
Его подстерегла
И нанесла удар свой
Ножом из–за угла.

От этого удара
Кровь брызнула из жил,
И нечестивец старый
Скончался, как и жил.

Стихи поэта Александра Гладкова (1912 – 1976),
звучавшие в фильме "Гусарская баллада".

Вот есть правда жизни, а есть правда поэзии, искусства: слушаю сейчас старую песенку "Жил–был Анри IV, он славный был король: любил вино до чёрта, но трезв бывал порой...", сделанную то ли по мотивам стихов Беранже, то ли являющую собой перевод роялистских куплетов времён войны в Вандее, и прошибает меня, – а ведь всё это про г-на "Сира" точь-в-точь.

"Ещё любил он женщин и знал у них успех, победами увенчан, он жил счастливей всех...". Теперь припоминают случай начала 1980–х, когда по вине этого персонажа погиб человек на съёмках фильма "Россия молодая" и Сир получил условный срок... "Однажды смерть–старуха пришла за ним с клюкой, её ударил в ухо он рыцарской рукой...". Тогда обошлось, "рыцарская" рука не подвела. Обойдётся ли сейчас? Сомневаюсь.

"Но смерть, полна коварства, его подстерегла и нанесла удар свой ножом из–за угла..." Ну, ножом или пулями и пилой, ему нанесла удар или нанесла удар его рукой – не суть важно. Важно другое: "От этого удара кровь брызнула из жил...". Вот это точно! – крови было много, с лихвой хватит на всех защитников Сира и его противников тоже.

Ну, хватит, пожалуй. Финальные строчки комментировать не буду. Замечу другое. Удивляют меня господа защитники и обличители, – про Сира что только не говорят и не пишут, а вот на убитую девочку всем, в сущности, плевать. Если она и интересует кого, то лишь, как некий аксессуар в руках главного действующего лица крутого всероссийского триллера. Это, в общем–то, показательно.

ИЗ ДАВНИХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ.
Фрагмент моей статьи "На поле Бородинском":

Восторг и ликование зрителей вызвало появление верхом на белом жеребце президента Военно–исторической ассоциации России Олега Соколова, заслужившего в среде своих коллег почётное прозвище – Сир.

Дело в том, что внешне Олег Соколов – вылитый двойник великого императора–полководца, да и сам себя он, похоже, ассоциирует исключительно с этой грандиозной личностью. Его книга «Армия Наполеона» – роскошно изданный, богато иллюстрированный фолиант – принесла ему орден Почётного Легиона, награду правительства Франции, и славу первого «бонапартиста» Восточной Европы.

Облачившись в «серый походный сюртук», лосины и треуголку, придав лицу выражение железной воли и холодной уверенности в себе, Сир проскакал легкой рысью вдоль фронта «французских» войск и крикнул своим бойцам что–то на языке Вольтера и Дидро, в ответ раздалось оглушительное – «Вив император!», а со стороны «русских» рядов – «Проваливай, каналья, к такой-то матушке…». «О–ля–ля!» – воскликнул Сир и, подняв жеребца на дыбы, дал сигнал к началу сражения. <…>

И вновь возле рядов палаток мы увидели Олега Соколова, спешившегося и производившего смотр своим «ворчунам»–гвардейцам. Сир прохаживался перед строем из двух десятков солдат, бросал отрывистые замечания, касавшиеся деталей военной амуниции, иногда в виде поощрения дёргал того или иного бойца за ухо – это означало высшую императорскую милость, и обделённые ей косились на счастливцев с откровенной завистью. Ну, а везунчики, коим Сир собственноручно соизволил надрать уши, расплывались довольными улыбками, на глазах у них блестели слёзы умиления.
 
Общение же «великого полководца» со своими подданными происходило исключительно на французском, и переходить на язык «родных осин» Сиру явно не хотелось.

Запомнился такой момент: улучив минутку, когда притомившийся «император Наполеон» пил бокал шампанского, к нему подлетела с диктофоном репортёрша столичного глянцевого журнала и начала было задавать вопросы типа «Намерены ли вы снова захватить Москву?». Сир посмотрел сквозь неё стеклянным взором и бросил стоявшим за спиной адъютантам несколько слов, смысл которых, как объяснили мне сведущие по–французски, сводился к фразе «Уберите от меня эту идиотку!». Тотчас же два дюжих гвардейца схватили несчастную и потащили за пределы лагеря. Несколько мгновений Сир не без интереса наблюдал за упиравшейся и грозившей поднять газетный скандал девицей, когда же её красная мини–юбка скрылась за последней палаткой, саркастично произнес: «Шерше ля фам...» и потребовал новый бокал вина. Вдалеке грохнули выстрелы.

Калуга, сентябрь 2007 года.