Платье

Он умеет.

"Ну давай уже, быстрее, веселее".
Ужин без вина и, значит, без загадок.
Каждый знает ритуал и весь порядок.
Пусть он сам. Куда-то время  полетело.
Он срывает, чтобы сразу ближе к телу:
темнотой давно подсказаны объятья.

Первым - платье.

Вот оно  - желаньем лёгким на кровати,
всё без шика и без всякой фурнитуры,
но красиво, как подобие фигуры,
так таинственно,  изысканно простое.
Но без нежности - совсем как нежилое,
почему-то сразу к коже прирастало.

И устал он.

Раздвоился: и сегодня не достался
никому. И всё не так: парфюм рубашки,
с нитки пуговка  повисла на кармашке,
я пришить сама бы вовсе не посмела,
не моей - чужою жизнью пропотела,
не  мои следы помады были раньше.

Рвать? А дальше?

Я же вижу,  он со мной без всякой фальши.
Вдруг порывом он прижался крепко-крепко,
что-то нас соединило  вроде скрепой.
Пусть не целый он, а только половиной,
но так честно, не раздеться  -  нет причины.
Платье тает в  обнажении духовном.

Томно-томно.

Всё как раньше.  И совсем уже нескромно:
чтоб надолго этой пуговкой повиснуть
и его, одетым,  крепко-крепко стиснуть.
Но ему своя рубашка ближе к телу.
Я обычна - как прозрачное,  надела.
Может, лучше сразу с мясом отодрать бы?

Тут, в кровати?

Платье нежное порвёт и не заплатит.
Виновато так  поластится и к сроку
милый зверь бежит  опять в свою берлогу.
Там она, тепло, рубашки, утром каши.
Интересно, ей  совсем сейчас не страшно?
Не шатаются  неверные хоромы?

Он не дома!

    Что мешало мне - свалила грязным  комом.
    В воду прошлое - порадуюсь обновам.
    Чтобы дальше жить без запаха родного.
    Не висеть же мне, как пуговице, грешной.
    Рву её. Я жгу мосты. Горю, конечно.
    Платье старое сомнениями тлеет.

    Я сумею.

    Ну давай уже смелее, веселее...