Цветаева Мой Пушкин...

Воспитанница Феба и Эвтерпы
До страшных дней, когда дыханье смерти,
Сплелось в петлю с дыханием тюрьмы
В стране, где страх проник до глубины
И душ, и тел, и духа проявленья,
Жила в дали.  Там  музы вдохновенье
Легко рождало прозу и стихи,
В них строки чувств прозрачны и легки
Близ Генуи, Берлина иль Парижа.

Там средь стихов и тайны взрослых книжек
С картины мрачной, раненый в живот,
Поэт и Памятник задумчиво войдёт
В твою страданьем выспреннюю жизнь.
Там с детских лет душа узнает высь
И глубину пылающего чувства,
Где быль и смысл закручены искусно
В незримых дебрях битв добра и зла;
Там вспыхнет свет, что в сердце понесла.

В шесть лет – Любовь?! Онегин и Татьяна…
Он не любил, она в ответ молчала;
Он счастью отказал, избрав в удел беспечность,
Отверг Любовь, она ж шагнула в вечность.
Ведь знала Таня, в тайне,  про себя:
Лишь в одиночестве Любовь  жива всегда!
Урок Достоинства, Прощения, Любви,
А не лукавства, мщенья иль игры…
Вот «царский» путь меж полнотой страданий
И пустотой исполненных желаний!

Здесь смысл и путь, и Русская душа.
Ах, Таня, Таня, как ты хороша!
Читало детство пушкинские строки,
Но смысл, что вкладывала взрослая душа,
Непостижим – ещё не вышли сроки,
И каждый стих виденьями дышал.
Картины, образы твоя душа рождала,
Мир взрослых смыслов больше детских снов;
И, как могла, «картинки» объясняла
Ведь опыт детства краток в мире слов.

Мечта и одиночество едины!
Одно в другом, как проза и стихи;
Мечта, как море, дышит горделиво,
Другое в парус ловит ветерки.
Любовь – в разрыв! Не встреча, а прощанье!
Не жизнь, а смерть слиянью вопреки-
Так одинокий пьёт вино страданья,
Стихию моря выплеснув в стихи…

Есть фигуранты в жизни, есть фигуры;
Стихи и проза ищут романтизм,
живую душу явного героя,
Того, кого не сможешь не любить.
Коль нет его, творит воображенье
Поэму, повесть, сагу иль роман
Затем,что низких истин нам дороже
Надежду возвышающий обман...