Я и блудница

День за днём хандра и лень — унынья спутницы.
Вон, тринадцатое — пусть, не суеверный я.
Растянулся быт, как майка безразмерная,
Но случайно в подворотне встретил блу'дницу.

И как будто бы знакома, в летнем платьице:
Зелень, по;верху горох, бретельки-бантики.
Я вдруг понял, как тоскливо без романтики!
Не уходит и нарочно будто дразнится,

А в глазах, таких стеснительно- ромашковых,
Пляшут блики цвета виски, с поволокою!
Так бы взял за тонкий стан и…поволок её!
— Может, выпьем коньячку, мадам, с фисташками?

Лишь кивнула, после жадный рот рубиновый
Приткрыла чуть…и сразу стали ближе мы.
Ветер трепетно играл с кудрями рыжими.
Мы бесстыже целовались под рябинами.

Как доверчиво ласкалась, льнула, шалая!
То стыдливо паутинкой-шалью куталась.
Одержимый, я шептал ей что-то путанно,
Мол, ещё чуток совсем не помешало б нам.

Соглашалась. Говорила, мёрзнет, знобкая.
И намахивала разом, точно бестия!
Любовался, как хмелела с новой стопкою,
Вожделел и уповал, чтоб мой не треснул…ямб.

Греют грудь её камея, бусы с яшмою,
Норовя нырнуть в заветную ложбинку, и…
В умиленье небо плакало дождинками.
Я решился и спросил резонно:"Дашь ли мне?"

Потянула за бретель — вот-вот и явятся
Обольстительные столь соблазны-прелести…
Рот в усмешке, громкий "ик", дохнула прелостью:
"Ну, смотри…ик, вот какая рас-раскрассссавица!"

И предстала во красе всей (о, мой бог Христос!),
Отражая суть нагую в лужах глянцевых,
И кривлялась, хохоча, костями бряцала,
А по коже расползались пятна охристо.

То рыдала, то бранилась, выла матерно,
То чудила озорной дворовой девкою.
Вместо знамени теперь трусы на древке, и…
Фух, ушла по холодку — дорога скатерью.

Я смотрел вослед: косматая и босая,
Зябко кутается в клок рогожи, тряпицу.
Это ж надо было так нелепо вляпаться!
— Эй, как звать тебя?
— Не помню…может, Осенью?
22.09.2019