Мысли простого патрульного...

  Я в наряде. Патруль. Нас, солдат-срочников, двое, и офицер. Перед нами поставлена задача: найти человека, который сделает приборку в комендатуре, пол там помыть... Или самообслуживание... А нам это надо? Ходим-бродим по гарнизону, ищем нарушителей Устава... И ведь находим. Разгильдяй-дембель(по его раскрепощенному взгляду видно, а такой только у них и беременных женщин... мол, дохаживаю срок) идёт себе. Мне, лично, он сто лет не нужен, но молодой офицер, мечтающий о дополнительной звёздочке на погонах, думал по-другому. Подозвал его к себе (к нам), но бравый дембель почему-то решил спастись бегством. Мы его догнали, нас ведь двое и мы "молодые" во всех смыслах... Ведь была команда "догнать" от самого младшего лейтенанта. А у бегуна и погоны-то не голубые... Не наш, как говорится. Вопросы к нему, то да сё... Выяснилось, что нет увольнительной т. е. товарищ солдат в "самоходе". Наш литёха забирает у него военный билет, суёт  красную книжицу мне в карман шинели. Судя по высокомерному взгляду нарушителя, меня он вообще презирает потому, что на лбу моём написано "салага". Я должен доставить самовольщика в комендатуру к дежурному по гарнизону на разбор... Это чревато... Даже я знаю об этом. Мне немного страшно, это ведь Дембель... Пишу с большой буквы, так велико к нему мое уважение... Он это видит и чувствует. Ухмыляется в лицо, наглец этакий. Отходим с ним. Теперь я один на один с тем, который всеми клеточками своего дембельского организма чувствует своё превосходство. Мои надежда и опора, мои патрульные сотоварищи исчезают с прямой видимости и началось, как сейчас говорят «что-то пошло не так»… Он, этот нехороший человек, нарушитель гарнизонного спокойствия, как-то неожиданно суёт мне руку в карман, чтобы забрать свой военный билет. Я это понимаю и, если так случится, он потом попросту даст дёру, а мне за это придётся отвечать, хуже, если меня посадят на «губу» вместо него. Инстинкт самосохранения меня начал выручать прямо на его и моих глазах. Ну откуда я знал, как я поступлю в следующую секунду? Зажав его руку, которая уже грелась в моём кармане, я сделал короткий шаг назад, и вправо, и произвёл лёгкую заднюю подсечку. Упав на спину и задрав ноги к небу, будущий арестант (а это он, думаю, уже понял, коль напал на находящегося при исполнении «салагу»), тем самым резко остудив свой пыл, присмирел, что называется на глазах. То наверно снег ему за шиворот попал, охладив его пыл. Весь оставшийся путь он промолчал. Моё воодушевленноё «я» до сих пор помнит  испуганно-удивлённый взгляд поверженного его «я».
  Сорок четыре года минуло, а желающих залезть к нам в карман не убавляется. Вот и приходится всей стране всегда быть начеку.